— А остальные? Что сталось с Седмицей, когда кончилась война?
— Разбежались… Империя зла была уничтожена, все то, о чем мы мечтали десятилетиями, к чему постоянно стремились, — свершилось. Враг был побежден, другого не сыскалось, а Тайная Седмица не могла существовать без общей цели. Первым ушел Ардон: мальчик-старик всегда стремился к неведомому, к неизвестному, обожал все таинственное и загадочное и все время порывался уйти на закат, вслед за имперскими галерами. Насмерть разругавшись с Аракхасом, он отплыл в безбрежный океан на собственном паруснике. Путешествие предполагалось на несколько лет, а оказалось — навсегда. Следующей весной обломки его корабля нашли на фаценском побережье. Аракхас поначалу не подавал виду, но вскоре замкнулся, отдалился от нас, уйдя с головой в придворные интриги Эйса. Последний раз мы собрались вместе для разгадки тайн замка Лусар и упавшего с неба камня в его окрестностях…
— Постойте, так это вашу компанию называли Небесными магами?
— Почему же называли? Все те, кто выстоял на Грозовой под небесным огнем, имеют полное право именоваться так. Правда, на сей счет существует и другое расхожее мнение: Небеса не могли полюбить сразу семерых, и настоящим Небесным магом стал только один — тот, кто останется последним в игре, имя которой — жизнь.
— Какая-то небесная рулетка, право слово. И как же сложилась судьба ее участников?
— Тот поход в Лусар стал лебединой песней для Небесных. Экспедицию организовал последний лидер Седмицы — Кико Каменный. Наш инвалид-идеалист всю жизнь стремился найти способ улучшить этот мир, и своей безграничной верой в светлое будущее он сумел объединить нас. Кико купил и снарядил караван, Беллиана предоставила лучших взломщиков, Эргрот — колдунов, Калинта — карты и проводников, а я… я тоже активно поучаствовал. Кико считал, что Лусар — это место, где истина ближе всего, где сходятся миры и сбываются мечты и где можно найти выход туда, где, как в песне, тебя ждет твое счастье. Увы, свое счастье он так и не нашел и не смог вернуться из сводящего с ума подземелья Лусара — звезда нашего друга затерялась во времени и пространстве и погасла навсегда. Его гибель стала крахом и наших надежд. Эргрот и Беллиана обвинили в случившемся несчастье друг друга и разругались насмерть. После того похода минуло уже десять лет, а они до сих пор на ножах — выясняют, кто из них теперь главнее и кому надлежит стать последним и истинным Небесным. Калинта, моя радость, не выдержала жестоких терзаний и, потеряв последнюю надежду на избавление от непрестанной боли, покончила с собой. Этого страдания я не смог вынести. Здесь, на могиле любимой, я отрекся от дарованной мне силы, сломал жезл, разбил шар, сжег волшебную книгу. И стал таким же, как сто лет назад, бродячим музыкантом. Я знаю, на самом деле сила никуда не ушла. Она всегда где-то рядом, всегда наготове, но вместе с ней — страдание. Стоит лишь прикоснуться к магии, как в голове грянет стон всех страждущих, кого я видел за всю свою жизнь. А во главе колонны плача — она, моя любимая. Вы никогда не поймете, что после десятилетий варки в магическом котле так прекрасно чувствовать себя обыкновенным смертным человеком, видеть мир в простых вещах, не думать о твоей ответственности за судьбы мирские, жить сегодняшним днем и радовать людей своими песнями.
— А кто занял ваши места? Я в прошлом месяце встречался с архимагессой Калинтой, живой и здравствующей.
— Думаете, на такую должность желающих не найдется? Выстроятся в очередь аж до городских ворот! Вот и нашлись несколько способных авантюристов из наших же учеников — так называемое новое поколение. Они и имена наши присвоили, и даже одеваться так же стали…
— А что же вы? Неужели вы ничего не предприняли, когда у вас украли ваше имя?
— Совершенно ничего. Мне теперь все равно, я уже давно отошел от их пошлых интрижек и непрестанной грызни за власть. Зимой мне приходится жить в Травинкалисе, но, как только тают снега, я сразу ухожу из города отшельничать — сочинять новые песни, вспоминать прекрасные моменты жизни и купаться в мечтах нереальности. В нынешнем году у меня квартирант появился, тоже, кстати, ваш соотечественник. Он в холмы за дровами ушел — на терновых ветках каши не сваришь. А вот, между прочим, и он — сам сюда ползет и дрова с собой несет.
В терновнике раздался такой мощный треск, словно в кусты с ходу вломился матерый вепрь-секач.
— Говорил я ему: кусты сами откроются, если зайти правильно. Нет ведь, лезет напролом, дурная башка, исколется весь, изворчится и мне потом настроение испортит и вдохновение отобьет, — скорбно вздохнул Лорриниан и, склонив голову, укоризненно уставился в сторону приближающегося треска.
На полянку вывалился коренастый, широкоплечий «лесоруб», тащивший поленницу размером больше себя самого. Выглядел он по меньшей мере странно — ну кто в здравом уме пойдет рубить дрова, надев кольчугу, шлем и увешавшись оружием с головы до пят. Я за всю свою жизнь встречал лишь одного такого любителя оружия. Других таких фанатиков в природе нет. Это был он — сержант Миррон, мой сержант.
В памятное военное время толпу фаценских рекрутов, и меня среди прочих, пригнали в учебный лагерь под Травинкалисом, где формировались новые отряды. Нас выстроили в неровную шеренгу, и сержант Миррон, которому предстояло пополнить свой поредевший отряд новобранцами, прохаживался вдоль строя и ворчал что-то про дохляков и недокормышей. Когда он проходил мимо меня, я сдуру спросил, как скоро мы попадем на фронт. Ответом был мощный удар в ухо, сбивший меня с ног.
«Запомните, недоноски! Правило номер один: при обращении к старшему по чину испрашивать разрешение на обращение! А теперь правило номер два!.. — С этими словами последовал удар в другое ухо, но я ухитрился уклониться, и кулак впечатался в скулу хихикающего соседа справа. — …Умереть вы всегда успеете! Вопрос в другом — будет ли кому-то от этого польза?!»
Так или иначе, меня Миррон запомнил, и когда молодняк распределяли по отрядам, выбрал меня первым. Целый месяц он нас гонял до седьмого пота, до последних сил, жестоко пресекая попытки недовольства. Потом дотошно обучал диверсионному делу и рейдерскому духу. Все соки из нас выжал, но затем, во время вылазок во вражеский тыл, наш отряд практически не нес потерь, тогда как многие другие и вовсе не возвращались. Для нас, молодых солдат, вырванных из родительского дома, Миррон стал вторым отцом, а для кого-то даже заменил его. Во время ночевок в темном лесу, без костра, под холодным моросящим дождем, когда остальные бойцы дрыхли без задних ног от усталости, мы с сержантом сидели в кустах и под шелест листвы тихо разговаривали — просто так, ни о чем, чтобы снять постоянное боевое напряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139