Иван Капзамалин и оба немые слушателя тоже поддерживали эти требования, сочувственно кивая головой, а многоученый эллинист и доктор дед Иоси попросту предлагал перейти на греческий алфавит.
Хаджи Смион, еще вздрагивавший от гнева при каждом взгляде на свое плечо, то и дело зло посматривал на Йоту, которого при этом прошибал холодный пот.
Желая поскорей насладиться мщением, коварный Хаджи Смион подошел к учителю Гатю, который в этот момент давал горячий отпор эллинистам, и подтолкнул его локтем. Тот обернулся и поглядел на Хаджи Смиона вопросительно.
— А как насчет йоты? — промолвил Хаджи Смион и чрезвычайно бесстыдно осклабился на Иванчо, которого уже не боялся, так как имел теперь, помимо учителя, таких сторонников, как дед Нистор, не прощавший йоте скоромного стола в рождественский пост и гонявшийся за ним с чубуком всякий раз, когда тот высказывался неуважительно о патриархе; как Мирончо, презиравший Иванчо и называвший его «Иван йотович ничтожный»; как хозяин кофейни, по характеру своему большой противник йоты и мух.
Иванчо вспыхнул и покраснел до ушей. Учитель Гатю засмеялся и поглядел на него с сожалением:
— Ас вашей йотой, бай Иванчо, как быть?
Такое полунасмешливое-полупрезрительное отношение к йоте задело Йоту. Окинув предательски ухмыляющегося Хаджи Смиона огненным взглядом, он грубо ответил:
— Ты ведь учитель как будто? Так зачем меня спрашиваешь? Учитель ведь?
— Я считаю,—высокомерно промолвил тот,—что и над ней надо пропеть «вечную память», как над остальным поповским и дедовским хламом.
— Настоящий вольтерьянец,— прошептал о. Ставри.
— Прошу прощения, прошу прощения,—гневно про-
молвил Иванчо Это не одно и то же Йота — статья осо« бая. Ты эти песни пой отцу Ставри, а Иванчо не проведешь... Он этим штучкам цену знает!
Отец Ставри зверем поглядел на своего союзника обидчика. Обоих борцов окружила толпа любопытных.
— Смелей, Иванчо! — поощрительно крикнул Йоте Хаджи Атанасий из лагеря эллинистов.
— Браво!—невольно вырвалось у Хаджи Смиона, примыкавшего к лагерю вольтерьянцев.
Иванчо приободрился, а несколько опешивший учитель Гатю, видя, что победа достанется не так-то легко, вздрогнул и повел ожесточеннейшее нападение на Йоту. Но Йота стал возражать ему очень разумно, припугнув заявлением, что располагает таким доказательством, при помощи которого может, если захочет, припереть его -к стенке.
— Докажи! — сердито крикнул учитель Гатю.
— Да, да, докажи! — поддержал его Хаджи Смион..
— Посмотрим! — проворчал дед Нистор, изо всех сил пыхтя чубуком.
Немного помедлив, чтобы собраться с силами, Иванчо принял важный вид и начал:
— Во-первых, йота нужна для того...
— Ни на что не нужна! — нетерпеливо перебил учитель.
— Никаких йот! — взревел Мирончо.
— Нет, нужна! — упрямо твердил Йота.
— Не нужна!
— Нужней, чем ижица!
— Не нужна, да и только! — ожесточенно вопил Хаджи Смион.— Уж мне ли не знать? В Молдове одно только И употребляют! Не нужна вовсе!
— Одно дело — по-молдавански, а другое дело — по-нашему, православному,— возразил о. Ставри.
— Язык языку рознь,— заметил с достоинством дед Иоси.
— Во-первых,—- продолжал Иванчо, кидая грозный взгляд на Хаджи Смиона,— во-первых, потому что йота имеется в церковных книгах, в предании святых отцов и прочее... Или мы теперь отрекаемся от всех чтимых нами старых творений?
Аргумент пришелся по вкусу о. Ставри; он громогласно ответил на поставленный оратором вопрос:
— Этому не бывать!
— Противозаконное дело. Без йоты невозможно,— сладостно пропел музыкословесный Хаджи Атанасий»
— Клянусь Гиппократом... Какой может быть вопрос? Когда все ясно,— поддержал с глубокомысленной усмешкой дед Иоси.
— Браво, Иванчо Йотович! — воскликнул Мирончо| с некоторых пор Иванчо стал казаться ему йотой, которая соединена со своей точкой при помощи тоненькой черточки (такое впечатление производила фигура Иванчо — туловище, шея и голова на фоне окна).
Втайне обругав Мирончо, Иванчо продолжал:
— Во-вторых, йоту нельзя выкидывать еще потому что скажи, сударь мой, как ты напишешь, например «создаше Мира»?
Этот премудрый вопрос привел в восторг о. Ставри.
— Да, да, «создаше Мира»..,— язвительно подхватил он, обращаясь к учителю.— Впрочем, господь их знает, этих вольтерьянцев: они, чего доброго, и в создание мира не веруют.
— В-третьих,— все более воодушевляясь, продолжал Иванчо,— в-третьих, йота есть украшение грамматики, что явствует, например...
Учитель Гатю громко захохотал.
— Украшение грамматики? Браво! Ну, например?
— Например,— ответил Иванчо, оглядываясь,— напиши «Хаджи Атанасий» через и — безвкусно, некрасиво. А напишешь через йоту — хорошо получится, словно отродясь так и было.
Музыкословесный Хаджи Атанасий весь раскраснелся от удовольствия, видя, что имя его послужило неопровержимым доводом в споре.
— Без йоты невозможно, как ни вертись,— промолвил он.— В конце концов я готов подарить вам и 5 и 0 но за йоту голову сложу!.. Мое слово твердо.
— Жертвую но йота должна остаться,— сказал Поштянка.
— И я посылаю к чертям титлы Гыырбы, но йоты не уступлю. В ней —наша вера! Кто ее тронет, тому — анафема! — громогласно объявил о. Ставри, заражаясь либерализмом своих союзников.
— Это зря; ничего вы не понимаете,— с отчаянием промолвил дед Иоси.
Иванчо торжествовал. Он встретил горячую поддержку со стороны своих союзников, тогда как учитель Гатю давно смяк, не получая от своих никакой помощи. Он оказался генералом без армии. Даже дед Нистор изменил ему: он только дымил чубуком и одобрительно кивал о. Ставри. Мирончо слушал невнимательно, так как презирал все на свете, кроме восточного вопроса. Хозяин кофейни в самый разгар борьбы сел играть с Иваном Кап-замалиным в кости.
1 Титлы — надстрочные знаки над сокращенно написанными словами в древних славянских рукописях,
Господин Фратю, глядя в зеркало, показывал самому себе язык и старался увидеть свой собственный затылок. Головрат же уставился в отметки мелом на двери и, когда учитель Гатю оглянулся на него, ища взглядом одобрения своим словам, с серьезным видом заметил:
— Ровно семьдесят восемь порций кофе. Оставался один верный союзник — Хаджи Смион,
слабоватый по части грамматики (другое дело — вопросы политические). Что касается помощника учителя Мироновского, то он пребывал нейтральным.
Но на вершине триумфа Иванчо угораздило крикнуть:
— Долой Вольтера! Долой греческого патриарха!
— Молчать!—взревел дед Нистор, замахиваясь на него чубуком.
Это неожиданное заступничество за Вольтера ободрило учителя.
— Да здравствует Вольтер! Долой йоту!—вспылив, крикнул он и пригрозил, что разоблачит противника в специальной корреспонденции, сообщив в ней, что тот завертывает красный перец в школьную газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Хаджи Смион, еще вздрагивавший от гнева при каждом взгляде на свое плечо, то и дело зло посматривал на Йоту, которого при этом прошибал холодный пот.
Желая поскорей насладиться мщением, коварный Хаджи Смион подошел к учителю Гатю, который в этот момент давал горячий отпор эллинистам, и подтолкнул его локтем. Тот обернулся и поглядел на Хаджи Смиона вопросительно.
— А как насчет йоты? — промолвил Хаджи Смион и чрезвычайно бесстыдно осклабился на Иванчо, которого уже не боялся, так как имел теперь, помимо учителя, таких сторонников, как дед Нистор, не прощавший йоте скоромного стола в рождественский пост и гонявшийся за ним с чубуком всякий раз, когда тот высказывался неуважительно о патриархе; как Мирончо, презиравший Иванчо и называвший его «Иван йотович ничтожный»; как хозяин кофейни, по характеру своему большой противник йоты и мух.
Иванчо вспыхнул и покраснел до ушей. Учитель Гатю засмеялся и поглядел на него с сожалением:
— Ас вашей йотой, бай Иванчо, как быть?
Такое полунасмешливое-полупрезрительное отношение к йоте задело Йоту. Окинув предательски ухмыляющегося Хаджи Смиона огненным взглядом, он грубо ответил:
— Ты ведь учитель как будто? Так зачем меня спрашиваешь? Учитель ведь?
— Я считаю,—высокомерно промолвил тот,—что и над ней надо пропеть «вечную память», как над остальным поповским и дедовским хламом.
— Настоящий вольтерьянец,— прошептал о. Ставри.
— Прошу прощения, прошу прощения,—гневно про-
молвил Иванчо Это не одно и то же Йота — статья осо« бая. Ты эти песни пой отцу Ставри, а Иванчо не проведешь... Он этим штучкам цену знает!
Отец Ставри зверем поглядел на своего союзника обидчика. Обоих борцов окружила толпа любопытных.
— Смелей, Иванчо! — поощрительно крикнул Йоте Хаджи Атанасий из лагеря эллинистов.
— Браво!—невольно вырвалось у Хаджи Смиона, примыкавшего к лагерю вольтерьянцев.
Иванчо приободрился, а несколько опешивший учитель Гатю, видя, что победа достанется не так-то легко, вздрогнул и повел ожесточеннейшее нападение на Йоту. Но Йота стал возражать ему очень разумно, припугнув заявлением, что располагает таким доказательством, при помощи которого может, если захочет, припереть его -к стенке.
— Докажи! — сердито крикнул учитель Гатю.
— Да, да, докажи! — поддержал его Хаджи Смион..
— Посмотрим! — проворчал дед Нистор, изо всех сил пыхтя чубуком.
Немного помедлив, чтобы собраться с силами, Иванчо принял важный вид и начал:
— Во-первых, йота нужна для того...
— Ни на что не нужна! — нетерпеливо перебил учитель.
— Никаких йот! — взревел Мирончо.
— Нет, нужна! — упрямо твердил Йота.
— Не нужна!
— Нужней, чем ижица!
— Не нужна, да и только! — ожесточенно вопил Хаджи Смион.— Уж мне ли не знать? В Молдове одно только И употребляют! Не нужна вовсе!
— Одно дело — по-молдавански, а другое дело — по-нашему, православному,— возразил о. Ставри.
— Язык языку рознь,— заметил с достоинством дед Иоси.
— Во-первых,—- продолжал Иванчо, кидая грозный взгляд на Хаджи Смиона,— во-первых, потому что йота имеется в церковных книгах, в предании святых отцов и прочее... Или мы теперь отрекаемся от всех чтимых нами старых творений?
Аргумент пришелся по вкусу о. Ставри; он громогласно ответил на поставленный оратором вопрос:
— Этому не бывать!
— Противозаконное дело. Без йоты невозможно,— сладостно пропел музыкословесный Хаджи Атанасий»
— Клянусь Гиппократом... Какой может быть вопрос? Когда все ясно,— поддержал с глубокомысленной усмешкой дед Иоси.
— Браво, Иванчо Йотович! — воскликнул Мирончо| с некоторых пор Иванчо стал казаться ему йотой, которая соединена со своей точкой при помощи тоненькой черточки (такое впечатление производила фигура Иванчо — туловище, шея и голова на фоне окна).
Втайне обругав Мирончо, Иванчо продолжал:
— Во-вторых, йоту нельзя выкидывать еще потому что скажи, сударь мой, как ты напишешь, например «создаше Мира»?
Этот премудрый вопрос привел в восторг о. Ставри.
— Да, да, «создаше Мира»..,— язвительно подхватил он, обращаясь к учителю.— Впрочем, господь их знает, этих вольтерьянцев: они, чего доброго, и в создание мира не веруют.
— В-третьих,— все более воодушевляясь, продолжал Иванчо,— в-третьих, йота есть украшение грамматики, что явствует, например...
Учитель Гатю громко захохотал.
— Украшение грамматики? Браво! Ну, например?
— Например,— ответил Иванчо, оглядываясь,— напиши «Хаджи Атанасий» через и — безвкусно, некрасиво. А напишешь через йоту — хорошо получится, словно отродясь так и было.
Музыкословесный Хаджи Атанасий весь раскраснелся от удовольствия, видя, что имя его послужило неопровержимым доводом в споре.
— Без йоты невозможно, как ни вертись,— промолвил он.— В конце концов я готов подарить вам и 5 и 0 но за йоту голову сложу!.. Мое слово твердо.
— Жертвую но йота должна остаться,— сказал Поштянка.
— И я посылаю к чертям титлы Гыырбы, но йоты не уступлю. В ней —наша вера! Кто ее тронет, тому — анафема! — громогласно объявил о. Ставри, заражаясь либерализмом своих союзников.
— Это зря; ничего вы не понимаете,— с отчаянием промолвил дед Иоси.
Иванчо торжествовал. Он встретил горячую поддержку со стороны своих союзников, тогда как учитель Гатю давно смяк, не получая от своих никакой помощи. Он оказался генералом без армии. Даже дед Нистор изменил ему: он только дымил чубуком и одобрительно кивал о. Ставри. Мирончо слушал невнимательно, так как презирал все на свете, кроме восточного вопроса. Хозяин кофейни в самый разгар борьбы сел играть с Иваном Кап-замалиным в кости.
1 Титлы — надстрочные знаки над сокращенно написанными словами в древних славянских рукописях,
Господин Фратю, глядя в зеркало, показывал самому себе язык и старался увидеть свой собственный затылок. Головрат же уставился в отметки мелом на двери и, когда учитель Гатю оглянулся на него, ища взглядом одобрения своим словам, с серьезным видом заметил:
— Ровно семьдесят восемь порций кофе. Оставался один верный союзник — Хаджи Смион,
слабоватый по части грамматики (другое дело — вопросы политические). Что касается помощника учителя Мироновского, то он пребывал нейтральным.
Но на вершине триумфа Иванчо угораздило крикнуть:
— Долой Вольтера! Долой греческого патриарха!
— Молчать!—взревел дед Нистор, замахиваясь на него чубуком.
Это неожиданное заступничество за Вольтера ободрило учителя.
— Да здравствует Вольтер! Долой йоту!—вспылив, крикнул он и пригрозил, что разоблачит противника в специальной корреспонденции, сообщив в ней, что тот завертывает красный перец в школьную газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35