В спортивных штанах и белой футболке, с небольшой дорожной сумкой через плечо на пороге стоял Павел Иловенский.
– А мама не говорила, что вы приедете, – брякнул Тимур.
– А Витька? Витька приехал? – Кузя заглядывал Павлу через плечо.
– Витя готовится к вступительным экзаменам, я его не взял. А мама… Мама ваша не знает, что я приеду.
– Вы заходите, разувайтесь, – засуетился Кузя, – вот тапки, я сейчас ужин соберу.
– Она здорово на меня злится? – спросил Иловенский у Тимура.
Парень пожал плечами.
– Она не злится, Павел Андреевич. Она переживает. Мама, по-моему, решила, что раз вы ей не звоните, то вы ее… То вы с ней… Знаете, она скоро приедет. Мы с Кузькой сейчас уйдем к деду, а вы уж как-нибудь сами во всем разберетесь. А нам потом позвоните, хорошо?
Павел молча кивнул.
– А как же ужин? – встрял Кузя.
– Да какой ужин, – махнул рукой Иловенский, – мне кусок в горло не идет.
Ребята ушли, Павел остался один в их квартире. В ее квартире.
За последние годы, проведенные в Москве, он совершенно отвык от таких крохотных помещений. Впрочем, у него и в Архангельске была довольно большая квартира. Он давно занимался бизнесом и уже в двадцать пять лет купил себе жилье и съехал от матери.
Машина квартира была ему тесновата в плечах. Странно, почему она не купит побольше, ведь теперь у нее неплохие доходы от акций компании «Дентал-Систем». Мальчишки совсем выросли, скоро переженятся. Хотя, может, она так и думает: переженятся, разъедутся, а сама она останется здесь. В ее комнате так уютно, с такой любовью все устроено и подобрано. Родители опять же в соседнем доме…
Иловенскому стало грустно: неужели Маша хочет остаться здесь одна, а ему ни в ее жизни, ни в ее доме места нет? А ведь он надеялся увезти ее к себе.
Она не знает об этом! Он вспомнил слова Каримова. Конечно, Маша же не знает, что он хочет увезти ее с собой! Может, догадывается, но женщины – такие странные существа, им все надо обязательно говорить в лоб и желательно по пять раз. На дню… И не только говорить, но и делать, да так, чтоб все официально и основательно. С цветами, белым платьем и штампом в паспорте.
Да будет, будет ей все: и платье, и цветы, и штампы! И свадьба в Париже. Лишь бы согласилась, лишь бы поверила, что он жить без нее не может. И не хочет. И не будет.
Когда они только-только познакомились, когда Маша Рокотова ворвалась в его московскую квартиру с неприятными и бередившими незажившие раны расспросами, Иловенский и представить себе не мог, что все в его жизни вот так сложится. Маша показалась тогда Павлу невзрачной и немолодой на фоне тех красоток, с которыми он проводил время. В тот вечер он тоже ждал какую-то не то Иру, не то Вику, шикарную, длинноногую, юную. А явилась нежданная, неулыбчивая, озабоченная свалившимися на нее проблемами женщина. Та Ира-Вика была влюблена в Павла, по крайней мере, делала такой вид, этой никакого дела до него не было как до мужчины. Он рассказал ей о гибели жены и сына, о том, что жизнь его превратилась в кромешный беспросветный ад. Может быть, Маша его тогда пожалела. Пожалела – и только. Может, ей и до сих пор его всего лишь жалко? Может, она его вовсе не любит, потому и ухватилась за новую работу, чтоб иметь повод, предлог, причину…
Какой придурок поставил свою машину прямо поперек дороги?! Маша с трудом протиснулась между боком автомобиля и штакетником. Очень хотелось хотя бы пнуть по колесу, да жаль туфли. Разве можно до такой степени думать только о себе?
А самой ей очень хотелось немного подумать о себе. Вот сейчас она поднимется в квартиру, и на нее сразу обрушится шум, гам, расспросы мальчишек, всевозможные большие и маленькие заботы. И оба телевизора, конечно, работают.
Маша опустилась на скамейку возле подъезда перевести дух. Не день, а сплошное расстройство. Ну зачем, ну какого лешего связалась она с Садовским? Ведь она ничего ему давно не должна. Ну и что, что когда-то сто лет назад преподавал в вузе, где училась Маша? Подумаешь, как-то раз поставил ей, беременной на последнем месяце, незаслуженную пятерку. Так она не благодарить его за это должна, а ненавидеть. Садовский был тогда еще довольно молод и слыл ловеласом, он дружески поцеловал студентку Рокотову в щеку. Откуда Маше было знать, что ее муж Ильдар Каримов подсмотрел этот невинный поцелуй в замочную скважину? Дома Ильдар, и без того ревновавший жену к каждому столбу, устроил безобразную сцену. У Маши начались роды, и она, не понимая, что творит, огрела разбушевавшегося мужа сковородкой по голове. В результате оба оказались в одной больнице, только в разных отделениях. Это и был последний день их семейной жизни. После развода их отношения складывались по-разному, но, пожалуй, лучше, чем в браке.
Не нужна ей такая любовь, которая связывает по рукам и ногам. Но это не значит, что любовь не нужна ей вообще. Всю жизнь после развода с Ильдаром Маша ждала человека, с которым ей было бы хорошо и спокойно, который был бы по-настоящему родным и близким. И вот теперь, когда…
Все! Все! Решила же не думать, не вспоминать. Что у нее, забот что ли мало? Много. Ужасно, кошмарно много. С этим Садовским, провалиться бы ему на месте. Может быть, и не имеют нападения на стройке отношения к предстоящим выборам, но, кажется, само провидение против ректора. Получилась проверка на вшивость. И что же? Вся эта самая вшивость – на лицо. И паника, и бесцельные метания, и сердечные приступы. Куда ему опять в ректоры? На печку за девятый кирпич!
И дело тут не в возрасте, не в отсутствии организаторских способностей, просто Садовский – не вожак. В момент опасности он не способен ни защитить подчиненных, ни предпринять хоть что-нибудь дельное. Что Рокотова сама сделала бы на его месте? Наняла бы дополнительный автобус, чтобы возить студентов и сотрудников от корпуса до безопасного места, чтоб никто не ходил мимо стройки. Штук пять хороших видеокамер с радиопередатчиками – на высокие точки недостроя. Еще десяток попроще – по коридорам университета. Ужесточить прядок входа и выхода, это, кстати, давным-давно надо было сделать. Пусть это все и не помогло бы поймать убийцу, но обезопасить людей и поднять авторитет ректора среди сотрудников – запросто!
Ладно, взялся за гуж… Надо сегодня еще поработать со Светкиным интервью. Подруга по Машиной просьбе побеседовала с Садовским, но потом принесла кассету с записью Рокотовой.
– На, слушай. Скажешь, что оставить, что поменять, – велела Пасхина.
– Что, так плохо?
– Не то слово! Машка, он тебе платит что ли много?
– Ничего он мне не платит. Просто по старой дружбе.
– Ну-ну… Учить тебя не буду, но мой тебе совет: плюнь и свали по-тихому. Это провальное дело. Подмочит тебе репутацию.
Рокотова и сама теперь знала, что дело провальное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81