Ведь придется где-то прятаться. Для побега нужны были деньги. Митя, улучив момент, вытащил их из куртки Османа. Денег было много, мальчик взял треть, а остальное засунул под матрас, на котором спала девушка Лейла. Деньги нашли, Лейлу избили. Она не оправдывалась и не сопротивлялась, покорно принимала побои. Мите было ее жаль, но другого способа отвести от себя подозрения в краже он не нашел.
Вскоре Гуцуева повели в дом к какому-то богатому иностранцу. Тот долго смотрел на мальчика, о чем-то расспрашивал Эдика и одобрительно кивал. На какие-то пять минут Митя остался в роскошном кабинете иностранца совершенно один и, конечно, не упустил этот момент: стащил со стола удивительную статуэтку, чудо, сокровище, которое могло очень пригодиться ему для побега.
На следующий день хозяева велели Мите одеться в нарядный костюм и дали в руки большой сверток, перевязанный синим бантом. В прозрачном пакете была оптическая винтовка. Самая настоящая, боевая, полностью снаряженная. Митя сразу понял это, сказался опыт, приобретенный в лагере. После наставления, которое прочел ему старый Осман, мальчику велели ждать в подъезде. Он задержался в прихожей.
Осман и Эдик говорили тихо. Старик приказал Эдику застрелить Митю, как только дело будет закончено. Мальчик понял – это его последний шанс.
Эдик вел его к тем самым улицам, где они так много ходили вместе. Винтовку Митя совершенно открыто нес в хрустящей слюде. Никто: ни прохожие, ни даже милиционер, попавшийся им навстречу, – не кинули даже взгляда на его сверток. Китайские игрушки стали так похожи сегодня на настоящее оружие, что и настоящее оружие теперь походит на китайские игрушки.
На одной из уже знакомых Мите Гуцуеву улиц Эдик остановил его и велел дальше идти одному.
– В розовом доме с белыми балконами, который я тебе показывал, войдешь в первый подъезд. Дежурной скажешь, что идешь на день рождения к Игорю Смолину в тридцать шестую квартиру. Это, – он указал на сверток, – подарок. Поднимешься на девятый этаж. Там за шахтой лифта – лестница и дверь на чердак. Откроешь дверь и отдашь человеку сверток. Спустишься вниз. Я буду ждать тебя у соседнего дома справа. Запомнил?
Митя кивнул. Задавать вопросы его отучили еще в горах.
В доме с белыми балконами бдительная консьержка поинтересовалась, куда он идет.
– К Игорю Смолину на день рождения, – ответил, как учили, Митя.
– В тридцать шестую? Ну, иди, милый, иди. А это что у тебя?
– Винтовка, – честно сообщил мальчик.
– Надо же, какая красивая! – сплеснула руками женщина. – Умеют же делать. Дорогая поди?
– Дорогая, – кивнул Митя и вошел в подъехавший лифт.
На девятом этаже он зашел за шахту лифта и на лестнице у чердака аккуратно развязал синий бант и снял, стараясь не шуршать, прозрачную обертку. Любовно погладил холодный металл и снял оружие с предохранителя, осторожно передернул затвор.
Потом открыл дверь на чердак и, не медля ни секунды, выстрелил в показавшегося в проеме киллера. Два выстрела, второй – контрольный в голову, сухо ткнулись в глушитель. Киллер остался лежать на своем рабочем месте. Место было выбрано давно: с крыши этого дома отлично просматривалось окно офиса крупного банка.
На лифте Митя Гуцуев вновь спустился на первый этаж. Он не хотел убивать консьержку, но не знал, что ей соврать. Что Смолина нет дома? Она позвонит в квартиру…
К счастью, старушки не было у входа. Митя вышел из подъезда беспрепятственно и повернул не направо, как велел Эдик, а налево. Обошел кругом розовый дом с балконами и соседнее здание. И выстрелил Эдику в спину. Никто не видел, как парень осел в кусты, за которыми прятался, поджидая выполнившего задание Митю.
Гуцуев снял с себя галстук, протер винтовку и положил ее под куст. Потом подумал, вытащил оставшиеся патроны и спрятал их в карман пиджачка. Снова протер оружие и оставил его под кустом рядом с трупом. Спокойным шагом он вышел из двора, завернул за угол и только тогда бросился бежать.
Мите Гуцуеву было тогда восемь лет.
Митька замолчал. Кузя говорить не мог совсем.
– Кузь, можно я покурю? Я аккуратненько, никто не увидит.
– Мне тоже дай сигарету, – выдавил Ярочкин.
– Ты ж не куришь…
– Закуришь тут, когда полковое знамя сперли.
– Чего сперли?
– Ладно, проехали.
– Я не брал, – пожал плечами Митька.
Поднявшийся ветер трепал ветви сирени, они шелестели тревожно и тоскливо. Митька сидел неподвижно, уставившись в одну точку, куда-то вдаль за кованый забор детского дома. У Кузи Ярочкина вся душа превратилась в огромную ледяную глыбу. Он ошеломленно косился на Митю Гуцуева, мальчика-киллера, малолетнего невольного убийцу, сына боевика. Жизнь этого ребенка – сущий кошмар. Перейти ему дорогу – не дай Бог!
В раннем детстве, когда он еще жил с родной матерью, Кузя хлебнул немало горя, мать сдавала его напрокат богатым извращенцам. Но он не мог даже представить, что все познается в сравнении, что может быть хуже, гораздо хуже. Кузе повезло, на его жизненном пути оказались Тимка и его мама, которая вырвала его из кошмарной семьи. Кузя, конечно, и раньше был благодарен ей за все, что она сделала, но только теперь понял, как же ему повезло!
– Господи, спасибо тебе! – выпалил Ярочкин, глядя в прогалины листвы.
– Что? – встрепенулся Митька.
– Представляю, как ты ненавидишь своего отца?
– Я такого не говорил. Я его уважаю.
– Уважаешь?!
– Конечно. Понимаешь, когда война, люди думают, что только они правы, а их враги нет. И почему-то считают, что именно враги живут неправильно, а не они сами. Никак не могут или не хотят договориться и оставить друг друга в покое. Потому и воюют. И отец, и те боевики, что в лагере, и те, что в Москве, они же уверены, что правы, что за свою землю воюют, за свою свободу. Надо еще разобраться, кто к кому первым полез: они к русским или русские к ним. Отец для своего народа был герой, так как я могу его ненавидеть? Я должен тоже быть героем для своего народа. Только я еще не разобрался, который народ – мой.
– Мить, надо найти твою маму!
– Нет, – покачал головой мальчик. – Ничего не надо. И ты мне ничего не обещай, понял? Ненавижу тех, кто обещает и не выполняет свои обещания. Сам найду. Накоплю денег, уеду и найду. Если б моего таракана не украли, я б давно уехал.
– Что украли?
– Ничего. Ничего! Слышь, пошли жрать. Сегодня селедка с картошкой.
Не дожидаясь ответа Кузи, Митя поднялся и пошел в сторону столовой.
Кузя тоже встал со скамейки, но ноги у него были, как ватные, и идти не было сил.
Глава 33
Зайцев извелся, дожидаясь Шарипа. У него не было никаких сил сидеть в кабинете, хотелось куда-то бежать, что-то делать, как-то защищаться. Но как? Признаться милиции, что ведет скрытое наблюдение за Садовским? Нет, это немыслимо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81