— Так сколько же? Сколько? — взволнованно спросил пан Дудковский.
— Я пытался уже выведать у истца, и мне даже удалось выторговать самую низкую цифру.
— Так сколько же? — настаивал пан Дудковский, доставая бумажник.
— Двести рублей.
— Как? — отшатнулся пан Дудковский.— Я полагаю, что за несколько легоньких ударов... таким тоненьким прутиком... достаточно будет... ну, несколько рублей.
Адвокат махнул рукой с безнадежным видом.
— К сожалению,—сказал он,— вы не отдаете себе отчета в том, что происходит. Через два часа речь будет идти уже не о деньгах, а о вашей свободе, а следовательно — о здоровье, жизни.
— Но у меня нет при себе двухсот рублей.
— Вы можете занять их у арендатора. Время летит. Прежде чем приедут подводы, я мог бы уже достать соответствующий документик.
— Но, дорогой мой,— вскричал пан Дудковский, тряся адвоката за руку,— допустимо ли, чтобы я потратил двести рублей на такую простую бабу и такого маленького мальчишку, который меня же обворовал?
— Вы потратите эту сумму ради собственного спокойствия. Не забудьте, что, кроме этой бабы и ее мальчишки, имеется фельдшер и... учитель, не считая других свидетелей.
Пан Дудковский опустился на стул. Поистине учитель ему представлялся злым духом, от которого надо было избавиться любой ценой.
— Дорогой пан адвокат, нельзя ли все-таки снизить сумму? Это целое состояние!
— Я вижу,— ответил адвокат откланиваясь,— что не заслужил вашего доверия, но... тем не менее советую вам поспешить.
— А может быть, мне самому поговорить с ними?
— Не смею вас отговаривать, но боюсь, как бы этот шаг не испортил вам всего дела.
На дороге затарахтела телега. Адвокат выглянул в окно и с волнением воскликнул:
— Кажется, уже поздно... е— Что вы говорите?
—- Одна телега уже поехала — Но у меня нет денег.
— Я пришлю к вам арендатора. Только бы он не ушел куда-нибудь.
— Даю сто рублей! — расщедрился пан Дудковский.
— Ничего не выйдет. Я жалею, что вмешался в это, -— Сто пятьдесят...
— Ого! Едет вторая телега.
Действительно, поднимая тучи пыли, по дороге промчалась вторая подвода.
— Что же?..
— Идите за арендатором,— глухо пробормотал пан Дудковский.
Адвокат убежал, а в дверях показалась Малгожата.
— Ах, боже мой, боже! — восклицала она.— Как они вас обирают! Что скажет наша пани!
— Дура! — крикнул пан Дудковский.— Так лучше, чтобы меня выслали? А ты тут еще подслушиваешь! — с гневом прибавил он.
Честная женщина залилась слезами.
— Вот она, благодарность за верную службу! — сказала она всхлипывая.— Я дура, оттого что вы даром тратите деньги!.. Ах, боже, теперь нельзя ни жить, служить! Но если я вам надоела — что ж, пожалуйста. Спасибо за место, я хоть сейчас уйду куда глаза глядят, чтобы только не видеть, как вы тут хозяйничаете.
— Ну и убирайся ко всем чертям! — буркнул пан Дудковский, сердце которого кровоточило, словно в него вонзилось двести мечей.
Горе преданной служанки, ее рыдания и хлопанье дверьми не поддаются описанию.
Вскоре в комнату вошел арендатор. Это был старый еврей с седой бородой, расчесанной надвое, с длинными пейсами, в чулках, дымчатом халате и бархатной ермолке. Важно кивнув головой пану Дудковскому, он бесстрастно спросил:
— У вас большие неприятности с этими негодяями?
— Так и вы уже знаете об этом?
— Вся деревня знает. Теперь с ними ссорится адвокат, просто страшно слушать. Пришлось ему стащить учителя с телеги и за шиворот привести ко мне в дом. Они там чуть не подрались.
— А что случилось?
— Ну конечно, жульничество! Учитель требует уже триста рублей.
Пану Дудковскому сделалось очень не по себе. Указав арендатору на стул, он спросил:
— У вас найдутся двести рублей?
— Для вас я должен найти, хотя у меня будут большие неприятности с откупщиком, потому что это его деньги.
Пан Дудковский лихорадочно схватил бумагу и перо, собираясь писать расписку.
— Какой же вы хотите процент за неделю? Арендатор покачал головой.
— На неделю я не стану одалживать,— ответил он.— У нас и помещики, и даже мужики берут не меньше чем на три месяца.
— Да мне не нужно на такой срок!
— Так вы для своего спокойствия отдадите мне через неделю, но проценты я начислю за три месяца.
Арендатор сказал это так спокойно, что у пана Дудковского не хватило духу возражать. К тому же у него не было другого выхода.
— Сколько же вы хотите? — спросил он, стискивая зубы.
— За три месяца по пяти процентов со ста — тридцать рублей, да вознице пять рублей, итого — тридцать пять рублей.
— Вы с ума сошли! — закричал пан Дудковский.— В Варшаве самый злостный ростовщик взял бы с меня за три месяца не более шести рублей.
344
— Так вы пошлите в Варшаву,— ответил арендатор тоном дружеского совета.
— Тридцать пять рублей процентов! — простонал пан Дудковский, принимаясь писать.
— Процентов только тридцать, а пять рублей — вознице.
— Какому еще вознице?
— Тому, что просил вас вчера сдать в аренду сад.
— Но почему?
— Он мой родственник и понес большие убытки из-за того, что вы не сдаете сад в аренду.
— Это тот мошенник, который за доставку со станции содрал с меня рубль?
— Он очень бедствует; ему надо прокормить семь душ детей да мать жены и своего отца, а лошадь у него одна,— ответил арендатор.
Пан Дудковский готов был заплакать, но не над бедностью возницы, а над собственным бессилием.
— Грабят среди бела дня! Пиявки! Обиралы! — ворчал *т, принимаясь писать расписку на двести тридцать пять рублей.
— Напрасно вы так сердитесь,— неторопливо промолвил арендатор.
— То, что я здесь на вас заработаю, вы уже заранее возместили в Варшаве, сдавая моему родственнику магазин в своем доме. Магазин этот всегда шел за триста рублей, а вы потребовали с него шестьсот — вдвое дороже.
— Но это потому, что мимо моего дома с этого года ходят трамваи,— возразил пан Дудковский, кусая губы.
— А для меня вы значите больше, чем трамвай...
— Одно дело — квартира, а другое — деньги. Такой процент хуже лихвы...
-— Для меня двести рублей — то же самое, что для вас магазин. Каждому нужно заработать, а я ведь не вдвое зарабатываю,— ответил арендатор, доставая из кармана пачку замусоленных кредиток.
Когда расписка была написана и деньги отсчитаны, появился адвокат, утирая пот со лба.
— Ну и поработал же я! — воскликнул он.— Но, слава всевышнему, мы можем покончить с этим делом.
— Нижайший поклон! — простился арендатор, едва кивнув головой.
— Так кончили? — обратился пан Дудковский к адвокату.
— Наполовину... У меня с ними было немало хлопот: они требовали уже триста рублей, а потом и вовсе прекратили переговоры. Но мне удалось их уговорить.
— И что же теперь?
— Теперь вы вручите деньги вахмистру, они уже вручили ему соответствующий документик, и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35