– И чего теперь? – спросил Ярочкин.
Митька пожал плечами.
– Бросить тебя тут, так сдохнешь.
– А тебе жалко что ли будет? – брякнул парень и испугался: а ну как не жалко, возьмет да и бросит.
– Знаю! – выдал мальчишка. – Я тебя в милицию сдам!
– Зачем?
– Как зачем? Они убийцу со стройки ищут? Ищут. А я вот взял и поймал.
– Ты дурак? Я-то тут при чем?
– Так ты и есть убийца со стройки. Из-за тебя, козла, меня чуть не забрали. Ты и на баб нападал и меня убить хотел.
– Погоди, Митя, – Кузя затряс головой. – Что ты мелешь? Скорее уж похоже, что ты убийца со стройки. Это ведь ты на меня напал.
– Нет ты! Хотя, не только ты. На меня еще сегодня здесь Марь Владимировна напала. С ножом.
– Кто!? Рокотова?
– Ага. Нет, она-то, конечно, просто с перепугу. Слушай, а правда, что она мать твоя?
– Правда. Приемная.
– Приемная – не мать.
– Много ты понимаешь, – вздохнул Кузя. – Развяжи меня.
Митя потянулся было к нему, но потом подумал и снова отодвинулся.
– Нет. Не развяжу. У тебя сотик есть?
– Украсть хочешь?
– Украсть – это когда тайно, – назидательно выдал Митька. – А когда так, у живого человека, это ограбить. А если я тебе сейчас врежу, то это вообще разбой.
– Откуда ты знаешь?
– Уголовный кодекс читаю. Так есть сотик?
– В кармане слева, не видишь что ли?
Мальчик вытащил сотовый телефон из кармана Кузиной рубашки.
– Как позвонить твоему менту, которым ты меня в кабинете пугал?
– Это мой брат.
– Один фиг. Как ему позвонить?
Кузя сказал. Митька позвонил Тимуру и путано, но подробно объяснил, где найти брата. Потом засунул телефон обратно в Кузин карман, потоптался рядом.
– Ну, я пошел.
– Иди.
– Пока.
– Пока-пока…
– Тебе это… Удобно?
– Ты издеваешься? – усмехнулся Ярочкин.
Митька вздохнул.
– Знаешь, я, наверное, подожду, пока братан твой приедет.
– Чего вдруг? Не боишься, что он тебе в рожу даст?
– Не боюсь. Я боюсь тебя здесь одного оставлять.
– Почему?
– Вдруг на тебя маньяк нападет, а ты связанный.
– Глупый ты, Митька. Ты ж сам сказал, что это я маньяк, как же я сам на себя нападу да еще связанный?
– Какой ты маньяк, – махнул рукой Митька. – Дрищ морковный.
– Пошел ты!..
– И пойду!
– И иди!
– Ну и ладно.
Но Митька никуда не ушел. Уселся на траву рядом с Кузей. Так они и сидели плечом к плечу и молчали. Сидели до тех пор, пока не услышали вдалеке голос Тимура, звавшего Кузю.
Митька вскочил и опрометью бросился через стройку прочь.
Глава 23
Тимур Каримов в шею втолкнул брата в квартиру.
– Ты чего? Ну ты чего?! – захныкал Кузя.
Тимур поднес к его носу крепкий кулак.
– Сейчас еще добавлю, хочешь?
– Нет.
– Зачем тебя понесло именно в это проклятое место? Когда ты, наконец, перестанешь искать приключения на свою задницу?
– Ничего я не ищу, – буркнул Ярочкин.
– Ну, конечно, они тебя сами находят. Почему ты Коле ничего не рассказал? А если это и был маньяк?
Вызволять брата Тимур приехал с опергруппой, он как раз сегодня дежурил. Был реальный шанс поймать преступника, но Кузя наотрез отказался указать даже сторону, в которую тот направился. Сказал только, что ушел он давно, как только позвонил Тимуру. Значит, десять минут у него было, не меньше, нападавший успел уйти далеко. Может быть, до остановки добрался и уехал на автобусе. Кузя явно знал этого человека, но почему-то молчал, утверждал, что никто на него и не нападал вовсе, просто он с одним парнем подрался на спор, с каким парнем и почему – не говорил.
– Тимка, почему ты мне не веришь? – снова заскулил он. – Не маньяк это был. Зуб даю!
– Это ты зря, – съязвил брат. – Выбью зуб – все расскажешь.
– Давай, рискни здоровьем!
– Да ну тебя к черту, – плюнул Каримов. – Нет у тебя ума – твое дело, но ты бы представил, как мама будет переживать, если с тобой что-нибудь случится.
– Будет? Точно?
– А ты проверить хочешь? Мало тебе того раза, когда тебя в подвале держали? Ведь не лицо было, а сплошной синяк. Мама чуть с ума не сошла. Кузь, тебе двадцатник скоро, а ты все не веришь, что мы тебя любим?
Кузя улыбнулся и потер шею.
– Я чувствую.
– Дурак ты.
– Сам такой.
– Так чья рубашка-то была?
– Какая рубашка? – прикинулся ветошью Кузя.
– Та, которой тебя так надежно связали.
– А-а, эта… Не знаю. То есть знаю. Она валялась на стройке.
– На стройке? Ну-ну…
– Баранки гну! Отстань ты от меня! Что-то башка разболелась. А тебе вообще Марину твою встречать пора.
Тимур глянул на часы, чертыхнулся и выскочил из дома.
Едва за ним закрылась дверь, Кузя схватился за телефон.
– Тамара Михайловна? Гуцуев вернулся?
– Вернулся, – проворчала женщина. – Говорит, купался. Рубашку, говорит, сперли. Ведь наверняка продал, поросенок! Спиртным и куревом, правда, не пахнет. И то слава Богу.
– Спасибо, Тамара Михайловна, – выдохнул Кузя и устало повалился на диван.
Знаете, как животные выбирают себе вожака? По запаху. От сильного пахнет агрессией, от слабака – страхом. Все очень просто. Каждая особь устроена по-своему. У одного животного в момент опасности выделяется гормон – норадреналин, воздействует на нервную систему и заставляет броситься на врага и убить. Люди называют это отвагой, храбростью, смелостью. Именно такую особь, пусть даже и не самую сильную, но самую решительную и агрессивную выбирает стая своим вожаком. Гормон трусости – адреналин пахнет страхом. Этот запах заставляет других животных преследовать слабака иногда безотчетно и не ради добычи, а просто следуя инстинкту и законам естественного отбора. Адреналин – предшественник норадреналина в синтезе гормонов, несовершенный, незавершенный гормон силы. Незавершенный гормон – несовершенная особь. Выживать, а уж тем более быть вожаками должны совершенные.
Человек – такое же животное, как и все остальные. В физиологическом смысле. И у людей в момент опасности внутренний конфликт «бей или беги» разрешается точно так же, как и у любого другого зверя. Не умом, не духовными качествами, а преобладанием в организме одного гормона над другим. Человек, по большому счету, не властен над собой и не может по собственной воле превратиться из труса в смельчака. От труса всегда будет пахнуть страхом. Он всегда будет слабой, даже не физически, а духовно и душевно слабой особью. Жить, а уж тем более руководить, должны сильные!
Я безошибочно чуял даже самые слабые, пусть всего в несколько десятков молекул, запахи отваги или страха. Я знал, что из человека, кровь которого отравлена адреналином, как ядом, никогда не выйдет хороший убийца, только жертва. Просчитался я только тогда, когда решил, что бомж, забредший на ночлег в облюбованный мною зал, станет жертвой. Меня обманул перешибающий все другие запахи дух разложения и тлена. Бомж оказался не так-то прост и смог защититься в момент опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81