Вот-вот побегут.
Петр врастает в прицел, озябшей рукой нажимает на спуск. Но что это, промах? Вроде и не спешил, и упреждение выбрал верное, а снаряд разрывается чуть позади самоходки. Еще выстрел — мимо, и только с третьей попытки «фердинанд» загорается. Идущая рядом самоходка резко тормозит, затем пятится назад, в рощицу, откуда начала движение.
«Пошлю-ка и ей гостинец...» — едва успевает подумать Петр, как у самого щита «сорокопятки» вырастает сероватое облако. Вырастает неожиданно. Мелкие комья мерзлой земли больно секут лицо. Петр силится встать, подтянуться к щиту. Дело .ясное, орудие повреждено. Но почему он сам не слышит звуков боя? «Оглушило, что ли?»,— несутся в голове обрывки мыслей. В ушах -звон. «Самоходок не видно. А пехота? Она совсем близко. До роты, не меньше...»
Гостищев вспоминает: возле станины ложил автомат. Действительно, он здесь, под рукой. Петр вскидывает его перед собой, и, не целясь, посылает одну очередь за другой. Солдаты уже не бегут. Залегли, притаились. Теперь он ловит на мушку передних, задние не так страшны. Важно упредить тех, кто поближе. И вновь стучит взахлеб автомат .
Атакующие цепи пятятся назад. Вот бы вдогонку хлестнуть из пулемета — автомат теперь не достанет, да и патроны кончились. Странно, ему слышится голос Винокурова: «Каждый из нас стремится обуздать свои слабости, одержать над ними победу. Не думай, что ты
отражаешь вражескую атаку один. Посмотри вокруг и убедишься! огонь ведет весь полк».
«А это чей голосок? Ах да, кажется, фельдшера Ани Корчагиной... Обещала рекомендацию в партию. Неужто принесла?.. Такой обстрел ей не в диковинку, а за ранеными уход у нее внимательный, сердечный. Только зачем Аня кричит над самым ухом?..»
— Жив он, давайте носилки. Комсорг батарейный это. Парень минут тридцать держался.
«Отогнали, значит, противника. Вот и сделано дело»,— с удовлетворением думает Гостищев. Боль сейчас не слышна, давит обида: война вот-вот кончится, а ему опять придется лечь на санитарные носилки. Посиневшие губы шепчут:
— Из батареи не исключайте, ребята, я вернусь обязательно!
Робкое солнце едва пробивается сквозь туман. Смутно проступают очертания кирхи и прижавшихся к ней длинных кирпичных домиков, одетых в деревянные перекрестия от фундаментов до крыш.
Порывы ветра раскачивают деревья, и они глухо шумят, словно жалуются на холод. Опять вихрит снег, белесая мгла сначала как бы размывает, а затем и вовсе поглощает знакомые контуры высотки.
Кирилл Яковлевич открывает дверь блиндажа и устало опускается на табуретку.
— Случилось что-нибудь непредвиденное? — удивляется столь неожиданному приходу комдива гвардии полковник Прихно.
Тымчик все еще не может отдышаться, глаза слезятся от лютого мороза.
— Немедленно вызывайте Рубцова,— наконец выговаривает он.— Отдайте ему распоряжение. ...Мы же потеряли высоту. Вы представляете?
Лицо начштаба дивизии бледнеет, и он тут же скрывается за перегородкой, где размещаются связисты.
Удержание высоты с отметкой 111,4 было составной частью обороны участка Даллвенен (Камышевка) — Безымянное озеро, порученной 87-й гвардейской дивизии, и входило в операцию по улучшению занимаемых позиций, предпринятую в конце февраля по указанию командира корпуса А. И. Лопатина. Довольно скоро
был оборудован опорный пункт; он включал и район Куменен (Кумачево),
Вообще-то высотка ничего особенного из себя не представляла. Пожалуй, единственная примечатель ность — сверху круто спускались вниз заснеженные ступени каменной лестницы. На плоской низменности Зем-ланда этот бугор казался горой. Его так и называли в округе: гора Бисмарка.
Теперь эту гору обнесли двумя линиями траншей, прикрыли проволочными заграждениями и минными полями с плотностью до двух тысяч противопехотных и противотанковых мин на километр фронта: опорный пункт можно было считать неприступным.
Но вот случилось непредвиденное. Фашистский батальон просочился через фронт соседней слева дивизии, обошел высоту с тыла и мелкими группами стал продвигаться к НП гвардии подполковника Рубцова. Фактически наблюдательный пункт уже был отрезан от своего полка.
Об этом Михаил Михайлович успел доложить Тым-чику. Генерал приказал восстановить положение. Рубцов бросил на фашистов свой резерв — роту автоматчиков. Однако атака успеха.не имела.
«Неужто положение и в самом деле безвыходное? — размышляет вслух генерал.— С потерей высоты пошатнется репутация дивизии. Об этом непременно узнает командарм, а генерал Белобородое возлагает на нас надежды».
Зябко поеживаясь, Кирилл Яковлевич спрашивает у начштаба:
— Что слышно? Как там Рубцов?
— Молчит,— отзывается из-за перегородки гвардии полковник Прихно.
Тымчик тяжело вздыхает. «И надо же такому случиться именно ночью»,— смахивает с лица росинки пота и прикладывает ладонь ко лбу.
— У нас есть что-нибудь от головной боли?
Ему дают таблетку. Кирилл Яковлевич громко разминает ее зубами, запивает водой. Он слышит, как за дверью Скворцов и Филонов набирают добровольцев пойти на высоту. Пробиться туда непросто, да и что может сделать горстка смельчаков? Но не сидеть же вот так, сложа руки. В эти трудные минуты главное — не расслабляться.
— Товарищ гвардии генерал,— появляется начшта-ба дивизии,—Рубцов приготовился снова атаковать высоту. Спрашивает разрешения.
— Пусть действует,— Тымчик вскакивает на ноги, возбужденно ходит по блиндажу.
Время словно остановилось, В молчании проходит около получаса. Фитиль в гильзе начинает коптить. Кирилл Яковлевич приподнимается с табуретки, снимает нагар. Круг света расплывается шире, выхватывает из полутьмы угол, где сидит начальник политотдела дивизии Липецкий. По лицу видно: переживает не меньше комдива.
И вдруг в тишине раздается громкий голос:
— Звонит гвардии подполковник Рубцов. Высотку взяли, товарищ генерал. У них все в порядке.
Тымчик порывисто вскакивает с места, словно с плеч свалился большой груз. Подходит к начштаба дивизии.
— Вот это другое дело,— говорит оживленно, не скрывая радости.— Передайте хлопцам огромное спасибо.
...Морозы сменяются оттепелями. Переменчива и обстановка на фронте — то вспыхнет непредвиденный бой, то наступит затишье. Никто из гвардейцев не щадит себя, все понимают: коль требуется увеличить темпы продвижения, значит, это необходимо. Таков замысел вышестоящих штатов.
7 марта ставится зада.ча на оборону всему 13-му корпусу. 87-я гвардейская занимает район Форст Грюн-хов (Рощино)—Иоугляукен (Грушино), прикрывая свой передний край заграждениями. Пополняются запасы горючего, продовольствия, фуража. Люди трудятся день и ночь. Многие задействованы в разведке — артиллерийской, инженерной, поисковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Петр врастает в прицел, озябшей рукой нажимает на спуск. Но что это, промах? Вроде и не спешил, и упреждение выбрал верное, а снаряд разрывается чуть позади самоходки. Еще выстрел — мимо, и только с третьей попытки «фердинанд» загорается. Идущая рядом самоходка резко тормозит, затем пятится назад, в рощицу, откуда начала движение.
«Пошлю-ка и ей гостинец...» — едва успевает подумать Петр, как у самого щита «сорокопятки» вырастает сероватое облако. Вырастает неожиданно. Мелкие комья мерзлой земли больно секут лицо. Петр силится встать, подтянуться к щиту. Дело .ясное, орудие повреждено. Но почему он сам не слышит звуков боя? «Оглушило, что ли?»,— несутся в голове обрывки мыслей. В ушах -звон. «Самоходок не видно. А пехота? Она совсем близко. До роты, не меньше...»
Гостищев вспоминает: возле станины ложил автомат. Действительно, он здесь, под рукой. Петр вскидывает его перед собой, и, не целясь, посылает одну очередь за другой. Солдаты уже не бегут. Залегли, притаились. Теперь он ловит на мушку передних, задние не так страшны. Важно упредить тех, кто поближе. И вновь стучит взахлеб автомат .
Атакующие цепи пятятся назад. Вот бы вдогонку хлестнуть из пулемета — автомат теперь не достанет, да и патроны кончились. Странно, ему слышится голос Винокурова: «Каждый из нас стремится обуздать свои слабости, одержать над ними победу. Не думай, что ты
отражаешь вражескую атаку один. Посмотри вокруг и убедишься! огонь ведет весь полк».
«А это чей голосок? Ах да, кажется, фельдшера Ани Корчагиной... Обещала рекомендацию в партию. Неужто принесла?.. Такой обстрел ей не в диковинку, а за ранеными уход у нее внимательный, сердечный. Только зачем Аня кричит над самым ухом?..»
— Жив он, давайте носилки. Комсорг батарейный это. Парень минут тридцать держался.
«Отогнали, значит, противника. Вот и сделано дело»,— с удовлетворением думает Гостищев. Боль сейчас не слышна, давит обида: война вот-вот кончится, а ему опять придется лечь на санитарные носилки. Посиневшие губы шепчут:
— Из батареи не исключайте, ребята, я вернусь обязательно!
Робкое солнце едва пробивается сквозь туман. Смутно проступают очертания кирхи и прижавшихся к ней длинных кирпичных домиков, одетых в деревянные перекрестия от фундаментов до крыш.
Порывы ветра раскачивают деревья, и они глухо шумят, словно жалуются на холод. Опять вихрит снег, белесая мгла сначала как бы размывает, а затем и вовсе поглощает знакомые контуры высотки.
Кирилл Яковлевич открывает дверь блиндажа и устало опускается на табуретку.
— Случилось что-нибудь непредвиденное? — удивляется столь неожиданному приходу комдива гвардии полковник Прихно.
Тымчик все еще не может отдышаться, глаза слезятся от лютого мороза.
— Немедленно вызывайте Рубцова,— наконец выговаривает он.— Отдайте ему распоряжение. ...Мы же потеряли высоту. Вы представляете?
Лицо начштаба дивизии бледнеет, и он тут же скрывается за перегородкой, где размещаются связисты.
Удержание высоты с отметкой 111,4 было составной частью обороны участка Даллвенен (Камышевка) — Безымянное озеро, порученной 87-й гвардейской дивизии, и входило в операцию по улучшению занимаемых позиций, предпринятую в конце февраля по указанию командира корпуса А. И. Лопатина. Довольно скоро
был оборудован опорный пункт; он включал и район Куменен (Кумачево),
Вообще-то высотка ничего особенного из себя не представляла. Пожалуй, единственная примечатель ность — сверху круто спускались вниз заснеженные ступени каменной лестницы. На плоской низменности Зем-ланда этот бугор казался горой. Его так и называли в округе: гора Бисмарка.
Теперь эту гору обнесли двумя линиями траншей, прикрыли проволочными заграждениями и минными полями с плотностью до двух тысяч противопехотных и противотанковых мин на километр фронта: опорный пункт можно было считать неприступным.
Но вот случилось непредвиденное. Фашистский батальон просочился через фронт соседней слева дивизии, обошел высоту с тыла и мелкими группами стал продвигаться к НП гвардии подполковника Рубцова. Фактически наблюдательный пункт уже был отрезан от своего полка.
Об этом Михаил Михайлович успел доложить Тым-чику. Генерал приказал восстановить положение. Рубцов бросил на фашистов свой резерв — роту автоматчиков. Однако атака успеха.не имела.
«Неужто положение и в самом деле безвыходное? — размышляет вслух генерал.— С потерей высоты пошатнется репутация дивизии. Об этом непременно узнает командарм, а генерал Белобородое возлагает на нас надежды».
Зябко поеживаясь, Кирилл Яковлевич спрашивает у начштаба:
— Что слышно? Как там Рубцов?
— Молчит,— отзывается из-за перегородки гвардии полковник Прихно.
Тымчик тяжело вздыхает. «И надо же такому случиться именно ночью»,— смахивает с лица росинки пота и прикладывает ладонь ко лбу.
— У нас есть что-нибудь от головной боли?
Ему дают таблетку. Кирилл Яковлевич громко разминает ее зубами, запивает водой. Он слышит, как за дверью Скворцов и Филонов набирают добровольцев пойти на высоту. Пробиться туда непросто, да и что может сделать горстка смельчаков? Но не сидеть же вот так, сложа руки. В эти трудные минуты главное — не расслабляться.
— Товарищ гвардии генерал,— появляется начшта-ба дивизии,—Рубцов приготовился снова атаковать высоту. Спрашивает разрешения.
— Пусть действует,— Тымчик вскакивает на ноги, возбужденно ходит по блиндажу.
Время словно остановилось, В молчании проходит около получаса. Фитиль в гильзе начинает коптить. Кирилл Яковлевич приподнимается с табуретки, снимает нагар. Круг света расплывается шире, выхватывает из полутьмы угол, где сидит начальник политотдела дивизии Липецкий. По лицу видно: переживает не меньше комдива.
И вдруг в тишине раздается громкий голос:
— Звонит гвардии подполковник Рубцов. Высотку взяли, товарищ генерал. У них все в порядке.
Тымчик порывисто вскакивает с места, словно с плеч свалился большой груз. Подходит к начштаба дивизии.
— Вот это другое дело,— говорит оживленно, не скрывая радости.— Передайте хлопцам огромное спасибо.
...Морозы сменяются оттепелями. Переменчива и обстановка на фронте — то вспыхнет непредвиденный бой, то наступит затишье. Никто из гвардейцев не щадит себя, все понимают: коль требуется увеличить темпы продвижения, значит, это необходимо. Таков замысел вышестоящих штатов.
7 марта ставится зада.ча на оборону всему 13-му корпусу. 87-я гвардейская занимает район Форст Грюн-хов (Рощино)—Иоугляукен (Грушино), прикрывая свой передний край заграждениями. Пополняются запасы горючего, продовольствия, фуража. Люди трудятся день и ночь. Многие задействованы в разведке — артиллерийской, инженерной, поисковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78