– Она моя подруга, – добавила Анна, приблизившись ко мне, и обняла Нику за плечо. – Правда, милая?
Ника рассеянно кивнула, кидая взгляды то на меня, то на Анну.
– К черту подругу! – наконец сорвался я и схватил Анну за руку. – Ее жизни ничто не угрожает! Я уговорил Августино отпустить всех женщин! Ты должна позаботиться о себе, Анна! Надо немедленно уходить!
– Куда? – спокойно спросила Анна, опускаясь в кресло и закуривая.
– Маттос ждет, когда из базы выйдут все женщины, – как заведенный пробормотал я.
– Не говори мне про комиссара, – ответила Анна. – После того, что ему рассказал обо мне Гонсалес, меня ждет электрический стул.
– Ты сошла с ума! – воскликнул я, давя ногой осколки экрана. – Слова одного подонка ничего не значат! Ты не совершила никакого преступления! Тобой не будет заниматься даже полиция нравов!
– Успокойся, – произнесла Анна. – Не пытайся меня утешить. Гонсалесу не составит большого труда доказать, что еще три года назад я работала у Августино. А теперь, после того, как я сдала ему в аренду часть острова, мое сотрудничество с ним не требует доказательств. Моя судьба предрешена.
Я не слышал более страшных слов из уст Анны. Встав перед ней на колени, я крепко обнял ее и, прижимая к себе, с трудом произнес:
– Я умоляю, не надо приговаривать себя! Мы выкарабкаемся из этого болота! Мы спрячемся от Маттоса в сельве, сядем на российское рыболовецкое судно и вернемся домой. У нас все будет хорошо, Анна! Мы забудем этот остров как дурной сон! Я люблю тебя! Я не смогу жить без тебя!
Анна гладила меня по голове.
– По-моему, ты немного опоздал с признанием в любви, – сказала она с грустной иронией. – Я свою песенку уже спела. Осталось только красиво умереть.
– Нет!! – закричал я, вскакивая на ноги. – Не будет этого!! Не будет!! – Я метался по комнате. – Мы перелезем через стену по лестнице и уйдем в лес. И пусть потом Маттос переворачивает базу вверх дном!
– На склоне сидит снайпер, – ответила Анна и взглянула на меня так, что я понял: она знает про Влада.
– Он не станет стрелять в нас, – ответил я.
– Ты в этом уверен? – вкрадчиво уточнила Анна.
– Уверен, – ответил я, но голос и глаза выдали меня с головой. – Хорошо! Мы уйдем в другую сторону, через поле!
– Там мины, – отрезала Анна и тотчас вскинула руку вверх, опережая мои возражения. – Слушай!
До нас долетел едва различимый голос Маттоса:
– …большие проблемы с математикой! По моим сведениям, у тебя на базе было двести тридцать три «мамочки». Вышло двести тридцать две. Отпусти последнюю, и начнем деловой разговор! Даю минуту на размышление!
Я кинул взгляд на Анну.
– Ника должна уйти! – сказал я. – Не подвергай ее жизнь опасности.
Анна стала заметно волноваться. Сигарета выпала из ее пальцев на пол.
– Послушай, Кирилл, – произнесла Анна, вставая. – Все мое несчастье заключается в том, что Ника…
– Я все понял, – перебил я.
Мы говорили по-русски, и Ника нас не понимала.
– Ничего ты не понял, – стальным голосом ответила Анна. – Если она попадет в руки Маттоса, то у меня уже никогда – слышишь? – никогда не будет ребенка. Она – моя последняя надежда. Никогда моя жизнь, мое будущее и мое счастье не зависели так сильно от одного человека. Самое главное, чего я не успела сделать в этой жизни, заключено в ней.
– Анна! – не в силах сдержать чувственный порыв, произнес я, но она меня снова перебила:
– Молчи! Дослушай до конца. Никто из «мамочек» не знает, что Ника беременна. Даже Гонсалес не знает, что ей вживили мой эмбрион. Здесь ее вообще мало кто знает. Она только-только появилась на базе. Сейчас у нее самый опасный период. Ей нельзя волноваться, нельзя носить тяжести, делать резкие движения, ее надо оберегать, как былиночку…
Я начинал понимать, о чем попросит меня Анна, а она, словно боясь, что я откажусь не дослушав, говорила все быстрее и быстрее:
– Если ты сказал правду, что любишь меня, если твое чувство искренне и глубоко, то ты должен любить и моего будущего ребенка, как меня. И я тебя прошу… я тебя умоляю вывести Нику с базы и сделать все, чтобы она не попала в руки комиссара. И потом не бросай ее. Она согласна поехать в Россию…
– Анна!!
– …женись на ней, умоляю, и воспитай моего ребенка… нашего ребенка… Я никогда ни о чем тебя не просила так, как сейчас…
– Анна, замолчи!! – закричал я, закрывая уши руками. – Ты тоже уйдешь с базы! Только на этом условии я согласен…
– Хорошо, хорошо! – кивала она и пыталась успокоить меня, теребя на мне обрывки майки. – Выведи Нику в лес через минное поле, а потом выйду я.
– Через минное поле?
– Да, да! Под угловой вышкой есть металлическая дверь. Сбей замок и выходи наружу. Найдешь в траве колышки красного цвета. Их там много, они идут к лесу ломаной змейкой. Вы должны идти вдоль этой линии, держась правее на метр. Ты понял меня, Кирилл? Правее на метр, и не смей шагнуть в сторону!
– Я понял, понял! – бормотал я, глядя на лицо Анны, опять ставшее мне до боли родным. – Я быстро… Пять минут… Ты жди меня в парке рядом с калиткой. Обещаешь?
– Иди с ним, – сказала Анна по-испански, повернувшись к Нике. – Нет, подожди! Разденься! Сними все с себя! Надень мой костюм!
– Августино! – опять крикнул Маттос. – Время подходит к концу! Выпускай последнюю «мамочку»!
Ника торопливо разделась, оставив на полу шорты и рубашку. Я смотрел на двух обнаженных девушек, меняющихся одеждой, и мне казалось, что сейчас я сойду с ума и перестану различать, где Анна, а где Ника. Они были очень похожи: стройные, тонкие, с безупречным рельефом тела, только кожа Ники отливала бронзой, а у Анны была белой, и белизна ее груди, бедер, живота с косым вертикальным шрамом еще сильнее подчеркивала наготу, и потому она казалась более нежной, беззащитной и желанной.
Я целовал ее и не мог оторваться.
– Иди же! – осторожно отталкивала меня Анна от себя. – Нет времени, милый! Потом! Все будет потом!
Я схватил Нику за руку и быстро, чтобы не закричать от боли, разрывающей сердце, выбежал из комнаты на лестницу. Охранники расступались перед нами. Ника на ходу одной рукой застегивала пуговицы пиджака. Меня душил запах армейских сапог и оружейной смазки. Мы выбежали в коридор, где под ногами хрустели осколки стекла.
– Дорогу! – крикнул я, видя перед собой спины охранников, толпящихся у входной двери. Перед последней «мамочкой», покидающей базу, они расступались торопливо и суетно, провожая ее с немой скорбью в глазах.
Я открыл дверь и, загораживая Нику собой, сделал шаг вперед. Аллея уже опустела. Ворота все так же были распахнуты настежь, и из-за проема торчали головы в пятнистых кепи вперемешку со стволами винтовок. Десятки глаз смотрели на меня. Я помахал Маттосу рукой, давая ему понять, что продолжаю свои дипломатические усилия и прошу не предпринимать никаких глупых мер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113