В ходе переклички мы заметили: в краснухи грузят по общему
списку, в алфавитном порядке. Чтобы не расставаться, я, по выраже-
нию Сашки, "крутанул чертово колесо": рискнул поменяться на время
пути фамилией и статьей с соседом по камере Ромкой Полторацким -
он, как и Переплетчиков, был на "п", а значит, попадал в один с
ним вагон. Теперь он стал Фридом, а я Полторацким Романом Владими-
ровичем. Правда, не обошлось без конфуза: когда начальник конвоя
выкликнул мою новую фамилию, я с непривычки среагировал не сразу.
И только услышав второй раз "Полторацкий!", торопливо отбарабанил:
- Роман Владимирович, двадцать третьего года, пятьдесят во-
семь один "а", двадцать пять и пять по рогам.
Чилита, чья фамилия начиналась на "с", попал с нами.
В нашей краснухе, кроме каргопольчан, ехало человек десять
литовцев - свеженьких, только что с воли (точнее - из следственной
тюрьмы). Мы с обоими Сашками заняли престижные места на верхних
юрцах; литовцы разместились внизу - кто попроворней, на нарах, ос-
тальные на полу.
Посреди теплушки стояла печка-буржуйка. На Севере апрель хо-
лодный месяц; печку топили, но для всех желающих погреться места
возле нее не хватало.
Перед кем еще изображать урку, если не перед новенькими? Саш-
ка Переплетчиков нагло, по-блатному, потребовал, чтоб его пустили
к печке. Кто-то из литовцев уперся, Сашка стукнул его, оттолкнул и
стал греть озябшие руки. Литовец смолчал, но затаил злобу.
Прошло часа два. Под перестук колес хорошо спится даже на
жестких нарах. Я задремал у себя наверху - и проснулся от громкого
- 279 -
крика. Кричал Сашка. Пятеро литовцев окружили его и принялись лу-
пить, мстя за земляка.
Чилита оторвал доску, которой заколочена была щель в стенке
вагона, и прыгнул с нар. Я надел было очки, но вовремя сообразил,
что вряд ли они понадобятся. Снял и тоже спрыгнул вниз.
Там уже шла настоящая битва: Чилита орудовал доской, а Сашка
хватал с пола глиняные миски и метал их в противников. Я включился
с ходу: "надел на калган" первого попавшегося литовца, то есть,
ухватил за шею и боднул в лицо. Отчетливо помню, что в голове у
меня как боевая инструкция проносились фрагменты виденных мною ла-
герных драк. Можно было, например, ударить оппонента ребром крышки
от параши. В краснухе параши не имелось, но стоял бачок с питьевой
водой. Я нагнулся за деревянной крышкой, не увидев по близорукос-
ти, что ее нет на месте. Но она немедленно обнаружилась: кто-то из
литовцев стукнул меня этой крышкой по голове. А я в отместку "пор-
вал ему пасть" - это тоже рекомендовалось: сунуть пальцы в рот и
разодрать. Щеки тянулись как резиновые, но одну в конце концов мне
удалось разорвать. От изумления литовец даже не попытался укусить
меня.
Глиняные миски к этому времени были все перебиты. Сашка дейс-
твовал теперь заточенным черенком ложки - как ножом. Чилита отбро-
сил свою доску и тоже стал рубить и колоть.
И неприятель дрогнул. Их было вдвое, а может, втрое больше,
чем нас. Крепкие ребята - литовские партизаны или, по тогдашней
терминологии, "бандиты" - они без труда одолели бы нас в нормаль-
ной человеческой драке. Но в нашем мире они были новичками, и рас-
терялись, впервые встретившись с лагерной, не знающей запретов
жестокостью. А мы, войдя в раж, пугали их блатняцким боевым кли-
- 280 -
чем:
- Под нары, падлы! Под нары!
Они действительно полезли под нары: это было самое безопасное
место. На том нам бы и успокоиться, но злопамятный Сашка Переплет-
чиков пополз, не слушая увещеваний, за тем литовцем, с которым по-
лаялся в самом начале, догнал и воткнул в его ягодицу острый чере-
нок. Литовец дернулся и тяжелым армейским ботинком попал Сашке по
морде. Это сыграло известную роль в развитии событий.
А пока что я снял с одного из побежденных рубаху и отдал на
сменку свою, порванную в драке и перепачканную кровью - моей и чу-
жой. Он отдал без звука: знал уже, что так положено.
Спустя сколько-то времени поезд остановился перед очередным
семафором. Дверь краснухи стремительно отъехала в сторону, и к нам
ворвались трое краснопогонников. Старшой заорал:
- Что тут у вас?.. Ну?!
Оказывается, именно на нашей теплушке была узенькая площадка
над буферами. Такие площадки - для сопровождающего груз - бывают
на товарных вагонах, но далеко не на всех. Нам просто не повезло:
стрелок, дежуривший на площадке, слышал через тонкую стенку крики
и шум драки. Доложил начальству, и на первой же остановке они при-
бежали наводить порядок.
Сказать им, что ничего особенного не случилось? Это не прохо-
дило: весь пол был усыпан черепками, ни одной глиняной миски не
осталось в живых.
Кто-то из каргопольских нашелся:
- А тут у нас эстонец есть психованный. Это он побил миски, у
него припадок был!
Психованный эстонец с нами действительно ехал. Этого несчаст-
- 281 -
ного на следствии так били, что он повредился в уме. Панически пу-
гался любой голубой чекистской фуражки; когда в камеру заходил
вертухай, эстонец хватал мокрую тряпку и принимался мыть пол около
параши, демонстрируя покорность и усердие.
Сейчас, по незнанию русского языка, он не мог опровергнуть
возведенную на него напраслину - но этого и не потребовалось. Кон-
вой и так понимал, что к чему:
- Кто здесь Сашка? Кричали: "Сашка брось, Сашка, брось!"
Никто не отозвался. Тогда старшой приказал всем перейти на
одну сторону вагона и стал пропускать зеков мимо себя по одному.
Каждого он несильно ударял длинным, похожим на крокетный, молотком
- подгонял и заодно пересчитывал. Такими деревянными молотками они
обстукивают пол и стенки вагонов, угадывая по звуку, нет ли где
подрезанной доски, не готовится ли побег.
Я сидел у себя на нарах, привалившись разбитой стороной голо-
вы к стенке - чтоб не видна была засохшая над ухом кровь. Через
очки смотрел на происходящее, изображая лицом интеллигентский ис-
пуг и непонимание. Это сработало: при пересчете я остался послед-
ним и меня не стронули с места - а иначе опознали бы и во мне
участника драки. Первым из всех разоблачили Сашку Переплетчикова:
у него на скуле вздулся огромный синяк - отпечаток литовского каб-
лука. На Сашку, на Чилиту и на всех, у кого были синяки, порезы
или царапины, конвой надел наручники и увел с собой: остаток пути
они проделали в отдельном вагоне, походном карцере на колесах.
Забавно, что в этой истории все старые лагерники, ехавшие с
нами, приняли нашу сторону. Хотя виновата во всем была Сашкина
блатная фанаберия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120