предложение по передаче недостроенных объектов с баланса университета городу. Как же, хотелось корпуса отгрохать, планов было громадье, а теперь завяз с этим недостроем, ни толку, ни проку, одни проблемы. А ведь она-то предлагала меняться, городу – недострой, а университету новое здание в хорошем месте, а не здесь, у черта на куличках. И муниципалитет, помнится, был заинтересован, даже звонили оттуда, но Садовский возмутился и отказался. Эх, знать бы… Техника безопасности и охрана труда. Господи, смех и грех, ну что может случиться с сотрудниками университета, в чем их инструктировать и от чего охранять? Но вот сгорел же сторож, вот свалилась же библиотекарша со стремянки, рухнул водитель в гараже в яму… За всех взгрели его, Садовского, ректора, не обеспечившего, не предусмотревшего, не прикрывшегося вовремя инструкциями и подписями.
Он продолжал перебирать и перелистывать ее записи и, наконец, наткнулся на нечто неожиданное. Это был план подготовки к перевыборам. Конечно, он тогда не обратил на этот лист внимания, выборы ведь только-только прошли, зачем же было готовиться к новым? Но вот сейчас… Виктор Николаевич читал и понимал, что сейчас уже поздно. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Проводить конференции и примазываться к чужим публикациям, раз уж нет своих, продвигать к защите тех, кого он наоборот топил, давать возможность преподавателям подработать легально, чтоб не брали взятки, увольнять Давыдова и загружать Зайцева, чтоб ушел сам, – все это уже поздно делать, когда до выборов рукой подать.
Неужели придется уходить? Что же делать? Ну что делать? Господи, ну пошли же ты мне какой-нибудь знак…
Дверь бесшумно отворилась. На пороге появилась величественная фигура профессора Жукова. Он церемонно поклонился, не дожидаясь приглашения, прошел в кабинет и уселся в низкое кресло в углу. На соседнее указал Садовскому. Тот даже задохнулся от возмущения, и брови его поползли вверх.
– Что вы себе позволяете, Павел Федорович?
– Идите садитесь, Виктор Николаевич, – сказал Жуков и даже похлопал по креслу, будто собаку подзывал. – Есть разговор в ваших же интересах, не для лишних ушей.
Садовский скрипнул зубами, вспомнил о грядущих выборах. Жукова он видел на своей стороне, не стоит его теперь отталкивать, можно и потом ему эту выходку припомнить. Он поднялся и нарочито медленно двинулся к креслу, к указанному креслу.
– Ну?
– Что-то рановато вы сегодня на работу приехали, Виктор Николаевич. С чего бы? – тихо и вкрадчиво спросил Жуков.
А какое ваше собачье дело, хотелось спросить Садовскому, но он просто промолчал.
– Я вот тоже сегодня раненько, – продолжал Жуков. – Люблю, знаете ли, пройтись поутру, пока не жарко. Пока маньяки спят. Вы, Виктор Николаевич, как думаете, утром ведь не так опасно?
– Оставьте, Павел Федорович, – раздраженно скрипнул зубами ректор. – Вы же видите, он нападает на женщин, нам с вами вряд ли грозит опасность. Да и поймают его скоро, стройка охраняется…
– Да неужели? И кем же, позвольте спросить? – Жуков аккуратно, как хрустальную, положил ногу на ногу и руки сложил на колене. – Я вот был сегодня у стройки, мимо шел. Нигде никого не видно. Хотя нет, кое-кого видел, только вряд ли это тот, о ком вы говорите, не похож он на сторожа.
– Кого же вы видели?
– Кого? Да вот Сомова Юрия Ивановича. А? Каково?
Что – каково? И кто такой этот Сомов? Садовский хотел задать эти вопросы, но не задал, вспомнил: Сомов – тот самый преподаватель, который последним видел Галину Петровну в тот день, когда на нее напали. Неужели он хочет сказать…
– Я вот что хочу сказать, – прервал его мысли Жуков, – скоро выборы. Ну я-то, разумеется, на вашей стороне, но ведь оппозиция сильна, ой как сильна! И даже вот не далее, как вчера, после ученого совета состоялся совет альтернативный.
– Да знаю я и про оппозицию, и про эти их тайные вечери, – отмахнулся Садовский, а ведь не знал, не знал, что и вчера они собирались. – Я их не опасаюсь.
– Да? И напрасно. Вы знаете, о чем ведутся там разговоры?
– Догадываюсь. Что еще делать оппозиции перед выборами, как не перемывать мне кости, – невесело усмехнулся ректор. – Это неотъемлемая составляющая моей должности, тут уж ничего не поделаешь.
– Виктор Николаевич, – Жуков накрыл руку Садовского своей холодной ладонью, – вы ничего не знаете. Против вас затеяли не просто игру с перемыванием костей, вас хотят совсем убрать с дороги, совершенно. Собственно, все эти убийства и маньяки придуманы только для того, чтобы убрать с дороги вас.
Садовский положительно устал от этих пустопорожних разговоров и мечтал избавиться от Жукова.
– Если они надеются, что меня из-за этих убийств посадят, то…
– Нет же, вас просто убьет этот самый маньяк.
Глава 17
Сегодня Кузе Ярочкину казалось, что детдом превратился в дурдом. В воздухе летало все, что можно было кинуть: зубные щетки, кроссовки, сумки пустые и уже набитые вещами, книжки, футболки, полотенца и, казалось, сами дети. Десятки ножек и ног топали в тапках, туфлях и ботинках по лестничным пролетам, коридорам, квартирам и классам. Даже в столовой, куда Кузя пришел снимать пробу с обеда, вокруг столов валялись тапки, тряпки, шапки и прочая дребедень.
Детский дом переезжал на два месяца в летний лагерь. Уже завтра в доме останутся только дошколята и те, кого в лагерь по состоянию здоровья не пустили врачи. Тамара Михайловна всю неделю едва не крестилась в ожидании этого чудного дня.
– Митька! Митя! Вы Митьку Гуцуева не видели? Митя, где тебя носит!? Митя-а!
Лариса Чумикова бегала по этажам и заглядывала во все двери без разбору, даже в девчоночий туалет и кабинет директора в поисках мальчишки.
– Кузя, ты это горе луковое не видел?
– Нет, сегодня вообще не встречал. И как вы с ним справляетесь-то, с этим горем?
– Да ну, – махнула рукой Лариса, – мое же! Митя!
Она побежала дальше. А Кузя задумался. Мое же…
Люди в детском доме работали не простые. Не то чтобы увлеченные и самоотверженные, нет, нормальные люди, просто они очень любили детей. Те, кто не любили, здесь, наверное, не задерживались. Ведь это совсем не главное, хоть и не простое дело – вытереть в каждой группе пятнадцать носов, заплести пять косичек, завязать шесть бантиков, проверить гору уроков, уследить, куда побежали пятнадцать пар ног… Главное – вырастить, взрастить и воспитать пятнадцать душ. Пятнадцать человечков каждый воспитатель должен сделать настоящими людьми, уверенными в себе и хоть немного счастливыми.
Кузя Ярочкин видел, как Лариса Чумикова читала своей группе книгу про Гарри Поттера. Все долго устраивались в игровой комнате прямо на ковре, и ребята толкались и пихались, стараясь занять местечко поближе к воспитательнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81