Суть — в твоей грешной душе. Покайся, смири гордыню и спасешь ее.
— Как вас именовать изволите? — попробовал я сменить тему.
— Андарион Травинский, настоятель Верховного Прихода. Но обращайтесь ко мне просто — святой отец, ибо имя человеческое ничто по сравнению с тем, что Он собою являет.
— Хорошо, святой отец. Покажите-ка поближе ваши четочки. Да-а, красный коралл, ручная работа! Думается мне, что пару месяцев назад, в Эсвистранне, именно вы способствовали покушению на жизнь моего друга,
— И я сразу узнал вашу троицу. Что касается вашего товарища… Сожалею, что тогда не получилось.
— И это говорит служитель Церкви, который не имеет права поднять руку на человека — небесное творение?!
— Зато обязан поднять руку на сеятеля смерти — Апостола Тьмы!
— Это я, что ли, Апостол Тьмы?! — сдавленно воскликнул Таниус.
— Вы, вы, даже если вы этого и сами не знаете, господин Гористок!
— Я! Кто?! Я не… — возмущенно воскликнул Таниус, но я вовремя зажал ему рот.
— Правильно. Не дозволяйте исчадию мрака сквернословить! Хотя… Может быть, это тонкая уловка. Может быть, Гористок — это вы! — Тут он ткнул пальцем в Штыря, который от внезапности и нелепости такого предположения вздрогнул, поперхнулся и зашелся кашлем. — Или даже вы! — С этими словами палец был наведен на меня. — Может быть, вас несколько. Много. Сотни. Но Храм выжжет эту заразу святым словом и каленым железом!
— Так за чем же дело стало?! — не выдержал Таниус, отпихнув мою руку. — Вот мы, полностью в вашей власти! Жгите! Убивайте!
— Ну-у, мы же не бандиты с большой дороги. Вы предстанете перед церковным судом, который проверит вас на предмет причастности к Тьме. Если вы сумеете доказать свою невиновность, то будете целиком и полностью оправданы. Если же темная сущность все-таки будет выявлена в вас, вам будет вынесен справедливый приговор.
— А вы уверены, что он будет справедливым? — язвительно спросил я.
— Абсолютно! Итак, желает ли кто-нибудь из вас покаяться в пособничестве Тьме?
— Нет!!! — хором ответили мы.
— Я так и думал. Вы, создания Тьмы, всегда так говорите. Но мы, поборники Света, обязаны дать вам шанс на спасение. Суд состоится через неделю, когда в город вернется наш Созерцатель. Если кто-то изменит свое мнение — передайте весточку охране, и я приду, днем или ночью. Если же нет — суд вправе использовать любые методы для получения признания. До встречи, заблудшие дети мои.
Андарион ушел, первым решился высказаться Таниус:
— Все, что сейчас изрек этот святой папаша, смахивает на бред перетрудившегося инквизитора. Со своей стороны могу сказать, что ни одного Гористока в моем роду не было, стало быть, я им быть никак не могу. Но догадываюсь, почему святоша принял меня за него, — генерал такого же сложения, как и я, у него такие же длинные черные волосы, светлые глаза. И главное, тогда, в Эсвистранне, я говорил от имени короля и намозолил всем глаза своим золотым кулоном, а таких бляшек в Фацении всего три — у меня, у шефа когорты Зарны и у командира легиона Гористока. Причем я и Зарна никогда не носили их на виду — род занятий не позволял.
— Но тогда его слова идут вразрез с фактами — Гористок не может быть Апостолом Тьмы, потому что действует заодно с Храмом и его рыцарями, и это вы видели своими глазами в Лусаре. А в Эсвистранне его ждал не какой-нибудь рядовой монах, а травинский приор собственной персоной, То, что Гористок туда не добрался — не его вина, но прием для «вестника Тьмы» предполагался радушный — зачарованным кинжалом в сердце. Самый вероятный вывод — в Храме раскол, и раскол этот случился из-за разных взглядов на личность Гористока. Впрочем, причина конфликта может быть и другой — Лусани. Вполне вероятно, что иерархи Храма все-таки признали ее чудесность, а догматики из Ордена Света в пику сексотам из Патриархата объявили девочку Антимессией со всеми вытекающими последствиями. Тогда Гористок, являющийся главной ударной силой догматиков, в свою очередь, объявляется иерархами слугой Тьмы. Ситуация с двуличием Храма вроде бы проясняется. Но пока непонятно, зачем те и другие церковники гоняются за мной. За кого же они меня принимают?
— На Гористока ты не тянешь, на девчонку — тем более, — хмыкнул Штырь, критически осмотрев меня. — Могу предположить, что в силу своей духовной аморфности (и где только таких слов набрался?) ты со своими недюжинными сыскными способностями являешься абсолютным оружием для любого, на чьей стороне задействован. На двух клиентов ты уже работаешь. Что мешает тебе работать еще на двух?
— Типун тебе на язык! Я не настолько беспринципен, чтобы работать на всех сразу.
— Однако тебя хотят именно все сразу — так дети дерутся из-за самой красивой игрушки. Однако, выясняя отношения, они могут невзначай оторвать игрушке голову…
— Есть одно создание, которое уж точно желает моей головы, — Игрок заблудших душ, Если кто-то и может называться посланником Тьмы, то это он.
— Но он же был уничтожен! Я собственными глазами видел, как ты сразил его на колокольне в Эштре! Как он ревел! Это его бесовская сущность горела огнем.
— До того эта же бесовская сущность горела еще дважды, без какого-либо ущерба для себя. Я не вполне уверен, что она сгинула в небытие. Может быть, она оклемалась, стала умнее, хитрее и действует издалека?
— Уж не клонишь ли к тому, что этот ужастик имеет отношение к тому, что происходит здесь?
— Может быть…
— А может и не быть, — закончил за меня Штырь. — Пора нам выбраться отсюда. Охрана тут никудышная. Наше оружие свалили где-то в караулке, петли на клетке хлипкие, а Дверь из подвала распахнута настежь. Тюремщик принял на грудь и дрыхнет в коридоре, связка с ключами висит у него на поясе. Просто-таки грех не сбежать.
— Нас охраняют не решетки, не замки и не сторож-пропойца. Нас стережет сама смерть. Тень всегда наготове — она не ест, не спит, ей не надо ходить до ветра. Мы сможем выйти только через ее труп и только ногами вперед, Даже Миррон не сможет нам ничем помочь. Остается лишь призрачная надежда на справедливость церковного суда.
Если считать, что кормят нас два раза в день, — прошло шесть дней с момента нашего пленения. За это время, кроме унылой рожи охранника, никто не удостоил нас своим вниманием. Я уж начал подумывать, что про нас все забыли.
Когда сутками напролет томишься в ожидании, просто необходимо чем-нибудь заняться, иначе запросто сойдешь с ума. Я вспомнил про наскальную живопись наших предков и решил изобразить нечто подобное на стене камеры. Но поскольку художник из меня был не ахти какой, то все мои картины оказались сродни творчеству озабоченной обезьяны (так деликатно выразился Таниус, а что при этом добавил Штырь, я здесь приводить не стану, дабы не вгонять в краску юных читательниц).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
— Как вас именовать изволите? — попробовал я сменить тему.
— Андарион Травинский, настоятель Верховного Прихода. Но обращайтесь ко мне просто — святой отец, ибо имя человеческое ничто по сравнению с тем, что Он собою являет.
— Хорошо, святой отец. Покажите-ка поближе ваши четочки. Да-а, красный коралл, ручная работа! Думается мне, что пару месяцев назад, в Эсвистранне, именно вы способствовали покушению на жизнь моего друга,
— И я сразу узнал вашу троицу. Что касается вашего товарища… Сожалею, что тогда не получилось.
— И это говорит служитель Церкви, который не имеет права поднять руку на человека — небесное творение?!
— Зато обязан поднять руку на сеятеля смерти — Апостола Тьмы!
— Это я, что ли, Апостол Тьмы?! — сдавленно воскликнул Таниус.
— Вы, вы, даже если вы этого и сами не знаете, господин Гористок!
— Я! Кто?! Я не… — возмущенно воскликнул Таниус, но я вовремя зажал ему рот.
— Правильно. Не дозволяйте исчадию мрака сквернословить! Хотя… Может быть, это тонкая уловка. Может быть, Гористок — это вы! — Тут он ткнул пальцем в Штыря, который от внезапности и нелепости такого предположения вздрогнул, поперхнулся и зашелся кашлем. — Или даже вы! — С этими словами палец был наведен на меня. — Может быть, вас несколько. Много. Сотни. Но Храм выжжет эту заразу святым словом и каленым железом!
— Так за чем же дело стало?! — не выдержал Таниус, отпихнув мою руку. — Вот мы, полностью в вашей власти! Жгите! Убивайте!
— Ну-у, мы же не бандиты с большой дороги. Вы предстанете перед церковным судом, который проверит вас на предмет причастности к Тьме. Если вы сумеете доказать свою невиновность, то будете целиком и полностью оправданы. Если же темная сущность все-таки будет выявлена в вас, вам будет вынесен справедливый приговор.
— А вы уверены, что он будет справедливым? — язвительно спросил я.
— Абсолютно! Итак, желает ли кто-нибудь из вас покаяться в пособничестве Тьме?
— Нет!!! — хором ответили мы.
— Я так и думал. Вы, создания Тьмы, всегда так говорите. Но мы, поборники Света, обязаны дать вам шанс на спасение. Суд состоится через неделю, когда в город вернется наш Созерцатель. Если кто-то изменит свое мнение — передайте весточку охране, и я приду, днем или ночью. Если же нет — суд вправе использовать любые методы для получения признания. До встречи, заблудшие дети мои.
Андарион ушел, первым решился высказаться Таниус:
— Все, что сейчас изрек этот святой папаша, смахивает на бред перетрудившегося инквизитора. Со своей стороны могу сказать, что ни одного Гористока в моем роду не было, стало быть, я им быть никак не могу. Но догадываюсь, почему святоша принял меня за него, — генерал такого же сложения, как и я, у него такие же длинные черные волосы, светлые глаза. И главное, тогда, в Эсвистранне, я говорил от имени короля и намозолил всем глаза своим золотым кулоном, а таких бляшек в Фацении всего три — у меня, у шефа когорты Зарны и у командира легиона Гористока. Причем я и Зарна никогда не носили их на виду — род занятий не позволял.
— Но тогда его слова идут вразрез с фактами — Гористок не может быть Апостолом Тьмы, потому что действует заодно с Храмом и его рыцарями, и это вы видели своими глазами в Лусаре. А в Эсвистранне его ждал не какой-нибудь рядовой монах, а травинский приор собственной персоной, То, что Гористок туда не добрался — не его вина, но прием для «вестника Тьмы» предполагался радушный — зачарованным кинжалом в сердце. Самый вероятный вывод — в Храме раскол, и раскол этот случился из-за разных взглядов на личность Гористока. Впрочем, причина конфликта может быть и другой — Лусани. Вполне вероятно, что иерархи Храма все-таки признали ее чудесность, а догматики из Ордена Света в пику сексотам из Патриархата объявили девочку Антимессией со всеми вытекающими последствиями. Тогда Гористок, являющийся главной ударной силой догматиков, в свою очередь, объявляется иерархами слугой Тьмы. Ситуация с двуличием Храма вроде бы проясняется. Но пока непонятно, зачем те и другие церковники гоняются за мной. За кого же они меня принимают?
— На Гористока ты не тянешь, на девчонку — тем более, — хмыкнул Штырь, критически осмотрев меня. — Могу предположить, что в силу своей духовной аморфности (и где только таких слов набрался?) ты со своими недюжинными сыскными способностями являешься абсолютным оружием для любого, на чьей стороне задействован. На двух клиентов ты уже работаешь. Что мешает тебе работать еще на двух?
— Типун тебе на язык! Я не настолько беспринципен, чтобы работать на всех сразу.
— Однако тебя хотят именно все сразу — так дети дерутся из-за самой красивой игрушки. Однако, выясняя отношения, они могут невзначай оторвать игрушке голову…
— Есть одно создание, которое уж точно желает моей головы, — Игрок заблудших душ, Если кто-то и может называться посланником Тьмы, то это он.
— Но он же был уничтожен! Я собственными глазами видел, как ты сразил его на колокольне в Эштре! Как он ревел! Это его бесовская сущность горела огнем.
— До того эта же бесовская сущность горела еще дважды, без какого-либо ущерба для себя. Я не вполне уверен, что она сгинула в небытие. Может быть, она оклемалась, стала умнее, хитрее и действует издалека?
— Уж не клонишь ли к тому, что этот ужастик имеет отношение к тому, что происходит здесь?
— Может быть…
— А может и не быть, — закончил за меня Штырь. — Пора нам выбраться отсюда. Охрана тут никудышная. Наше оружие свалили где-то в караулке, петли на клетке хлипкие, а Дверь из подвала распахнута настежь. Тюремщик принял на грудь и дрыхнет в коридоре, связка с ключами висит у него на поясе. Просто-таки грех не сбежать.
— Нас охраняют не решетки, не замки и не сторож-пропойца. Нас стережет сама смерть. Тень всегда наготове — она не ест, не спит, ей не надо ходить до ветра. Мы сможем выйти только через ее труп и только ногами вперед, Даже Миррон не сможет нам ничем помочь. Остается лишь призрачная надежда на справедливость церковного суда.
Если считать, что кормят нас два раза в день, — прошло шесть дней с момента нашего пленения. За это время, кроме унылой рожи охранника, никто не удостоил нас своим вниманием. Я уж начал подумывать, что про нас все забыли.
Когда сутками напролет томишься в ожидании, просто необходимо чем-нибудь заняться, иначе запросто сойдешь с ума. Я вспомнил про наскальную живопись наших предков и решил изобразить нечто подобное на стене камеры. Но поскольку художник из меня был не ахти какой, то все мои картины оказались сродни творчеству озабоченной обезьяны (так деликатно выразился Таниус, а что при этом добавил Штырь, я здесь приводить не стану, дабы не вгонять в краску юных читательниц).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139