(А когда не дразнили, называли
просто Бориской). Впоследствии я узнал от своего интинского прия-
теля Яшки Хромченко, что Кузнецов был его однодельцем. А еще поз-
же, лет шесть назад, прочел - кажется, в "Правде" - правоверно
советскую статью за подписью Побиск Кузнецов. Дивны дела твои,
- 103 -
Господи! Вряд ли однофамилец и тезка? Кузнецовых полно, но имечко
такое два раза не придумаешь.****)
Дружно не залюбила вся камера другого студента, Феликса Ива-
нова - неприветливого, надменного парня чуть не двух метров
ростом. И когда блатные уговорили его отдать им "по-хорошему" но-
венькое кожаное пальто, никто Феликса не пожалел, никто не засту-
пился - наоборот, позлорадствовали.
Очень нравился нам застенчивый и скромный власовец Володя.
Он совсем отощал за время этапов и следствия, но ничего не просил
- никогда ни у кого. Мы его с удовольствием подкармливали, а он
нам рассказывал про власовскую армию - РОА. (Немцы, считая "Р"
латинским "П", называли Русскую Освободительную "ПОА"). Нам инте-
ресно было; где про такое прочтешь?
Выяснилось, что Володя знает знаменитую солдатскую песенку
"Лили Марлен" - такую немецкую "Катюшу" (не гвардейский миномет,
а "Расцветали яблони и груши"). Он сказал нам и немецкие слова, и
перевод, сделанный каким-то власовским поэтом:
Возле казармы, где речки поворот,
Маленький фонарик горит там у ворот.
Буду ль я с тобой опять
У фонаря вдвоем стоять,
Моя Лили Марлен?..
- А мелодия? - допытывались мы. - Спой, Володя.
Но он категорически отказался. Объяснил смущенно:
- Неудобно как-то... Скажут: доходной, а поет.
Так и не спел. А мы пели, даже сами сочиняли песни - доволь-
но дурацкие.
В камере оказались двое из "Союза Четырех" - Вадим Гусев и
- 104 -
самый младший из четверки Алик Хоменко, очень милый мальчик; его
все называли ласково Хоменок. Двое из нашего дела - М.Левин и
А.Сухов - изложили историю "Союза Четырех" в балладе на мотив
"Серенького козлика":
Жил-был у бабушки умный Хомёнок,
Делал в горшочек, не пачкал пеленок,
Раз повстречался ему Идеолог -
Был разговор между ними недолог:
Надо из фетра сделать погоны,
Гимн сочинить и выпустить боны... - ну, и т.д.
(Идеологом "Союза" следствие назначило Вадима.)
Бабка Хомёночка очень любила.
Вот как! Вот как! Очень любила!
И передачи ему приносила! - горланили мы, а сам Хомёнок
с удовольствием подпевал, заливаясь детским смехом.
Великое дело - ребяческое легкомыслие! Именно оно помогло
большинству из нас перенести и тюрьму, и лагерь без особого ущер-
ба для психики...
По молодости лет мы, отъевшись на передачах, испытывали то,
что в старину называлось "томлением плоти". Я и сам однажды прос-
нулся от громкого гогота: спал я на спине, и оказалось, что вы-
бившись из ширинки тюремных кальсон и прорвавшись через прореху в
жидком бутырском одеяле - так пробивается стебелек через трещину
в асфальте - к потолку тянется мой детородный (в далеком будущем)
член. Но больше всех томились женатики - Сулимов и Гуревич.
Это нашло отражение в непристойных куплетах - переиначенной
солдатской песенки из репертуара Эрнста Буша "О, Сюзанна". (Впро-
чем, и она неоригинальна: пелась на мотив американской "I came
from Alabama".)
- 105 -
Обращаясь к жене, Шурик Гуревич в этих куплетах жаловался:
О, Татьяна!
Вся жизнь полна химер,
И всю ночь торчит бананом
Мой видавший виды хер.
А Володька, вместо "О, Татьяна!" пел "О, Елена" и, в соот-
ветствии с требованиями рифмы вместо "торчит бананом" - "торчит
поленом"...*****)
Не могу умолчать о том, что во время серьезного разговора -
велись на нарах и такие - Володя Сулимов с грустью рассказал нам,
что с героиней этого куплета у него была очная ставка, и Лена
ухитрилась шепнуть ему, что следователь убедил ее стать "насед-
кой", камерной осведомительницей. Потому-то и провела она весь
свой срок в тюрьме, а не в лагере.
Думаю, что не страха ради и не за следовательскую сосиску
(их подкармливали, вызвав будто-бы на допрос) Лена Бубнова согла-
силась на эту роль. Скорее всего сработала знаменитая форму-
ла: "Ведь вы же советский человек?!" А она была очень, очень со-
ветская, я уже писал об этом.
Года два назад "Мемориал" попросил меня провести вечер,
посвященный жертвам репрессий. На этом вечере мне прислали за-
писку: "Знаете ли вы, что ваша Бубнова была на Лубянке наседкой?"
Я знал. Знал даже, что ее и к матери Миши Левина, Ревекке Саулов-
не, подсаживали. Но из уважения к памяти Лениного мужа Володи
соврал: мне об этом ничего не известно.
Я и сейчас не сужу ее слишком строго. Из-за своей подлой
обязанности Лена - дважды жертва репрессий...
- 106 -
Там, в Бутырках, Володька предложил нам сочинить песню на
мелодию из фильма "Иван Никулин, русский матрос". Он ведь работал
помрежем на этой картине и в мальчишеской гордыне своей полагал,
что из-за его ареста фильм не выпустят на экран. Выпустили, ко-
нечно; и хорошая песня "На ветвях израненного тополя" была в свое
время очень популярна. Сулимов насвистел мелодию, она нам понра-
вилась и мы всем колхозом принялись придумывать новые слова. Вот
они:
Песни пели, с песнями дружили все,
Но всегда мечтали об одной -
А слова той песенки сложилися
За Бутырской каменной стеной.
Здесь опять собралися как прежде мы,
По-над нарами табачный дым...
Мы простились с прежними надеждами,
С улетевшим счастьем молодым.
Трижды на день ходим за баландою,
Коротаем в песнях вечера,
И иглой тюремной контрабандною
Шьем себе в дорогу сидора.
Ночь приходит в камеры угрюмые,
И тогда, в тюремной тишине,
Кто из нас, ребята, не подумает:
Помнят ли на воле обо мне?
- 107 -
О себе не больно мы заботимся,
Написали б с воли поскорей!
Ведь когда домой еще воротимся
Из сибирских дальних лагерей...
Складывалась песня быстро, без споров - каждое лыко было в
строку. "Контрабандную иглу" придумал, по-моему, Юлик, "по-над
нарами" - любитель стилизаций Миша Левин. Сочинивши, несколько
раз громко пропели. Сокамерникам песня понравилась, они охотно
простили несовершенство стихов. Во всяком случае, когда мы с Юли-
ком вернулись в Москву - это было уже в 57-м году - раздался те-
лефонный звонок и чей-то голос пропел:
- Трижды на день ходим за баландою, коротаем в песнях вече-
ра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
просто Бориской). Впоследствии я узнал от своего интинского прия-
теля Яшки Хромченко, что Кузнецов был его однодельцем. А еще поз-
же, лет шесть назад, прочел - кажется, в "Правде" - правоверно
советскую статью за подписью Побиск Кузнецов. Дивны дела твои,
- 103 -
Господи! Вряд ли однофамилец и тезка? Кузнецовых полно, но имечко
такое два раза не придумаешь.****)
Дружно не залюбила вся камера другого студента, Феликса Ива-
нова - неприветливого, надменного парня чуть не двух метров
ростом. И когда блатные уговорили его отдать им "по-хорошему" но-
венькое кожаное пальто, никто Феликса не пожалел, никто не засту-
пился - наоборот, позлорадствовали.
Очень нравился нам застенчивый и скромный власовец Володя.
Он совсем отощал за время этапов и следствия, но ничего не просил
- никогда ни у кого. Мы его с удовольствием подкармливали, а он
нам рассказывал про власовскую армию - РОА. (Немцы, считая "Р"
латинским "П", называли Русскую Освободительную "ПОА"). Нам инте-
ресно было; где про такое прочтешь?
Выяснилось, что Володя знает знаменитую солдатскую песенку
"Лили Марлен" - такую немецкую "Катюшу" (не гвардейский миномет,
а "Расцветали яблони и груши"). Он сказал нам и немецкие слова, и
перевод, сделанный каким-то власовским поэтом:
Возле казармы, где речки поворот,
Маленький фонарик горит там у ворот.
Буду ль я с тобой опять
У фонаря вдвоем стоять,
Моя Лили Марлен?..
- А мелодия? - допытывались мы. - Спой, Володя.
Но он категорически отказался. Объяснил смущенно:
- Неудобно как-то... Скажут: доходной, а поет.
Так и не спел. А мы пели, даже сами сочиняли песни - доволь-
но дурацкие.
В камере оказались двое из "Союза Четырех" - Вадим Гусев и
- 104 -
самый младший из четверки Алик Хоменко, очень милый мальчик; его
все называли ласково Хоменок. Двое из нашего дела - М.Левин и
А.Сухов - изложили историю "Союза Четырех" в балладе на мотив
"Серенького козлика":
Жил-был у бабушки умный Хомёнок,
Делал в горшочек, не пачкал пеленок,
Раз повстречался ему Идеолог -
Был разговор между ними недолог:
Надо из фетра сделать погоны,
Гимн сочинить и выпустить боны... - ну, и т.д.
(Идеологом "Союза" следствие назначило Вадима.)
Бабка Хомёночка очень любила.
Вот как! Вот как! Очень любила!
И передачи ему приносила! - горланили мы, а сам Хомёнок
с удовольствием подпевал, заливаясь детским смехом.
Великое дело - ребяческое легкомыслие! Именно оно помогло
большинству из нас перенести и тюрьму, и лагерь без особого ущер-
ба для психики...
По молодости лет мы, отъевшись на передачах, испытывали то,
что в старину называлось "томлением плоти". Я и сам однажды прос-
нулся от громкого гогота: спал я на спине, и оказалось, что вы-
бившись из ширинки тюремных кальсон и прорвавшись через прореху в
жидком бутырском одеяле - так пробивается стебелек через трещину
в асфальте - к потолку тянется мой детородный (в далеком будущем)
член. Но больше всех томились женатики - Сулимов и Гуревич.
Это нашло отражение в непристойных куплетах - переиначенной
солдатской песенки из репертуара Эрнста Буша "О, Сюзанна". (Впро-
чем, и она неоригинальна: пелась на мотив американской "I came
from Alabama".)
- 105 -
Обращаясь к жене, Шурик Гуревич в этих куплетах жаловался:
О, Татьяна!
Вся жизнь полна химер,
И всю ночь торчит бананом
Мой видавший виды хер.
А Володька, вместо "О, Татьяна!" пел "О, Елена" и, в соот-
ветствии с требованиями рифмы вместо "торчит бананом" - "торчит
поленом"...*****)
Не могу умолчать о том, что во время серьезного разговора -
велись на нарах и такие - Володя Сулимов с грустью рассказал нам,
что с героиней этого куплета у него была очная ставка, и Лена
ухитрилась шепнуть ему, что следователь убедил ее стать "насед-
кой", камерной осведомительницей. Потому-то и провела она весь
свой срок в тюрьме, а не в лагере.
Думаю, что не страха ради и не за следовательскую сосиску
(их подкармливали, вызвав будто-бы на допрос) Лена Бубнова согла-
силась на эту роль. Скорее всего сработала знаменитая форму-
ла: "Ведь вы же советский человек?!" А она была очень, очень со-
ветская, я уже писал об этом.
Года два назад "Мемориал" попросил меня провести вечер,
посвященный жертвам репрессий. На этом вечере мне прислали за-
писку: "Знаете ли вы, что ваша Бубнова была на Лубянке наседкой?"
Я знал. Знал даже, что ее и к матери Миши Левина, Ревекке Саулов-
не, подсаживали. Но из уважения к памяти Лениного мужа Володи
соврал: мне об этом ничего не известно.
Я и сейчас не сужу ее слишком строго. Из-за своей подлой
обязанности Лена - дважды жертва репрессий...
- 106 -
Там, в Бутырках, Володька предложил нам сочинить песню на
мелодию из фильма "Иван Никулин, русский матрос". Он ведь работал
помрежем на этой картине и в мальчишеской гордыне своей полагал,
что из-за его ареста фильм не выпустят на экран. Выпустили, ко-
нечно; и хорошая песня "На ветвях израненного тополя" была в свое
время очень популярна. Сулимов насвистел мелодию, она нам понра-
вилась и мы всем колхозом принялись придумывать новые слова. Вот
они:
Песни пели, с песнями дружили все,
Но всегда мечтали об одной -
А слова той песенки сложилися
За Бутырской каменной стеной.
Здесь опять собралися как прежде мы,
По-над нарами табачный дым...
Мы простились с прежними надеждами,
С улетевшим счастьем молодым.
Трижды на день ходим за баландою,
Коротаем в песнях вечера,
И иглой тюремной контрабандною
Шьем себе в дорогу сидора.
Ночь приходит в камеры угрюмые,
И тогда, в тюремной тишине,
Кто из нас, ребята, не подумает:
Помнят ли на воле обо мне?
- 107 -
О себе не больно мы заботимся,
Написали б с воли поскорей!
Ведь когда домой еще воротимся
Из сибирских дальних лагерей...
Складывалась песня быстро, без споров - каждое лыко было в
строку. "Контрабандную иглу" придумал, по-моему, Юлик, "по-над
нарами" - любитель стилизаций Миша Левин. Сочинивши, несколько
раз громко пропели. Сокамерникам песня понравилась, они охотно
простили несовершенство стихов. Во всяком случае, когда мы с Юли-
ком вернулись в Москву - это было уже в 57-м году - раздался те-
лефонный звонок и чей-то голос пропел:
- Трижды на день ходим за баландою, коротаем в песнях вече-
ра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120