— Долой антихриста! — воскликнул опять дед Нистор, сердито угрожая чубуком Иванчо. Потом, обращаясь к Хаджи Атанасию и о. Ставри, проворчал:
— А? каково? Эти олухи ничего не понимают. А я сижу, слушаю!
— Нету прежней учености, нету,— ответил Хаджи Атанасий, отворяя дверь.
— Зря, зря,— сокрушенно повторял дед Иоси уходя.
XIII. Прогулка
После обеда компания собралась снова и, за вычетом двух вольтерьянцев и большинства эллинистов, направилась к монастырю, обычному месту загородных прогулок. Проходя мимо корчмы Аврамча Распопче, они завернули туда — осушить по стаканчику киселярского вина, пользовавшегося особенным успехом благодаря тому, что его покупали учителя. Оттуда пошли к Караджовскому колодцу, где всей компанией плясали хоро, которое Мирончо дважды обвел вокруг родника, Потом
он повел всех к Капану; там, ни слова не говоря, свернул во двор, и все за ним. Капан в тот день принимал гостей; обе комнаты дома были полны народу; присутствующие сидели по-турецки вдоль стен. Компания поздоровалась с хозяином и его домочадцами и разместилась как попало. Мирончо бесцеремонно протискался в угол, отдавив чорбаджии Цочко ногу и запачкав ему своим башмаком чулок. Иванчо, разувшись, сумел благодаря своим малым размерам без особого труда втиснуться между двумя коленями, принадлежащими разным владельцам. Хаджи Атанасий и остальные поместились среди женщин. Только Хаджи Смион, тоже в одних чулках, остался стоять, озираясь с улыбкой по сторонам; но и он, увидев забившегося в угол Мирончо, направился к нему и, сам не подозревая об этом, приютился в объятиях чорбаджия Цочко.
У Капана пелинаш был, как видно, не хуже Аврамчева, так как, выйдя от него, Мирончо зашагал по-военному, и вся компания последовала его примеру, покрикивая вполголоса: «Раз, два, три! Раз, два, три!» Хаджи Смион, слышавший в Бухаресте в 1848 году, когда Киселев2 управлял Румынией, русскую команду, наблюдал их марш и делал строгие замечания:
— Правей, Иванчо! Учитель, не выходи из рядов! Быстрей, Хаджи, по-русски!
И все повторяли:
— Раз, два, три! Раз, два, три!
Стоявшие у ворот женщины при виде этого воинственного отряда струхнули; однако те, что помоложе, не могли удержаться от смеха, глядя на Мирончо, шагающего впереди, наклонив голову, и печатающего: раз, два, три! И все повторяли за ним: раз, два, три! А им вторила следовавшая за ними толпа ребятишек.
Но вся воинственность отряда исчезла сразу, словно по мановению волшебной палочки, как только из-за угла появился алый фес онбаши3. Хаджи Смион храбро встретил турка, приветливо с ним поздоровался, осведомился о здоровье и спросил, который час.
— Чего вы испугались? — сказал он, когда представитель государственной власти отбыл.— Он такой же человек, как все.
1 Виноградное вино с полынью.
2 Киселев П. Д. (1788—1872) —глава русской администрации в занятых Россией Валашском и Молдавском княжествах.
3 Онбаши — начальник полиции в небольшом городе (тур,).
— Убей его бог! Агарянин 1 — не человек,— проворчал Хаджи Атанасий.
— Известное дело, не человек. Я просто так сказал,— сухо ответил Хаджи Смион.
Наконец компания достигла зеленой поляны перед монастырем и уселась на траве, продолжая шуметь и громко разговаривать. Мирончо рассказывал - Хаджи Смиону и одному торговцу шнурками какой-то смешной молдаванский анекдот. Иван Стамболия и Головрат беседовали о ценах на пряжу в три нитки. Учитель Гатю и Иванчо Йота опять сцепились по поводу правописания; но господин Фратю вмешался, заговорив с учителем по-французски, то есть прочитав затверженные наизусть первые строки из «Телемаха» и т. д., чтобы произвести впечатление на торговца шнурками, чем страшно рассердил Иванчо, который, кроме гордости Мирончо, ненавидел также румынский язык. А Хаджи Атанасий убеждал Чона Поштянку признать патриархию, так как она распределяет миро. Только помощник учителя Мироновский отстал, погрузившись в размышления о собственной фамилии, которая сперва была Милчез (в Ло-вече), потом стала Мирович (в Тетевене), потом Миронов (в Штипе) и, наконец, превратилась в Мироновский (Селямсыз называл его уже Мироносовский).
Наконец все стали просить Мирончо что-нибудь спеть. Это очень задело музолюбивого Хаджи Атанасия, тоже славившегося своим сладкогласным пением в церкви.
— Что спеть? — спросил Мирончо.
— «Где, о голубь мой?» — сказал Поштянка. Мирончо ничего не ответил, только сдвинул брови,
торжественно снял с головы фес и, подмигнув Хаджи Смиону, кинул:
— Подтягивай, Хаджи!
— Мы все будем подтягивать,— ответил Хаджи Атанасий.
Мирончо, подняв глаза к облакам, запел:
Где, о голубь мой, Ты стремишь свой лет? Ревность злой змеей Сердце мне сосет!
1 Мусульманин.
Калипсо не могла утешиться после отъезда Улисса (фр.)
На чудную высоту поднял певец голос свой, залился, замер на ней, потом опустил его вниз, и загремел, п опять замер в любовном вздохе, и вся компания повторила последний стих куплета. Зефир подхватил эти приятные, гармонические звуки, отнес их в листву ив и орешника, смешал с шумом реки и доставил в спальню игумена, нарушив его послеобеденную дремоту.
После Мирончо пели другие; между прочим, Хаджи Атанасий спел новую «херувимскую».
Учитель Гатю взобрался на большой камень, носив» ший название «Вол».
— Скажи нам оттуда речь, учитель! — крикнул Иван Букал.
— О чем?
— О чем хочешь,— ответил Головрат.
— О грехопадении Адама и Евы,— сказал, смеясь, Мирончо.
— О побежденном Никифоре,— откликнулся Хаджи Смион, кинув убийственно-иронический взгляд на Йоту (Хаджи Смион был весьма сведущ в болгарской истории, с которой был знаком по песне «Захотел гордый Никифор»).
— О малом посте, который скоро наступит,— сказал осторожный Хаджи Атанасий, так как боялся песен, способных навлечь на его голову беду.
— О свободе! — воскликнул господин Фратю, оттолкнув учителя и заняв позицию на «Воле».
— О свободе! О свободе! —в восторге закричали все, так как господин Фратю считался первоклассным оратором.
Господин Фратю воодушевился, поднял руки и глаза к небу, взъерошил волосы на голове и, приняв театральную позу, начал торжественно-высокопарно, в современном духе:
-» Братья! Атмосфера накалилась! Горы содрогаются и долины стонут от рева скованного балканского льва! Придет время, и ты воцаришься в этих прекрасных местах, где теперь вздымается сатанинский полумесяц нашего пятивекового врага и притеснителя! Скоро на величественных вершинах нашей старой матери (он указал на Старупланину), где в течение целых столетий лилась болгарская кровь, будет развеваться гордое знамя болгарского героя, внука славного Крума, Асеня и Симеона . Уже грянул первый ружейный выстрел нашей ЫЪейё — и знаете, о чем говорит этот гром?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35