Надо мной возвышался носатый. Влад скрипел кроватью за его спиной, тряс головой и тер глаза.
– В чем дело, мужики? – невнятно и по-русски спросил он, протяжно зевая.
На него, как на несмышленого ребенка, никто не обращал внимания.
– Где чемодан? – спокойным голосом спросил меня носатый.
Профессиональный артист отреагировал бы с ходу и убедительно. Мне же нужно было время. Как воспринять вопрос Палача, если я уверен, что чемодан по-прежнему стоит в гостевой за креслом?
– Подождите, – пробормотал я, дергая себя за волосы, словно страдал от тяжелого похмелья. – Не пойму, о чем вы говорите?
Удар кулаком в голову. Я повалился на подушку.
– Э-э! – медведем взревел Влад. – Что за обращение с подданным великой державы!
Он попытался встать, но парень в камуфляже круто повернулся и приставил к его голове дуло винтовки.
– Кретины! – пробормотал носатый. Лицо его исказилось, словно от боли.
Я потянулся за джинсами. Влад, почесывая грудь, зевал и приглушенно возмущался:
– Что за жизнь!
Я чувствовал, как его взгляд тыкается мне в темечко, лучом скользит по лбу, щекам, пытаясь попасть мне в глаза. Влад хотел узнать о чемодане. Не поднимая головы, я натягивал на себя джинсы. Носатый вышел в гостевую. С нами остались двое парней в камуфляже.
– Где он? – сквозь зубы спросил Влад по-русски.
– Там, где был, – так же ответил я. – За креслом.
Влад шумно встал с кровати, заправляя майку в джинсы. Он что-то бормотал, но я не понял ни слова. Он вышел из спальни, и парень с винтовкой, как его дистрофичная тень, проследовал за ним.
– Значит, так! – услышал я сумбурную речь Влада на английском. – Мне это надоело! Капитана сюда! Полицию! Я должен понять, что все это значит!
Когда я вошел в гостиную, Влад, красный от возмущения, стоял рядом с креслом, за которым когда-то хранился чемодан. Носатый ходил от окна к двери и обратно. Бессловесные истуканы с оружием, четыре скуластых индейца, застыли по углам, как статисты в балете.
– Кретины, – повторил Палач, поддевая носком ботинка окурок сигары, лежащий на полу, и покачал головой. – Матрацы, подушки, – непонятно к кому конкретно обращаясь, бубнил он. – Унитаз, сливной сифон под раковиной…
Индейцы начали обыск. Влад, закрыв ладонью лицо, тихо мычал и покачивался, словно пытался вспомнить какой-то сложный мотивчик. Легкий сквозняк принес из спальни в гостевую перья из подушек. Носатый продолжал мерить шагами каюту, не проявляя любопытства. Очки тоже надо было выкинуть за борт, подумал я, когда индейцы, разделавшись со спальней, зашли в душевую. Я услышал, как зажурчала вода в рукомойнике, затем забулькал слив в унитазе. Индейцы вышли и отрицательно покачали головами, но носатый даже не взглянул на них. Он знал, что денег в каюте нет.
– Так где чемодан? – уже без всякого интереса спросил он меня.
– Был там, – ответил я и кивнул на кресло.
Носатый буравил меня своими черными глазками. Игра в гляделки продолжалась с полминуты, затем он снова опустил голову.
– Что ж вы, кретины, окно не закрыли, когда спать пошли? – спросил он с усталым и беззлобным укором.
– Да-а па-ашел ты!! – едва ли не с плачем завыл Влад. Он был убит горем и не мог понять, чего этот успевший надоесть мужик от нас хочет. Я ждал, когда мой друг начнет думать о спасении своей жизни, а не о чемодане.
Бронзоволицый мельком взглянул на него, как на собаку, позволяющую себе тявкать в присутствии хозяина.
– Команду запереть в кают-компании. Теплоход обыскать, – жестко проговорил носатый, глядя на ноги боевиков. – Проверить трюм, машинное отделение! Перетрясти пассажиров, все мешки, корзины, сумки, ящики! Все!! Деньги найти!!
Последние слова он прокричал. Затем снова наступила тишина. Только тюль колыхался перед открытым окном. Какая-то серая птица, раскинув крылья, парила рядом с теплоходом. Казалось, что это игрушка, подвешенная на веревочке.
Наступив на обломки сброшенной на пол керамической вазочки, носатый первым вышел из каюты. Индеец подтолкнул Влада прикладом в спину. На моего друга было страшно смотреть. Он казался слабым и безвольным и не понимал, что происходит; все его мысли, ощущения и чувства были заполнены скорбью по исчезнувшему чемодану. Он прошел мимо меня, даже не подняв глаз.
– Я хочу в туалет, – сказал я индейцу, который выразительно качнул перед моим лицом стволом винтовки.
Он не успел разрешить или запретить, как я быстро нырнул в душевую, закрыл за собой дверь и задвинул бронзовый шпингалет. Мгновение – и я вытащил из-под поддона и сунул за пояс пистолет.
Хрупкая дверь с треском разлетелась от удара ногой. Щепки, норовя наградить меня занозами, хлестнули по лицу.
– Убью!! – истерично закричал индеец, пугая меня винтовкой.
Я демонстративно вжикнул «молнией» на джинсах и пожал плечами: нельзя так нельзя.
Нас вывели на палубу. Я недооценил сплоченность и массовость боливийской мафии, полагая, что, кроме двух бронзоволицых, четырех индейцев с оружием и сумасшедшего вакуэро, на теплоходе больше нет потенциально опасных типов. Оказалось, что индейцы, одетые в камуфляж, выполняли роль личных телохранителей носатого. А вооруженных людей, носившихся взад-вперед по палубе и выполнявших приказы бронзоволицего, было столько, что у меня стало рябить в глазах.
Нас с Владом конвоировали к корме. Чем ближе мы подходили к большой палубе, на которой теснились пассажиры последнего класса, тем отчетливей слышались крики и вопли. Мне становилось не по себе. Начиная игру с чемоданом, я не мог предположить, что мафиози будут вести себя так нагло. Одно дело – посадить в джунглях самолет с двумя пассажирами на борту, но совсем другое – устроить повальный обыск на речном теплоходе, где пассажиров не меньше двух сотен.
Мы остановились на краю палубы. Носатый, покуривая сигару, сверкал стеклами черных очков и спокойно наблюдал за работой своих подчиненных.
Крик стоял невообразимый, как перед отправлением теплохода из Майо. Несколько худощавых индейцев в кожаных безрукавках и обрезанных снизу штанах прикладами винтовок загоняли толпу в узкий коридор прогулочной палубы. Тех, кто пытался унести с собой вещи, били прикладами по голове. Обезумевшие от ужаса, по палубе носились поросята и собаки, спотыкаясь о раскиданные ящики. Человек в белой форме матроса, кривляясь, как клоун, бегал кругами за поросенком, пытаясь поймать его за ноги. Грохнул выстрел. Большая рыжая собака, надрывно лающая на индейцев, заскулила и, брызгая кровью, упала на пол.
К носатому подошел мой старый знакомый с лошадиной губой и негромко сказал:
– В машинном отделении ничего.
– Машинистов допросили? – спросил носатый, с интересом глядя на то, как матрос, лежа на полу, держит поросенка за задние ноги, а животное, продолжая стучать по железу передними копытами, истошно визжит и хлопает розовыми ушами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– В чем дело, мужики? – невнятно и по-русски спросил он, протяжно зевая.
На него, как на несмышленого ребенка, никто не обращал внимания.
– Где чемодан? – спокойным голосом спросил меня носатый.
Профессиональный артист отреагировал бы с ходу и убедительно. Мне же нужно было время. Как воспринять вопрос Палача, если я уверен, что чемодан по-прежнему стоит в гостевой за креслом?
– Подождите, – пробормотал я, дергая себя за волосы, словно страдал от тяжелого похмелья. – Не пойму, о чем вы говорите?
Удар кулаком в голову. Я повалился на подушку.
– Э-э! – медведем взревел Влад. – Что за обращение с подданным великой державы!
Он попытался встать, но парень в камуфляже круто повернулся и приставил к его голове дуло винтовки.
– Кретины! – пробормотал носатый. Лицо его исказилось, словно от боли.
Я потянулся за джинсами. Влад, почесывая грудь, зевал и приглушенно возмущался:
– Что за жизнь!
Я чувствовал, как его взгляд тыкается мне в темечко, лучом скользит по лбу, щекам, пытаясь попасть мне в глаза. Влад хотел узнать о чемодане. Не поднимая головы, я натягивал на себя джинсы. Носатый вышел в гостевую. С нами остались двое парней в камуфляже.
– Где он? – сквозь зубы спросил Влад по-русски.
– Там, где был, – так же ответил я. – За креслом.
Влад шумно встал с кровати, заправляя майку в джинсы. Он что-то бормотал, но я не понял ни слова. Он вышел из спальни, и парень с винтовкой, как его дистрофичная тень, проследовал за ним.
– Значит, так! – услышал я сумбурную речь Влада на английском. – Мне это надоело! Капитана сюда! Полицию! Я должен понять, что все это значит!
Когда я вошел в гостиную, Влад, красный от возмущения, стоял рядом с креслом, за которым когда-то хранился чемодан. Носатый ходил от окна к двери и обратно. Бессловесные истуканы с оружием, четыре скуластых индейца, застыли по углам, как статисты в балете.
– Кретины, – повторил Палач, поддевая носком ботинка окурок сигары, лежащий на полу, и покачал головой. – Матрацы, подушки, – непонятно к кому конкретно обращаясь, бубнил он. – Унитаз, сливной сифон под раковиной…
Индейцы начали обыск. Влад, закрыв ладонью лицо, тихо мычал и покачивался, словно пытался вспомнить какой-то сложный мотивчик. Легкий сквозняк принес из спальни в гостевую перья из подушек. Носатый продолжал мерить шагами каюту, не проявляя любопытства. Очки тоже надо было выкинуть за борт, подумал я, когда индейцы, разделавшись со спальней, зашли в душевую. Я услышал, как зажурчала вода в рукомойнике, затем забулькал слив в унитазе. Индейцы вышли и отрицательно покачали головами, но носатый даже не взглянул на них. Он знал, что денег в каюте нет.
– Так где чемодан? – уже без всякого интереса спросил он меня.
– Был там, – ответил я и кивнул на кресло.
Носатый буравил меня своими черными глазками. Игра в гляделки продолжалась с полминуты, затем он снова опустил голову.
– Что ж вы, кретины, окно не закрыли, когда спать пошли? – спросил он с усталым и беззлобным укором.
– Да-а па-ашел ты!! – едва ли не с плачем завыл Влад. Он был убит горем и не мог понять, чего этот успевший надоесть мужик от нас хочет. Я ждал, когда мой друг начнет думать о спасении своей жизни, а не о чемодане.
Бронзоволицый мельком взглянул на него, как на собаку, позволяющую себе тявкать в присутствии хозяина.
– Команду запереть в кают-компании. Теплоход обыскать, – жестко проговорил носатый, глядя на ноги боевиков. – Проверить трюм, машинное отделение! Перетрясти пассажиров, все мешки, корзины, сумки, ящики! Все!! Деньги найти!!
Последние слова он прокричал. Затем снова наступила тишина. Только тюль колыхался перед открытым окном. Какая-то серая птица, раскинув крылья, парила рядом с теплоходом. Казалось, что это игрушка, подвешенная на веревочке.
Наступив на обломки сброшенной на пол керамической вазочки, носатый первым вышел из каюты. Индеец подтолкнул Влада прикладом в спину. На моего друга было страшно смотреть. Он казался слабым и безвольным и не понимал, что происходит; все его мысли, ощущения и чувства были заполнены скорбью по исчезнувшему чемодану. Он прошел мимо меня, даже не подняв глаз.
– Я хочу в туалет, – сказал я индейцу, который выразительно качнул перед моим лицом стволом винтовки.
Он не успел разрешить или запретить, как я быстро нырнул в душевую, закрыл за собой дверь и задвинул бронзовый шпингалет. Мгновение – и я вытащил из-под поддона и сунул за пояс пистолет.
Хрупкая дверь с треском разлетелась от удара ногой. Щепки, норовя наградить меня занозами, хлестнули по лицу.
– Убью!! – истерично закричал индеец, пугая меня винтовкой.
Я демонстративно вжикнул «молнией» на джинсах и пожал плечами: нельзя так нельзя.
Нас вывели на палубу. Я недооценил сплоченность и массовость боливийской мафии, полагая, что, кроме двух бронзоволицых, четырех индейцев с оружием и сумасшедшего вакуэро, на теплоходе больше нет потенциально опасных типов. Оказалось, что индейцы, одетые в камуфляж, выполняли роль личных телохранителей носатого. А вооруженных людей, носившихся взад-вперед по палубе и выполнявших приказы бронзоволицего, было столько, что у меня стало рябить в глазах.
Нас с Владом конвоировали к корме. Чем ближе мы подходили к большой палубе, на которой теснились пассажиры последнего класса, тем отчетливей слышались крики и вопли. Мне становилось не по себе. Начиная игру с чемоданом, я не мог предположить, что мафиози будут вести себя так нагло. Одно дело – посадить в джунглях самолет с двумя пассажирами на борту, но совсем другое – устроить повальный обыск на речном теплоходе, где пассажиров не меньше двух сотен.
Мы остановились на краю палубы. Носатый, покуривая сигару, сверкал стеклами черных очков и спокойно наблюдал за работой своих подчиненных.
Крик стоял невообразимый, как перед отправлением теплохода из Майо. Несколько худощавых индейцев в кожаных безрукавках и обрезанных снизу штанах прикладами винтовок загоняли толпу в узкий коридор прогулочной палубы. Тех, кто пытался унести с собой вещи, били прикладами по голове. Обезумевшие от ужаса, по палубе носились поросята и собаки, спотыкаясь о раскиданные ящики. Человек в белой форме матроса, кривляясь, как клоун, бегал кругами за поросенком, пытаясь поймать его за ноги. Грохнул выстрел. Большая рыжая собака, надрывно лающая на индейцев, заскулила и, брызгая кровью, упала на пол.
К носатому подошел мой старый знакомый с лошадиной губой и негромко сказал:
– В машинном отделении ничего.
– Машинистов допросили? – спросил носатый, с интересом глядя на то, как матрос, лежа на полу, держит поросенка за задние ноги, а животное, продолжая стучать по железу передними копытами, истошно визжит и хлопает розовыми ушами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113