Лешке было тогда четырнадцать лет, Митьке – девять, но Гуцуев лупил парня так, что убил бы, если б их не растащили. Пивоварова увезли в травмопункт и наложили три шва на плечо.
Воспитательница хотела наказать Митьку, но, разобравшись в чем дело, взяла его за руку и повела в хозяйственный магазин. Там они купили садовый вар и смазали им рану на яблоне. Но Мите и этого показалось мало: он разорвал на бинты свое полотенце и перевязал ствол.
Пивоваров затаил обиду и хотел устроить Митьке темную, но никто из ребят эту затею не поддержал: то ли боялись они Гуцуева, то ли уважали. И, хоть посмеивались между собой над любовью Митьки к яблоне, в лицо ему ничего не говорили. У каждого здесь была какая-то своя беда, своя боль, и, несмотря на детскую жестокость, где-то в глубине души у каждого тлел крохотный огонек сострадания.
А воспитательница сказала, что раз Митя вступился за яблоню, то она теперь его. И осенью он сам собрал с нее яблоки и угощал тех, кого хотел. Яблоки были мелкие и кислые, но никто из ребят не сказал об этом Мите, а кое-кто даже соврал, что на Митькиной яблоне яблоки самые вкусные.
На следующий год старая яблоня замерзла и по весне не зацвела и не покрылась листьями. Она стояла совсем голая, черная и корявая, а Митька Гуцуев сидел под нею на еще холодной весенней земле и горько выл. Он никак не хотел верить, что его яблоня умерла. Он приходил к ней каждый день, говорил с нею, но листья не шумели над головой, и никакого голоса не было слышно.
Митя затосковал и заболел. Его положили в изолятор. Яблоню не видно было из-за угла школы, но мальчик все равно смотрел в окно и каждое утро шепотом просил яблоню поскорее поправиться, а вечером желал ей спокойной ночи.
И вот наступило утро, когда Митька, выглянув в окно, увидел дворника, который шел вдоль школьного здания. В руках у него был топор. Гуцуев сразу понял, зачем дядя Вася идет с топором в сад. В один миг Митька решил, что зарубит дворника этим топором, но спасет свою яблоню. Он распахнул окно, спустился со второго этажа по декоративным выступам кирпичей и бросился за школу.
Старый дворник был уже в саду, возле Митькиной яблони. Увидев перекошенное лицо Гуцуева, дядя Вася плюнул, бросил в сердцах топор на землю и махнул рукой на яблоню: а пущай торчит! И побрел прочь. Митька подобрал топор, улыбнулся яблоне и пошел вслед за дворником. Больше дерево никто не трогал.
А прошлой весной она снова зацвела. И темные листочки развернулись на старых ветках. И аромат яблоневого цвета плыл в открытые окна классов. Митька был счастлив.
Учительница биологии сказала, что в прошлом году из-за поздних заморозков на яблоне погибли еще не распустившиеся почки, она перестояла год, набралась сил и снова отродилась. Учительница предложила Мите устроить день рождения яблони прямо в саду, но Гуцуев отказался. Это было его личное счастье, он не собирался его ни с кем делить. Но сам пошел в сад и, прижавшись к жесткому стволу щекой, прошептал: с днем рождения! Налетел ветер, и на голову мальчика посыпались бледно-розовый лепестки.
Теперь Митя стал старше и, как подростки стесняются показать свою любовь и нежность к матери, так и он стал стесняться своей дружбы с яблоней и все реже приходил к ней поговорить и прижаться к шершавому стволу. Он улыбался ей издали, махал рукой, когда был уверен, что его никто не видит. И теперь мальчик точно знал: она слышит его и издалека, слышит даже невысказанные слова, чувствует его своим сердцем.
Но сегодня, когда Митя не боялся, что кто-нибудь застанет его врасплох, он не выдержал, пришел в сад, залез на яблоню, уселся на толстую ветку и обнял ствол. И почувствовал, как же он соскучился, истосковался, как не хватало ему близкого шепота листьев и нежности шершавой коры. В яблоневом теле тихо билось живыми соками взволнованное яблоневое сердце.
Около школы в нерешительности стоял Кузя Ярочкин. Он уже третий раз за последние два часа приходил сюда, чтобы позвать Митьку, но никак не решался ни подойти, ни окликнуть. Кузя не понимал, что происходит с его новым маленьким другом, но чувствовал – именно сейчас никому и ничему нет места в Митькиной жизни.
Кузя уселся на лавку за углом школы. Он знал, что не пропустит Митьку, когда тот будет возвращаться в жилой корпус. Если, конечно, ему не взбредет в голову перелезть через забор сада.
Кузя чувствовал, что его час настал. Тот час, когда он должен отплатить за добро не словом, не нежностью, не вниманием, а реальным действием, чем-то важным и стоящим. Он должен доказать Марии Владимировне Рокотовой, тете Маше, маме, что достоин называться ее сыном. Он должен отблагодарить ее за то, что она подарила ему жизнь. Да-да, жизнь ему подарила именно она, потому что не окажись тети Маши в Кузиной жизни, он давно бы уже умер, его убил бы какой-нибудь пьяный сожитель матери или бабки, а нет, так спился бы и сам нарвался на паленую водку или нож в пьяной драке.
Всем, что у него есть, обязан Кузя приемной матери. Есть дом, брат, бабушка и дедушка, образование, работа фотомодели, Соня, да, даже Соня есть у него только потому, что их познакомила мама. Но самое дорогое в жизни – это сама мама, без которой немыслимо существование.
И вот какой-то маньяк едва не лишил Кузю матери. Как он посмел? Как вообще смеет один ничтожный человек единолично решать жить другому человеку или умереть? Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок – огромный мир, неповторимый и бесценный. И разрушать этот мир не имеет права никто, никогда. Кузя и раньше задумывался об этом, но теперь, когда кто-то посягнул на мир, который для него – центр вселенной, он решил мстить. Как это делать, Кузя Ярочкин не имел ни малейшего понятия. Тимур ему тут не помощник, если он только узнает, что задумал брат, сразу же запрет в четырех стенах. Или устроит тотальную слежку.
Значит, помощи и совета можно просить только у одного человека: у Митьки Гуцуева. Потому что он знает, как воевать. А маньяку с недостроя Кузя решил объявить войну.
Митя Гуцуев не полез через забор, гулять не хотелось, хотелось пойти посидеть в медкабинете с Ярочкиным. Просто так посидеть, помолчать. В Кузе он чувствовал родную душу. Но встретились они раньше, чем Митя предполагал. Он даже немного смутился и постарался напустить на себя сердитый вид, увидев Кузю на лавочке у школы, понял: конечно, тот все видел. Ну и пусть!
– Привет, – сказал Ярочкин. – Есть дело.
– Ну?
– Помнишь, ты предлагал поймать маньяка на стройке?
– Ну?
– Помоги мне его поймать. Если ты, конечно, не наврал мне все про себя.
Митька презрительно скривился, вытащил из кармана нож и, не целясь, метнул его в деревянную веранду в десяти шагах. Нож воткнулся точно в глаз нарисованному зайцу. Кузя подошел и ухватился за рукоятку, но, как ни силился, выдернуть нож не смог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81