– Мне не нравится это перекрикивание через мегафоны, Августино! – сказал комиссар. – Отвори ворота, и мы нормально поговорим с тобой.
– Я согласен, Маттос! – отозвался Августино. – Садись в шлюпку, причаливай к пирсу. И я выйду к тебе.
– Условия здесь ставлю я! – рявкнул Маттос. Комиссар начинал нервничать. – Ты откроешь ворота через пять минут, или же я прикажу открыть огонь!
– Дорогой Маттос! – спокойным голосом ответил Августино. – Для инвалида пять минут – слишком мало. Я не успею даже спуститься с узла связи.
– Ты много болтаешь! Предупреждаю, что время уже пошло. Если ты не откроешь ворота, то через пять минут мои люди начнут штурм базы.
– Комиссар, а ты знаешь, что здесь много беременных женщин? Как, интересно, отреагирует пресса, если узнает о твоем сражении с будущими матерями?
– Я знаю о «мамочках», Августино. Я знаю намного больше, чем ты предполагаешь… Напоминаю: осталось четыре минуты.
Катер отнесло течением в сторону, и ему пришлось разворачивать корму к берегу и возвращаться, чтобы причалить к пирсу. На базе не могли не заметить присутствие на корме Гонсалеса – тот сидел в вызывающей позе и не думал прятаться.
Катер мягко коснулся бортом амортизаторов, и на кнехты полетели швартовочные петли. Солдаты спешивались на пирс через борт катера; гремели тяжелые кованые ботинки, позвякивала амуниция. Спрыгнув с катера, они толпой побежали на берег. Веером, влево и вправо, подразделение рассредоточилось по берегу. В одно мгновение все передвижения прекратились. Солдаты замерли, слившись с буро-желтой окраской прибрежного песка и камней. Черные стволы были направлены в сторону базовых ворот.
Матрос в серой робе помог сойти на пирс даме в шляпе. Шапокляк смотрелась здесь нелепо. Может быть, она была членом правительства Эквадора или представительницей ООН, тем не менее в этой ситуации ей лучше было остаться на материке.
– Осталась одна минута, Августино! – в последний раз предупредил комиссар, вышел из рулевой рубки и спустился на пирс следом за дамой в шляпе.
Осталась минута, мысленно повторил я. Августино ворота не откроет. Этот безумец будет упрямиться до конца, даже если на базе польется кровь рекой. Что я могу сделать? Или умереть под пулями вместе с Анной, или уговорить Маттоса не открывать огонь. Выбора у меня нет.
Мне показалось, что я положил свою жизнь на ладонь и взвесил ее. Все в ней спуталось, все сместилось с привычных мест. Кто теперь для меня Анна? Кто я для нее? Зачем я здесь?
Только инерция и неосмысленное желание остановить всякое движение на этом острове, как и движение времени, толкали меня вниз, к воротам базы. Но я не успел сделать и шагу. За моей спиной лязгнул затвор, и ствол уперся между моих лопаток.
Никаких команд не последовало, и я медленно обернулся. Улыбаясь во весь рот, за мной стоял Влад.
Глава 43
– Знаешь, какую поговорку больше всего любила моя мама? «Избавь меня, господи, от друзей, а с врагами я как-нибудь сам справлюсь», – произнес он. – Здравствуй, дружочек! Не ждал?
– Не ждал, – ответил я, поворачиваясь к Владу лицом, и ствол винтовки прочертил от спины до груди невидимую линию.
– А почему не радуешься? – спросил Влад. По его лицу катился пот, и Влад все время тряс головой, как конь, который сгоняет мух.
Где-то рядом, за кустарником, треснула сухая хворостина, качнулась ветка, и, к своему изумлению, я увидел Марию, которая на большой рогулине пристраивала снайперскую винтовку. Она уловила мой взгляд и приветливо кивнула. Появление этой девушки словно повернуло время вспять. Все это – обстановка и состав – напоминало тот день, когда мы штурмовали виллу Гонсалеса в сельве.
– Вы откуда? – произнес я, пытаясь понять другое: для чего они здесь? По кому намерена стрелять Мария, не сделавшая в своей жизни ни одного промаха.
– От верблюда, – ответил Влад. Он вел себя по-дурацки. Как плохой клоун, который неестественно веселится перед оскорбленной его бездарностью публикой. – Дик с тобой?
Мария с щелчком пристегнула к винтовке магазин и, широко расставив ноги, посмотрела в оптический прицел. Плотно обтягивающие фигуру брюки с бахромой из кожи, короткая замшевая куртка, украшения в стиле инков из глины и дерева на шее и запястьях, черные волосы, туго стянутые на затылке шнурком, и уверенные движения сильных рук. Амазонка, полуженщина-полувоин.
– Твой бродяга где? – повторил вопрос Влад.
– Мой бродяга, – ответил я, глядя Владу в глаза, – добивается сердца и руки Марии.
Влад неестественно громко рассмеялся.
– Ты думаешь, что Мария будет ждать вечно, когда этот засранец выполнит условие пари? – спросил он, сплевывая под ноги и выпячивая живот. – Кто не успел, тот опоздал, понял?
– Почему же опоздал? – с сомнением произнес я и взглянул на катер. Гонсалес уже не восседал на шезлонге. Шезлонг был опрокинут, а из-под него выглядывал край черной штанины. Я снова повернулся к Владу: – Я думаю, что Дик выполнил условие.
– Что он выполнил? Условие? – уточнил Влад и оскалил зубы. Глаза его излучали насмешку. – То есть убил Гонсалеса? А ты уверен, что он убил его?
– Уверен, – ответил я.
– Ты всегда был слишком самоуверенным, а потому проигрываешь в мелочах, которые вырастают в крупные проигрыши, – назидательно сказал Влад. – Гонсалес жив!
Я с удовольствием кивнул на катер:
– Видишь шезлонг на корме?
Влад даже не повернул головы. Он продолжал насмешливо смотреть на меня и чавкать жвачкой.
– Ты такой же лопух, как и он. Вы оба попались на дешевую приманку. Гонсалес не такой идиот и слишком себя ценит, чтобы подставлять свою голову под дурную пулю. Его нет на катере. В шезлонге сидело чучело. Восковой двойник! Понял, боец невидимого фронта?
Я был растоптан своим бывшим другом. Перед глазами поплыл туман, в ушах зазвенело, словно меня медленно опустили под воду. Сейчас я его убью, подумал я и ужаснулся тому, что был готов это сделать.
– Что ж, – произнес я не своим голосом, – теперь вы с Гонсалесом союзники?
– В общем-то, да, – кивнул Влад. – Время конфликтов прошло. Он дал согласие работать на полицию.
– И комиссар простит ему все те преступления, которые он совершил?
– А что он совершил? – заморгал Влад. – Лично он никого не убивал, пираньям никого не скармливал. Все это делали другие.
– Значит, ты уже забыл, как глотал воду в полузатопленном трюме и прощался с жизнью? У тебя такая короткая память?
– Ну не надо, не надо сентенций! – поморщился Влад. – Все, что было, – все в прошлом. А мы живем настоящим. От мертвого Гонсалеса никакой пользы, а от живого – много. Логика и здравый разум убеждают: он должен жить и работать на правосудие, искупая свою вину. Только за то, что он рассказал Маттосу про беременных монстрами «мамочек», ему можно смело дать Нобелевскую премию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113