Прорезав в сети дырку, я высунул голову наружу и нос к носу столкнулся с Портавелем, тем самым купцом-богатырем, коего так лихо отделал Таниус в Эсвистранне. Он вроде бы тоже узнал мое лицо и усердно заработал мозгами, вспоминая, где меня видел, когда и в какой степени трезвости.
— Таверна «Купец», Райен и компания, — помог ему я.
— О! О-о-о!!! Робята, размотайте их! То есть передовые борцы с бандитизьмом — свои люди. А у нас така беда стряслася, господари! Матку родну, Эштру стольную, третьего дня лиходеи-бубаевцы захватили! Голова наш, Хуба Фуфырь, пес смердящий, смылся отсель совместно с наемниками и зеленодольской казной, свою шкуру спасал, зюзюка подколодная, а град без единого меча остался. Туточки лесной сброд отыгрался на горожанах сполна: весь чиновный люд из ратуши на площадных светильниках поразвесили сушиться, имения передовых богатеев разграбили подчистую, а тем, кто не успел ноги унести, их и поотрывали. Люд зеленодольский на ярмарку было сбирался, так те ж супостаты торговые ряды погромили, товар потырили да над купеческой братией поглумились. Вот тобе, батюшка, ярмарка, вот тобе и праздник! До окраин захватчики покамест носа не казали — ведают, злыдни, что люд здеся живет бывалый и навостренный топор в чулане оперечь хранит. Но, вестимо, вору награбленного завсегда мало, так что ждем гостей непрошеных. Собрали тут невеликий отрядик, а я, стало быть, у них за головного. Эй, живоглоты, чево вы там разоряетесь! — заорал он в другой конец переулка, откуда раздавался галдеж, щедро нашпигованный отборным матом городских окраин.
— Пойма-али! Шпиёна, понимаешь, поймали! — донеслось из темноты. — Аи! Кусается, заррза!
— Так волоките его досель, да не зашибите ненароком, с вас станется!
Другим отрядом командовал небезызвестный хозяин «Красна Солнышка». Шестеро здоровенных мужиков в поварских халатах притащили нечто, укутанное в сеть, дергающееся и вопящее.
— Мне к Райену, расследователю! Выпустите меня, оглоеды, для вас же стараюсь!
— Райен — то есть навроде бы ты, — метко заметил Портавель. — А енто кто ж? Соглядатай твой, что ли?
Из сети на свет факелов вытряхнули… кого бы вы думали? — Бубая-младшего! Вид у него был крайне помятый — еще бы, ведь он ведь так и заявился в пригород в бандитской серо-зеленой униформе, которая ограбленному горожанину — как красная тряпка для быка. Я показал за спиной кулак в адрес своей команды, которая не смогла сдержать возгласов. Троица сразу притихла и сделала вид, будто видит парнишку впервые.
— Пару слов наедине, — прохрипел парнишка, сплевывая кровавую слюну, видимо, били его долго и зло. Я вопросительно взглянул на Портавеля, тот фыркнул и пожал плечами, как бы говоря: «Твой крысеныш — ты с ним и разбирайся».
— Я вам не враг! — заявил Ласка, как только мы отошли в сторонку. — Я… я помогу вам спасти город.
— Каким же это образом? Что, пойдешь и скажешь папаше, чтобы он увел своих головорезов от такой добычи? Поздно, мальчик, — бандиты уже опьянели от золота, крови и безнаказанности, теперь им никто не указ.
— Вы правы. Но дело не только и не столько в том. Отец собирается сжечь город. Странно, в него как будто бес вселился, он никогда не был таким кровожадным. Вы ведь его не убьете, правда? Скажите, вы ведь его не убьете?!
— Я… постараюсь, но за других не отвечаю.
— Запомните, какой бы он ни был, он мой отец! Он — единственный близкий мне человек в этом мире. И если ваши друзья нападут на него, я встану у них на пути.
— Глупыш! Как мы нападем, когда у твоего батяни под рукой целая армия, за сто шагов не подойдешь. Так что ты говорил насчет спасения города?
— Эштра приговорена к сожжению. Когда на колокольне вспыхнет большой костер, это будет сигналом для лесных стрелков, которые подожгут город со всех сторон. Другим сигналом будет звон Отца-Колокола — это означает то, что город уже горит и банды должны выйти из него.
— Значит, нам надо сделать то же, но в обратном порядке: изобразить сильный пожар, незаметно попасть в колокольню и ударить в колокол.
— В общем, да. Только в колокольне три дня подряд, вплоть до сегодняшней ночи, творилось что-то страшное — оттуда постоянно доносились ужасные вопли, словно с кого-то заживо сдирали кожу. Внутрь меня охранники не пустили, а отец запретил даже и близко подходить. Наверное, там пытали городских богачей, дознаваясь, где те запрятали свои сокровища, — подобные методы обычны для разбойного люда. Правда, когда я час назад проходил мимо, там уже все затихло и двери были заперты. Надеюсь, вы меня отпустите теперь. И так уже некоторые главари на меня зуб точат, особливо этот, Кривой. Кстати, сторонитесь его, отец поручил ему изловить вас живыми или мертвыми.
— Да уж, сначала отпустил, а теперь вон как повернулось!
— Я же говорю, он совершенно изменился после захвата города… Вроде все. Я пойду тогда, прощайте. Может, еще свидимся.
Ласка юркнул в подворотню и исчез. Я поймал себя на мысли, что этот молодой человек мог обойти любую засаду, тем более такую примитивную, в какую попались мы. Но он ждал нашего приезда, проследил наш путь и пошел в открытую, рискуя в темноте нарваться на копье или арбалетный болт, — и все это только для того, чтобы предупредить нас, а скорее всего именно меня. Я изложил Портавелю план юного следопыта, но тот, внимательно выслушав, грустно усмехнулся:
— Вперворядь, в колокольню невозможно пролезть скрытно. В ней нету ни единого окна, а вход — с площади, рядом с ратушей, но там кованая дверь и огроменный замок. А в ратуше расположена ставка бубаевцев, там засели несколько сотен лесных стрелков, бьющих со ста шагов в беличье око. Вдругорядь, вы совсем не разумеете, чево стоит сообразить обманный пожар в граде, возведенном из дерева! Усе догады вашего лазутчика — глупые и скоропалительные.
— Втретьерядь, свободные граждане Эштры могли бы и не отсиживаться по переулкам, ожидая нападения, а сами атаковать захватчиков. Только в пригороде наберется не одна тысяча опытных бойцов, прошедших сквозь военные горнила. Сколько у вас сейчас людей?
— Сотен шесть, и усе рассеяны по граду, обороняют свои улицы. А иных как повелите с насеста стаскивать?! Мы для них — чужаки, нас зараз только и пошлют подале. К тому же очень многие приняли злато, кое щедро раздавалось бандитскими прихвостнями взамен на поддержку. По правде, то злато на поверку оказалось свинцом, так от того же на совести не легче. Они не пойдут воевать. Жители Эштры — простые люди, им боязно и… стыдно.
— Есть другой способ поднять народ, — ответил Таниус. — Четырнадцать лет назад, когда имперский отряд захватил сердце Эйса — городскую цитадель, то повстанцев, готовых умереть за свободу родной страны, тоже было сотни три или четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
— Таверна «Купец», Райен и компания, — помог ему я.
— О! О-о-о!!! Робята, размотайте их! То есть передовые борцы с бандитизьмом — свои люди. А у нас така беда стряслася, господари! Матку родну, Эштру стольную, третьего дня лиходеи-бубаевцы захватили! Голова наш, Хуба Фуфырь, пес смердящий, смылся отсель совместно с наемниками и зеленодольской казной, свою шкуру спасал, зюзюка подколодная, а град без единого меча остался. Туточки лесной сброд отыгрался на горожанах сполна: весь чиновный люд из ратуши на площадных светильниках поразвесили сушиться, имения передовых богатеев разграбили подчистую, а тем, кто не успел ноги унести, их и поотрывали. Люд зеленодольский на ярмарку было сбирался, так те ж супостаты торговые ряды погромили, товар потырили да над купеческой братией поглумились. Вот тобе, батюшка, ярмарка, вот тобе и праздник! До окраин захватчики покамест носа не казали — ведают, злыдни, что люд здеся живет бывалый и навостренный топор в чулане оперечь хранит. Но, вестимо, вору награбленного завсегда мало, так что ждем гостей непрошеных. Собрали тут невеликий отрядик, а я, стало быть, у них за головного. Эй, живоглоты, чево вы там разоряетесь! — заорал он в другой конец переулка, откуда раздавался галдеж, щедро нашпигованный отборным матом городских окраин.
— Пойма-али! Шпиёна, понимаешь, поймали! — донеслось из темноты. — Аи! Кусается, заррза!
— Так волоките его досель, да не зашибите ненароком, с вас станется!
Другим отрядом командовал небезызвестный хозяин «Красна Солнышка». Шестеро здоровенных мужиков в поварских халатах притащили нечто, укутанное в сеть, дергающееся и вопящее.
— Мне к Райену, расследователю! Выпустите меня, оглоеды, для вас же стараюсь!
— Райен — то есть навроде бы ты, — метко заметил Портавель. — А енто кто ж? Соглядатай твой, что ли?
Из сети на свет факелов вытряхнули… кого бы вы думали? — Бубая-младшего! Вид у него был крайне помятый — еще бы, ведь он ведь так и заявился в пригород в бандитской серо-зеленой униформе, которая ограбленному горожанину — как красная тряпка для быка. Я показал за спиной кулак в адрес своей команды, которая не смогла сдержать возгласов. Троица сразу притихла и сделала вид, будто видит парнишку впервые.
— Пару слов наедине, — прохрипел парнишка, сплевывая кровавую слюну, видимо, били его долго и зло. Я вопросительно взглянул на Портавеля, тот фыркнул и пожал плечами, как бы говоря: «Твой крысеныш — ты с ним и разбирайся».
— Я вам не враг! — заявил Ласка, как только мы отошли в сторонку. — Я… я помогу вам спасти город.
— Каким же это образом? Что, пойдешь и скажешь папаше, чтобы он увел своих головорезов от такой добычи? Поздно, мальчик, — бандиты уже опьянели от золота, крови и безнаказанности, теперь им никто не указ.
— Вы правы. Но дело не только и не столько в том. Отец собирается сжечь город. Странно, в него как будто бес вселился, он никогда не был таким кровожадным. Вы ведь его не убьете, правда? Скажите, вы ведь его не убьете?!
— Я… постараюсь, но за других не отвечаю.
— Запомните, какой бы он ни был, он мой отец! Он — единственный близкий мне человек в этом мире. И если ваши друзья нападут на него, я встану у них на пути.
— Глупыш! Как мы нападем, когда у твоего батяни под рукой целая армия, за сто шагов не подойдешь. Так что ты говорил насчет спасения города?
— Эштра приговорена к сожжению. Когда на колокольне вспыхнет большой костер, это будет сигналом для лесных стрелков, которые подожгут город со всех сторон. Другим сигналом будет звон Отца-Колокола — это означает то, что город уже горит и банды должны выйти из него.
— Значит, нам надо сделать то же, но в обратном порядке: изобразить сильный пожар, незаметно попасть в колокольню и ударить в колокол.
— В общем, да. Только в колокольне три дня подряд, вплоть до сегодняшней ночи, творилось что-то страшное — оттуда постоянно доносились ужасные вопли, словно с кого-то заживо сдирали кожу. Внутрь меня охранники не пустили, а отец запретил даже и близко подходить. Наверное, там пытали городских богачей, дознаваясь, где те запрятали свои сокровища, — подобные методы обычны для разбойного люда. Правда, когда я час назад проходил мимо, там уже все затихло и двери были заперты. Надеюсь, вы меня отпустите теперь. И так уже некоторые главари на меня зуб точат, особливо этот, Кривой. Кстати, сторонитесь его, отец поручил ему изловить вас живыми или мертвыми.
— Да уж, сначала отпустил, а теперь вон как повернулось!
— Я же говорю, он совершенно изменился после захвата города… Вроде все. Я пойду тогда, прощайте. Может, еще свидимся.
Ласка юркнул в подворотню и исчез. Я поймал себя на мысли, что этот молодой человек мог обойти любую засаду, тем более такую примитивную, в какую попались мы. Но он ждал нашего приезда, проследил наш путь и пошел в открытую, рискуя в темноте нарваться на копье или арбалетный болт, — и все это только для того, чтобы предупредить нас, а скорее всего именно меня. Я изложил Портавелю план юного следопыта, но тот, внимательно выслушав, грустно усмехнулся:
— Вперворядь, в колокольню невозможно пролезть скрытно. В ней нету ни единого окна, а вход — с площади, рядом с ратушей, но там кованая дверь и огроменный замок. А в ратуше расположена ставка бубаевцев, там засели несколько сотен лесных стрелков, бьющих со ста шагов в беличье око. Вдругорядь, вы совсем не разумеете, чево стоит сообразить обманный пожар в граде, возведенном из дерева! Усе догады вашего лазутчика — глупые и скоропалительные.
— Втретьерядь, свободные граждане Эштры могли бы и не отсиживаться по переулкам, ожидая нападения, а сами атаковать захватчиков. Только в пригороде наберется не одна тысяча опытных бойцов, прошедших сквозь военные горнила. Сколько у вас сейчас людей?
— Сотен шесть, и усе рассеяны по граду, обороняют свои улицы. А иных как повелите с насеста стаскивать?! Мы для них — чужаки, нас зараз только и пошлют подале. К тому же очень многие приняли злато, кое щедро раздавалось бандитскими прихвостнями взамен на поддержку. По правде, то злато на поверку оказалось свинцом, так от того же на совести не легче. Они не пойдут воевать. Жители Эштры — простые люди, им боязно и… стыдно.
— Есть другой способ поднять народ, — ответил Таниус. — Четырнадцать лет назад, когда имперский отряд захватил сердце Эйса — городскую цитадель, то повстанцев, готовых умереть за свободу родной страны, тоже было сотни три или четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139