На другой день провозвестник зачал укорять исполина трусостию, однако недолго пользовался сей дерзостию. Тугарин выехал, и ужас остановил слова на устах его. Воины, видя, что должно начинать сражение без предисловия, ибо провозвестник молчал, пустили в него тысячу камней и тысячу стрел. Тугарин в самое сие время очнулся, потому что едучи дремал, и зевнул; все камни и стрелы попали ему в рот, и он, не чувствуя, откуда сие происходит, харкнул и выплюнул оные вон, сказав:
- Какое множество здесь мух!
Изумились воины, сочли, что он чародей, и заключили пустить ему еще по тысяче камней и стрел в самый нос, ибо довольно ведали, что сей способ отнимает силу у всякого чародея. Усугубили крепость и искусство; выстрелы произведены толь удачно, что разбили исполину нос до крови. Тугарин увидел, что произошло то не от мух, и пришел в великий гнев.
О, так противу меня выслано войско! — вскричал он голосом, подобным грому.— Итак, я должен с болгарами поступать по-неприятельски!— Сказав сие, зачал он хватать руками воинов по десятку и больше и глотать целиком. Не было спасения, все погибли, только человек с двадцать поудалились на конях, в числе коих был и провозвестник. Исполин, видя, что неловко ему ловить оных с лошади, соскочил и побежал на четвереньках; в минуту достигнув оных, одним зевком всех захватил и проглотил. Приметив, что уже никого не осталось, подумал он, для чего не оставил одного, чтоб приказать к Тревелию угрозы свои. Но приметил, что нечто у него под носом шевелится (сие был бедный провозвестник, который, держа в руках копье, не попался в рот исполину, ибо копье воткнулось оному в нос, когда он хватал их зевком, и окостеневшие руки удержали провозвестника на копье, он снял его перстами и, увидя, что сие человек, посадил оного на ладонь и, отдув из обморока, говорил следующее:
— Я оставляю тебе жизнь. Скажи ты своему князю, что еще даю я ему один день; если по прошествии оного не согласится он отдать за меня сестру свою, то я опустошу в один месяц всю его землю. Ты видел, как я управляюсь с его воинами: целое войско его не больше мне сделает затруднения, как и сия кучка.
После сего опустил он его бережно на землю, но бедный провозвестник, со всею принятою в рассуждении его осторожностию, оглох от разговоров Тугариновых. Он пришел и сказал о происшедшем. Отчаяние умножилось, не знали, что делать, советы продолжались целую неделю, и между тем исполин опустошил почти все за-камское царство. Крайность принудила брата моего вспомнить, что он князь, и забыть, что он родственник. Он заключил предать меня на избавление отечества и возвестил мне то в горчайших слезах.
Послано было умилостивлять Тугарина и возвестить согласие на его требование. Исполин побежден был страстию, чтоб мог отвергнуть сию цену предлагаемого мира; он оставил пожигать селения и пожирать живущих и шествовал гордо к Боогорду.
Князь Тревелий со множеством вельмож встретил его за городскими воротами; я была в отчаянии. Принуждена была дать мое слово, но с тем, что не прежде получит он мою руку, как приняв от какой-нибудь благодетельствующей волшебницы вид и рост обыкновенного человека, понеже ведала, что сие не так легко случиться может, и я между тем могу убежать, дабы брат мой не сорвал с меня талисмана, ибо, невзирая на всю его ко мне горячность, надлежало мне ожидать, что он лучше согласится лишиться сестры, чем дать себя разорвать по суставам.
Любовь действовала в исполине и принудила без всякого размышления дать мне согласие. Он клялся Черно-богом, что не приступит к браку, как на сих условиях, и не токмо оставит неприятельские поступки противу болгаров, но с сего часа вступает в услужение Тревелию. Радость началась всеобщая; нельзя было исполина ввести во дворец, отвели ему место в садах, где и дали ему великолепный пир. Тысяча быков изготовлена для Тугарина, он съел оных до последней косточки. Сто печей хлебов и сто бочек вина, двести куф пива убрал он на прикусках, ибо за один раз совал он в рот по целой печи хлебов и куфу выпивал одним глотком.
Предвещание Добрады исполнилось. Брат мой полюбил чудовищного Тугарина до крайности и учинился из добродетельного государя тираном. Не было дня без пролития человеческой крови. Я терпела ужасное гонение и искала случая убежать. Не прошло двух месяцев, и в государстве съестные припасы чрезмерно вздорожали. Исполин из любви к Тревелию согласился кушать воздержнее и довольствовался вместо хлеба и мяса одними дровами. До похищения моего перерубили уже великие леса на стол Тугаринов, и из непроходимых лесов за-камских учинились великие степи. Наконец случай извлек меня от бедств: я похищена волжскими разбойниками.
Подумай, дражайший супруг,— примолвила княгиня Милолика, окончав свою повесть,— какая предстоит тебе опасность от Тугарина, когда он не только грозный мститель за Тревелия, но и ревнующий совместник твой! Однако только бегство за Бугреку спасет тебя от его злобы. Я со стороны моей безопасна: талисман учиняет силу его надо мной не действующею.— Потом увещевала она его ускорять бегством.
Владимир сетовал: не можно было ему оставить государство свое на опустошение. Монарх, коего трепетал весь восток, который покорил всех враждующих соседей, который прославился добродетелями своими не меньше храбрости, мог ли предприять бегство от одного богатыря? Сто раз легче была для него смерть. Но чем возразить слезной просьбе жены милой? Чем противу стать чудовищу, укрепленному чародейством? Сии были помышления, стесняющие его душу.
Рассуждая о средствах ко спасению, вспомнил он, что стены киевские при создании своем кладены на извести, разведенной на священных водах реки Буга. Сего довольно было, думал он, к пресечению исполину входа во град, и сие слышал он от верховного жреца. Обрадовался Владимир, спешил утешить тем свою княгиню и доказать ей, что безопаснее для него остаться в городе, чем выступить из оного. Милолика успокоилась, и не оставалось Владимиру, как только изобретать способ к погублению исполина.
Собран военный совет, предложено обстоятельство, сказанное княгинею о Тугарине, и предвещание Добрады, что погибнет оный рукою богатыря, не рожденного матерью. Рассуждали, голоса делились: одни советовали наслать на него всех киевских ведьм, другие сделать клич всем сильным, могучим богатырям, один только Святорад не соглашался ни на то, ни на другое. Он представлял князю, что он худо верит колдовству и думает, что чужие богатыри не так скоро съедутся, чтоб упредили разорение, имеющее произойти от исполина, что всего лучше выбрать лучших витязей и совокупными силами ударить на исполина. Владимир почти согласен был на его мнение и хотел только вопросить совета верховного жреца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61