Четвертая стадия, бессознательный опыт, или скука, – это когда все получается само собой. Не думая об основных приемах операции, я ощутил свободу экспериментировать, самовыражаться, отдаваться страсти, хотя страсти как раз не отдавался. В какой-то момент я обнаружил, что хочу закончить дело побыстрее, чтобы встать, посмотреть в записи «Матч дня» или какие-нибудь занятные безделушки в комнате девушки. Это все равно что мчать по скоростному шоссе и вдруг заметить, что пропустил поворот, и как проехал последние четыре мили, не помнишь.
Пятая стадия, сознательное бездействие, – обычное состояние почти всех автомобилистов мужского пола. Это реакция на стадию четвертую. Дойдя до нее, вы возвращаетесь прямехонько к стадии первой, и в постели становитесь отъявленным эгоистом, только без откровенной подростковой грубости. Вам интересно, как далеко зайдет сама девушка, что сделает, чтобы ублажить вас. После сорока с лишним женщин мой уровень технического мастерства таков, что я способен бестрепетно спуститься на первую стадию, пусть иронично и умудренно, со словами: «Это не для тебя, а для меня», и запретить своей даме испытывать оргазм, хотя, разумеется, искренне хочу, чтобы он у нее случился. Этот изощренный садизм девушкам даже нравится: безумные, но управляемые страсти сейчас в большой моде. Примерно то же самое бывает, когда на шоссе приближаешься к какому-нибудь старому пердуну, ползущему в среднем ряду со скоростью шестьдесят в час, обходишь его на третьей космической, а затем ударяешь по тормозам прямо у него перед носом. Это нехорошо, нечестно, но, ребята, сколько удовольствия! Не вздумайте только пробовать, если права получили вчера.
Элис, однако, требовала шестой стадии опыта, отчего мне, честно говоря, стало страшновато. Никогда прежде я не испытывал сразу такого эмоционального и физического притяжения к одной женщине. Как действовать в таком случае, мне было неизвестно. Мой обычный треп типа «я на службе» сейчас не годился. Я не понимал, как себя вести, и знал, что чутью довериться не могу. Вдруг, если мы займемся любовью, устрою что-нибудь совсем несообразное – ляпну «я тебя люблю», например, или начну гладить ее по волосам и нежно смотреть в глаза, что нормально, – как говорил Фарли, обязательно, – года через два, но в первую ночь, скорее всего, напугает девушку до икоты.
В спальне Элис не было ничего, кроме горы картонных коробок с вещами. Она еще не успела расставить все по местам, и меня обрадовало, что она не из тех девушек, у кого через три минуты после переезда квартиру можно фотографировать для журналов по домашнему убранству.
Я подождал, пока она выйдет из ванной, и пошел сам, робко надеясь, что за это время она успеет раздеться и забраться под одеяло, пока я не вижу. Вообще-то для меня это не проблема, и я бы не упустил случая раззадорить девушку, наблюдая, как она снимает с себя одежду, но, повторяю, с Элис все было по-другому. Я боялся, не будет ли ей неловко, и потому провозился в ванной добрых пять минут, давая ей возможность надеть пижаму – желательно такую же облегающую, как та, в которой я увидел ее впервые. К моему облегчению, когда я вернулся в комнату, Элис уже лежала под простыней спиной ко мне. Я освободился от брюк, носков и рубашки и в одних трусах залез в постель. Под одеялом мы обнялись, но очень скромно. Из вежливости я не рисковал без приглашения коленом раздвинуть ей ноги, а у нее явно были свои причины не переходить границ. Несмотря на жаркую ночь, она была в футболке и пижамных брюках. Мы еще немножко поцеловались, потом она сказала, что завтра ей рано вставать на работу. Было полтретьего ночи, и я чувствовал, что моя жизнь только начинается.
Пока Элис спала, я выглянул в незанавешенное окно, в ночь, в беспросветно-черное небо за оранжевым светом уличного фонаря. Затем повернулся к Элис, приподнял одеяло и посмотрел на нее. Пижама у нее была клетчатая, слава богу, без всяких мишек и овечек. Я тихо рассмеялся, вспомнив, что она сказала тому парню в пабе. Мне хотелось прикоснуться к ней, и я жалел, что не в моей власти в нужный момент остановить время. Остановись оно сейчас, моя жизнь имела бы смысл. Но также я знал: если сейчас оно не остановится, все последующее уже не сравнится с этой минутой.
– Доброй ночи, – сказал я Элис. – Пусть Джерард не тревожит твоего сна. Доброй ночи, моя принцесса.
И повернулся на другой бок. Не забыть написать Эмили в Сноусвилль, послать ее еще дальше, чем она забралась. Даже здесь, рядом с Элис, убирая ей с лица волосы и целуя в лоб, я поздравил себя с удачным каламбуром. Даже не подозревал, насколько я пропитан самодовольством.
Утром, по дороге домой, я напомнил себе позвонить Джерарду и спросить, как дела, но не раньше, чем мы окажемся в Венеции. Выходные я хотел провести под венецианскими звездами, где красота Элис озарит мои ночи, а не в больнице рядом с подключенным к аппаратам Джерардом.
Дома, по телефону поведав Адриану о недобросовестной фирме по изготовлению пластиковых окон – у меня на заметке таковой не наблюдалось, но при необходимости найду, – я подошел к двери в комнату Джерарда. Дверь была заперта, как всегда, когда он уходил или был у себя. Джерард – человек замкнутый и терпеть не может, когда к нему врываются без доклада. Думаю, таким образом он охраняет свою территорию. Я постучал; ответа не последовало. Поскольку ни хрипа, ни храпа из-за двери не доносилось, я заключил, что все в порядке, заварил себе чаю и погрузился в мечты о путешествии в город влюбленных и, надеюсь, любителей необузданных страстей.
12
ЧТЕНИЕ НА СОН ГРЯДУЩИЙ
Я понял, что мы летим дешевым рейсом, потому что стюард, которому мы предъявили посадочные талоны, оказался нормальным мужиком, и это было видно невооруженным глазом.
– Верный знак экономии, – сказал я Элис. – Даже стюарда-гея не могут себе позволить.
– А знаешь, что самых красивых стюардесс направляют обслуживать первый класс? – откликнулась она.
Я посмотрел на наших стюардесс, точнее, на щедрый слой макияжа на их физиономиях.
– И вот что осталось нам.
– Интересно, как это? – игнорируя мой умеренный мужской шовинизм, продолжала Элис. – Тридцать пять стукнет, и тебе говорят: «Мисс МакНейс, с сегодняшнего дня вы работаете с теми, кто в спортивных костюмах. Ваше место наверху, среди пиджаков и перхоти, займет мисс Смит, которой двадцать один».
Старушка рядом с нами никак не могла справиться с замком отделения для ручной клади. Она беспокойно оглядывалась, как потерявшая ребенка героиня немого кино. Пряча раздражение за вежливым «позвольте мне», я взял ее чемоданчик, набитый, судя по весу, радиоактивным плутонием, и сам положил его наверх.
– Только чтобы не упал, – распорядилась старая грымза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113