Этого упоения собой, которое было в ней так сильно, что подчас заставляло забыть о жесткой сухости ее черт. Теперь это ушло. Огонь погас.
Он собрался ответить, но тут вдруг из-за дверных занавесей донеслись громкие голоса и шум торопливых шагов.
— Да что там такое? Похоже, на кухне какой-то переполох. Горгона, что...
Договорить она не успела. Занавеси взметнулись, словно от порыва ветра. Отброшенная с дороги без малейшей обходительности, Маллия отлетела к стене. Перед ее изумленным взором предстал Елеазар. Всклокоченный, с перекошенным лицом, в темном плаще, накинутом на плечи, он дрожащей от возбуждения рукой направил свой стилет в грудь Калликсту. За его спиной вырисовывалась округлая фигура Дидия Юлиана. Он так до сих пор и оставался при своей набедренной повязке, розовая кожа еще влажно лоснилась — видно, его только что вытащили из воды, второпях прервав купание. Держась несколько в сторонке, стояла юная рабыня Горгона, вероятно, она-то их сюда и привела.
— Значит, мне еще раз выпало повидать тебя, Калликст! Но что-то мне сдается, недолго нам с тобой наслаждаться этой нечаянной встречей. Ты сильно просчитался, раз вздумал вместо меня прихватить эти двадцать талантов.
Продолжения фракиец дожидаться не стал. Он все еще держал в руке кубок массийского вина, и теперь резким движением выплеснул его содержимое вилликусу в лицо. Захваченный врасплох, сириец отшатнулся, хлопая глазами. Но едва он начал приходить в себя, как нанесенный со всего размаха удар тяжелым серебряным кубком с инкрустацией из драгоценных камней оглушил его до полусмерти. В тот же миг Калликст вырвал у него стилет и ринулся прочь из комнаты.
Опасаясь, как бы этим клинком и его не зацепило, Дидий Юлиан счел более разумным попятиться, не путаться под ногами. Промчавшись через атриум, Калликст с быстротой молнии вылетел наружу. Сенатор, еще не оправившись от потрясения, открыл было рот, чтобы созвать рабов, послать их в погоню, но тут в его жирное предплечье впились острые ногти, да так, что он взвыл от боли. Повернувшись, он оказался лицом к лицу со своей супругой, она смотрела на него с таким выражением, какого он у нее никогда не видел.
Выскочив на улицу, Калликст забрался на свою лошадь и галопом поскакал прочь. Опрокинул в горячке бегства корзины торговца фруктами, распугал прохожих, чуть не налетел на чьи-то вильнувшие в сторону носилки. Его раны тотчас стали напоминать о себе, он чувствовал, как они открываются на каждом ухабе. В этой бешеной гонке он несколько раз едва не погиб: как раз примерно на высоте его головы торчали балки стропил, служившие основанием для вторых этажей, но он каким-то чудом всякий раз успевал нагибаться, проносясь под ними. Придержал коня он лишь тогда, когда достиг Тибра.
Все еще переживая потрясение, вызванное неожиданным появлением сирийца, он по Фабрициеву мосту перебрался на другой берег. Без упущенных двадцати талантов путь к свободе закрыт, это очевидно. Если сейчас волшебная удача помогла ему ускользнуть от вилликуса, рано или поздно его выследят охотники за беглыми рабами или соглядатаи на службе у властей. К тому же весьма вероятно, что эти последние, принявшись за расследование, заинтересуются теми, с кем он, как известно, водил дружбу. Это самым решительным образом сводит на нет надежду связаться с Фуском.
Поскольку он ехал все время прямо, в направлении театра Марцелла, попадалось много прохожих с другого берега реки, идущих ему навстречу, и беглецу казалось, что все они бросают на него пронзительные обвиняющие взгляды. В голове у него все больше мутилось, и наступил момент, когда он осознал, что находится на перекрестке, откуда начинается Остийская дорога, ведущая к вилле Карпофора.
Елеазар тоже наверняка отправится по этой дороге.
— А что если устроить ему засаду?
У самых городских ворот? Слишком рискованно. Нет, если он хочет все же урвать двадцать талантов Юлиана, остается единственный способ: перехватить управителя, когда он уже возвратится в поместье. Разумеется, это чистое безумие. Но «Изида» отплывает завтра с первыми лучами утренней зари.
Сколько времени он просидел тогда в парке, в укрытии, перед входом в виллу? Осенний ветер, завывая в ветвях уже наполовину облетевших деревьев, пробирал его до костей. Все тело болело. Со вчерашнего утра у него маковой росинки во рту не было, и он чувствовал себя таким же уязвимым, как эти хрупкие пожелтевшие листья, что едва держатся на ветвях. Руки слегка дрожали — от лихорадки. Сердце молотом стучало в груди.
Неожиданно издали донеслось бренчание надтреснутого колокола. Он сзывал рабов к вечерней трапезе. Машинально повернув голову в сторону конюшен, Калликст увидел долговязую фигуру Елеазара, управитель о чем-то толковал с конюхами. Теперь надо было действовать очень быстро, если не хочешь проворонить свой последний шанс. Не отрывая взгляда от вилликуса, он стал осторожно пробираться поближе, прячась за соснами, и достиг конюшен в тот самый миг, когда сириец распрощался со своими собеседниками. Из складок своей туники Калликст вытащил стилет, так кстати похищенный несколько часов тому назад. Елеазар быстро зашагал в направлении покоев Карпофора. Кожаный кошель, притороченный к его поясу, болтался на виду. Чтобы нагнать вилликуса прежде, чем дверь дома безвозвратно поглотит его, придется, не прячась больше, пересечь открытое пространство. Эти несколько туазов... легче добраться до края земли!
Собрав все гаснущие силы души и тела, он бросился вперед, моля Диониса и всех богов, чтобы никто его не заметил.
В самое последнее мгновение, когда до управителя уже было можно рукой дотянуться, тот, словно встревоженный предчувствием, оглянулся.
Вытаращив глаза от изумления и ужаса, Елеазар поднял руку жестом защиты. Стилет вошел в его тело раз, другой, снова и снова, пока он не повалился наземь, весь в крови. Однако у него еще хватило сил издать ужасающий вопль, эхо которого отдалось в парковых аллеях. Теперь — кошель! Его завязки не поддавались. Стремительным взмахом стилета Калликст рассек их. А рабы уже бежали к нему со всех сторон.
Он без колебаний ринулся на ближайшего преследователя, выставив вперед стилет. Человек тотчас отшатнулся, перепуганный. Не обращая внимания па крик, поднявшийся вокруг пего, Калликст юркнул за угол конюшни.
А теперь куда? Кинешься вперед — там господские покои, слева купальня, справа кладовая, за ней кухня. Туда он и бросился, между тем как рабы, заслышав шум, повалили из трапезной во двор.
Через мгновение он уже был в кладовой. Закрыл дверь, ощупью пробрался между бочонков с маслом и тюков с топленым свиным салом к двери, ведущей в кухню. Задохшись, обливаясь потом, он приостановился, пытаясь собраться с духом, прежде чем переступить порог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Он собрался ответить, но тут вдруг из-за дверных занавесей донеслись громкие голоса и шум торопливых шагов.
— Да что там такое? Похоже, на кухне какой-то переполох. Горгона, что...
Договорить она не успела. Занавеси взметнулись, словно от порыва ветра. Отброшенная с дороги без малейшей обходительности, Маллия отлетела к стене. Перед ее изумленным взором предстал Елеазар. Всклокоченный, с перекошенным лицом, в темном плаще, накинутом на плечи, он дрожащей от возбуждения рукой направил свой стилет в грудь Калликсту. За его спиной вырисовывалась округлая фигура Дидия Юлиана. Он так до сих пор и оставался при своей набедренной повязке, розовая кожа еще влажно лоснилась — видно, его только что вытащили из воды, второпях прервав купание. Держась несколько в сторонке, стояла юная рабыня Горгона, вероятно, она-то их сюда и привела.
— Значит, мне еще раз выпало повидать тебя, Калликст! Но что-то мне сдается, недолго нам с тобой наслаждаться этой нечаянной встречей. Ты сильно просчитался, раз вздумал вместо меня прихватить эти двадцать талантов.
Продолжения фракиец дожидаться не стал. Он все еще держал в руке кубок массийского вина, и теперь резким движением выплеснул его содержимое вилликусу в лицо. Захваченный врасплох, сириец отшатнулся, хлопая глазами. Но едва он начал приходить в себя, как нанесенный со всего размаха удар тяжелым серебряным кубком с инкрустацией из драгоценных камней оглушил его до полусмерти. В тот же миг Калликст вырвал у него стилет и ринулся прочь из комнаты.
Опасаясь, как бы этим клинком и его не зацепило, Дидий Юлиан счел более разумным попятиться, не путаться под ногами. Промчавшись через атриум, Калликст с быстротой молнии вылетел наружу. Сенатор, еще не оправившись от потрясения, открыл было рот, чтобы созвать рабов, послать их в погоню, но тут в его жирное предплечье впились острые ногти, да так, что он взвыл от боли. Повернувшись, он оказался лицом к лицу со своей супругой, она смотрела на него с таким выражением, какого он у нее никогда не видел.
Выскочив на улицу, Калликст забрался на свою лошадь и галопом поскакал прочь. Опрокинул в горячке бегства корзины торговца фруктами, распугал прохожих, чуть не налетел на чьи-то вильнувшие в сторону носилки. Его раны тотчас стали напоминать о себе, он чувствовал, как они открываются на каждом ухабе. В этой бешеной гонке он несколько раз едва не погиб: как раз примерно на высоте его головы торчали балки стропил, служившие основанием для вторых этажей, но он каким-то чудом всякий раз успевал нагибаться, проносясь под ними. Придержал коня он лишь тогда, когда достиг Тибра.
Все еще переживая потрясение, вызванное неожиданным появлением сирийца, он по Фабрициеву мосту перебрался на другой берег. Без упущенных двадцати талантов путь к свободе закрыт, это очевидно. Если сейчас волшебная удача помогла ему ускользнуть от вилликуса, рано или поздно его выследят охотники за беглыми рабами или соглядатаи на службе у властей. К тому же весьма вероятно, что эти последние, принявшись за расследование, заинтересуются теми, с кем он, как известно, водил дружбу. Это самым решительным образом сводит на нет надежду связаться с Фуском.
Поскольку он ехал все время прямо, в направлении театра Марцелла, попадалось много прохожих с другого берега реки, идущих ему навстречу, и беглецу казалось, что все они бросают на него пронзительные обвиняющие взгляды. В голове у него все больше мутилось, и наступил момент, когда он осознал, что находится на перекрестке, откуда начинается Остийская дорога, ведущая к вилле Карпофора.
Елеазар тоже наверняка отправится по этой дороге.
— А что если устроить ему засаду?
У самых городских ворот? Слишком рискованно. Нет, если он хочет все же урвать двадцать талантов Юлиана, остается единственный способ: перехватить управителя, когда он уже возвратится в поместье. Разумеется, это чистое безумие. Но «Изида» отплывает завтра с первыми лучами утренней зари.
Сколько времени он просидел тогда в парке, в укрытии, перед входом в виллу? Осенний ветер, завывая в ветвях уже наполовину облетевших деревьев, пробирал его до костей. Все тело болело. Со вчерашнего утра у него маковой росинки во рту не было, и он чувствовал себя таким же уязвимым, как эти хрупкие пожелтевшие листья, что едва держатся на ветвях. Руки слегка дрожали — от лихорадки. Сердце молотом стучало в груди.
Неожиданно издали донеслось бренчание надтреснутого колокола. Он сзывал рабов к вечерней трапезе. Машинально повернув голову в сторону конюшен, Калликст увидел долговязую фигуру Елеазара, управитель о чем-то толковал с конюхами. Теперь надо было действовать очень быстро, если не хочешь проворонить свой последний шанс. Не отрывая взгляда от вилликуса, он стал осторожно пробираться поближе, прячась за соснами, и достиг конюшен в тот самый миг, когда сириец распрощался со своими собеседниками. Из складок своей туники Калликст вытащил стилет, так кстати похищенный несколько часов тому назад. Елеазар быстро зашагал в направлении покоев Карпофора. Кожаный кошель, притороченный к его поясу, болтался на виду. Чтобы нагнать вилликуса прежде, чем дверь дома безвозвратно поглотит его, придется, не прячась больше, пересечь открытое пространство. Эти несколько туазов... легче добраться до края земли!
Собрав все гаснущие силы души и тела, он бросился вперед, моля Диониса и всех богов, чтобы никто его не заметил.
В самое последнее мгновение, когда до управителя уже было можно рукой дотянуться, тот, словно встревоженный предчувствием, оглянулся.
Вытаращив глаза от изумления и ужаса, Елеазар поднял руку жестом защиты. Стилет вошел в его тело раз, другой, снова и снова, пока он не повалился наземь, весь в крови. Однако у него еще хватило сил издать ужасающий вопль, эхо которого отдалось в парковых аллеях. Теперь — кошель! Его завязки не поддавались. Стремительным взмахом стилета Калликст рассек их. А рабы уже бежали к нему со всех сторон.
Он без колебаний ринулся на ближайшего преследователя, выставив вперед стилет. Человек тотчас отшатнулся, перепуганный. Не обращая внимания па крик, поднявшийся вокруг пего, Калликст юркнул за угол конюшни.
А теперь куда? Кинешься вперед — там господские покои, слева купальня, справа кладовая, за ней кухня. Туда он и бросился, между тем как рабы, заслышав шум, повалили из трапезной во двор.
Через мгновение он уже был в кладовой. Закрыл дверь, ощупью пробрался между бочонков с маслом и тюков с топленым свиным салом к двери, ведущей в кухню. Задохшись, обливаясь потом, он приостановился, пытаясь собраться с духом, прежде чем переступить порог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136