Теперь он кажется себе огромной птицей с сильными крыльями.
— Заждались, Иван, сын Евграфов,— поспешно хватает лодку старшина 1-й статьи Авруткин. Затасканный противогаз сползает ему на руки, он откидывает его на спину, грузно упирается каблуками сапог в грунт. Оставшись за командира взвода связи, Авруткин ведет переговоры с левым берегом по радио. Лично приняв шифровку, теперь с радостью встречает Данилова.— Какие новости?
— Писем-сегодня мало. Тебе, как всегда, еще пишут, Миша.
— Спасибо и на этом, друг. А закурить найдется?
— Перекур будет позже. Сейчас к полковнику проводи.
Едва Данилов скрывается в блиндаже полковника Горохова, как оттуда выскакивает низкорослый сержант, и, усмотрев среди бойцов Михаила Авруткина, передает приказание — срочно собрать на НП командиров всех подразделений.
В ту ночь никому так и не удается сомкнуть глаз: времени на подготовку к наступлению в обрез. Утро выдается пасмурное. Туман сменяется снегопадом. Но непогода не сдерживает людей. Они заканчивают последние приготовления к предстоящей атаке. После короткого митинга, на котором был зачитан приказ-обращение Военного совета Сталинградского фронта к защитникам города, повсюду в траншеях слышатся горячие заверения: столкнем фашиста!
— Почти месяц в городе, а не продвинулись и на сотню метров,— горько сетует комбат Нароенко.
— Зато ведь ни шагу не уступили врагу! — заключает лейтенант Данилов.
Разговор накатывается, как речная волна.
— Не забыть бы... Передай в штаб дивизии и полка, тут ведь каждый дом на двоих: вверху — наши, на первом этаже — немцы. В одной траншее помещаемся: на левом фланге — противник, на правом — мы. И наоборот. Настороженность врага — предельная, в тыл к нему не проникнуть... И еще одно: здесь, в Сталинграде, наступают не перебежками, как нас учили, а цепью. Понимаешь, одним прыжком передвигается все отделение, взвод, рота. Быстро сближаемся с противником и тем самым уменьшаем наши потери... Ты передай, там поймут и оценят эту тактическую новинку...— Капитан Нароенко смолкает, трет зубами тонкие бескровные губы.
Данилов ежится и неожиданно делает для себя одно открытие: стены блиндажа покрыты шипами инея. Из темного неосвещенного угла, отгороженного куском грязно-серого брезента, продырявленного в нескольких местах, доносятся стоны раненых. Это те, кто отказался эвакуироваться на левый берег. Они ждут своего выздоровления, чтобы снова вступить в бой.
От группы полковника Горохова в первом эшелоне наступает третий батальон 1051-го стрелкового полка. Его командир — капитан Нароенко — на фронте не новичок, участник обороны Полтавы и Харькова. Правда, здесь, в Сталинграде, понятие «уличные бои» приобретает иной оттенок. Улиц как таковых нет. На правом фланге торчит коричневая труба, далее каким-то чудом держится обломок стены с пустыми глазницами вместо окон; от него метров на двадцать тянется колючая проволока. А перед фронтом и на левом фланге — высятся груды битого кирпича вместо проезжей части дороги,
что значится на карте города. И эту вот местность надо вырвать у врага любой ценой.
Иным кажется, что бой — это все равно, как футбольный матч по радио: игроков не видишь и не представляешь, где в данный момент находится мяч. Но это на футбольном поле. Там, если ты не переиграл соперника,— терпишь поражение. Здесь, не упредив врага,— расстанешься с жизнью.
Неожиданно земля под ногами вздрагивает. Капитан Нароенко подносит к глазам бинокль, но ничего, кроме огня и дыма, различить не может. То там, то тут полыхают белые яркие молнии — это залпы «катюш»; они эхом отдаются в окопах пехотинцев, как призывный сигнал к наступлению. Фонтаны' взрывов поднимают в воздух битый кирпич, асфальт, землю. «Только бы успели подавить огневые точки» — вот единственное желание комбата перед началом атаки своего батальона.
Почему-то именно сейчас ему вспоминается первый в жизни бой на Днепре. Отходили молча. Тогда он командовал ротой, уже потом принял батальон. Людей в подчинении перебывало немало, но никого из них он не мог бы обвинить в трусости и слабодушии. Да, растерянность иногда случалась. Но скорее всего от беспомощности — что могли они сделать против самолетов и танков? Иное положение теперь..И вооружения хватает, и бойцы другие. Знают, что в первую очередь надо подавить танки, а потом уже бить по пехоте, знают многое, что приходит с опытом.
Удивительно, как роднит фронт людей. Прислал записку Заседателев. Всего несколько слов, а каким теплом они согреты. Вспомнился Северский Донец, переправа через Дон, ребята — Семен Струков, Марк Мирошниченко, Сейткул Умаров... Будто снова прошагал он по дорогам, где действовал их полк. Шлют боевые приветы товарищи — Тагай Манасов, Иван Заверюха, пулеметчик Владимир Жарков, Петр Судоргин. Как-то в шутку Сергей Мальцев — инициативный, напористый— сказал: «Мудрено в двадцать один год получить батальон».
По-видимому, удивились бы продвижению по служебной лестнице своего бывшего курсанта и в Свердловском пехотном училище. «Надо написать туда»,— решает Константин Лукьянович, снова просматривая
доставленную Даниловым записку. Как это здорово, что Валерий Федорович нашел время передать письмецо.
Артподготовка завершается. Комбат, Нароенко сдвигает каску на затылок, ложит руки на бруствер траншеи. Стоит лишь оттолкнуться ногами, и он выскочит наверх. Справа и слева от него окажутся бойцы, они пробегут метров пятнадцать — двадцать и залягут. Тогда поднимутся те, что прикрывали огнем первую цепь. Потом они будут меняться ролями до тех пор, пока не окажутся во вражеской траншее...
Заснеженные окопы энергично выплескивают одну за другой цепи защитников города.
На исходе промозглых ноябрьских дней по приказу комфронта генерала А. И. Еременко части 300-й стрелковой дивизии совершили марш к переправе Светлый Яр. Еще 23 ноября, на пятый день после начала контрнаступления, могучие руки Юго-Западного и Сталинградского фронтов надежно скрестились в районе Калача, окружив таким образом армию Паулюса со всех сторон.
Подводя итог проведенным операциям, полковник Афонин энергично говорит:
— Остается окончательно разгромить фашистов в Сталинграде.— И добавляет: — Они будут уничтожены. Возможно, Гитлер вздумает деблокировать окруженную группировку. Нам предстоит упредить намерения врага.
Командиры частей . слушают внимательно. Конечно, всем важно знать, что ожидает каждого из них.
— Батальон капитана Нароенко остается у полковника Горохова,— комдив переводит взгляд с Ермолова на Шевкуна и замолкает, не вдаваясь в дальнейшие перечисления. Затем все же поясняет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Заждались, Иван, сын Евграфов,— поспешно хватает лодку старшина 1-й статьи Авруткин. Затасканный противогаз сползает ему на руки, он откидывает его на спину, грузно упирается каблуками сапог в грунт. Оставшись за командира взвода связи, Авруткин ведет переговоры с левым берегом по радио. Лично приняв шифровку, теперь с радостью встречает Данилова.— Какие новости?
— Писем-сегодня мало. Тебе, как всегда, еще пишут, Миша.
— Спасибо и на этом, друг. А закурить найдется?
— Перекур будет позже. Сейчас к полковнику проводи.
Едва Данилов скрывается в блиндаже полковника Горохова, как оттуда выскакивает низкорослый сержант, и, усмотрев среди бойцов Михаила Авруткина, передает приказание — срочно собрать на НП командиров всех подразделений.
В ту ночь никому так и не удается сомкнуть глаз: времени на подготовку к наступлению в обрез. Утро выдается пасмурное. Туман сменяется снегопадом. Но непогода не сдерживает людей. Они заканчивают последние приготовления к предстоящей атаке. После короткого митинга, на котором был зачитан приказ-обращение Военного совета Сталинградского фронта к защитникам города, повсюду в траншеях слышатся горячие заверения: столкнем фашиста!
— Почти месяц в городе, а не продвинулись и на сотню метров,— горько сетует комбат Нароенко.
— Зато ведь ни шагу не уступили врагу! — заключает лейтенант Данилов.
Разговор накатывается, как речная волна.
— Не забыть бы... Передай в штаб дивизии и полка, тут ведь каждый дом на двоих: вверху — наши, на первом этаже — немцы. В одной траншее помещаемся: на левом фланге — противник, на правом — мы. И наоборот. Настороженность врага — предельная, в тыл к нему не проникнуть... И еще одно: здесь, в Сталинграде, наступают не перебежками, как нас учили, а цепью. Понимаешь, одним прыжком передвигается все отделение, взвод, рота. Быстро сближаемся с противником и тем самым уменьшаем наши потери... Ты передай, там поймут и оценят эту тактическую новинку...— Капитан Нароенко смолкает, трет зубами тонкие бескровные губы.
Данилов ежится и неожиданно делает для себя одно открытие: стены блиндажа покрыты шипами инея. Из темного неосвещенного угла, отгороженного куском грязно-серого брезента, продырявленного в нескольких местах, доносятся стоны раненых. Это те, кто отказался эвакуироваться на левый берег. Они ждут своего выздоровления, чтобы снова вступить в бой.
От группы полковника Горохова в первом эшелоне наступает третий батальон 1051-го стрелкового полка. Его командир — капитан Нароенко — на фронте не новичок, участник обороны Полтавы и Харькова. Правда, здесь, в Сталинграде, понятие «уличные бои» приобретает иной оттенок. Улиц как таковых нет. На правом фланге торчит коричневая труба, далее каким-то чудом держится обломок стены с пустыми глазницами вместо окон; от него метров на двадцать тянется колючая проволока. А перед фронтом и на левом фланге — высятся груды битого кирпича вместо проезжей части дороги,
что значится на карте города. И эту вот местность надо вырвать у врага любой ценой.
Иным кажется, что бой — это все равно, как футбольный матч по радио: игроков не видишь и не представляешь, где в данный момент находится мяч. Но это на футбольном поле. Там, если ты не переиграл соперника,— терпишь поражение. Здесь, не упредив врага,— расстанешься с жизнью.
Неожиданно земля под ногами вздрагивает. Капитан Нароенко подносит к глазам бинокль, но ничего, кроме огня и дыма, различить не может. То там, то тут полыхают белые яркие молнии — это залпы «катюш»; они эхом отдаются в окопах пехотинцев, как призывный сигнал к наступлению. Фонтаны' взрывов поднимают в воздух битый кирпич, асфальт, землю. «Только бы успели подавить огневые точки» — вот единственное желание комбата перед началом атаки своего батальона.
Почему-то именно сейчас ему вспоминается первый в жизни бой на Днепре. Отходили молча. Тогда он командовал ротой, уже потом принял батальон. Людей в подчинении перебывало немало, но никого из них он не мог бы обвинить в трусости и слабодушии. Да, растерянность иногда случалась. Но скорее всего от беспомощности — что могли они сделать против самолетов и танков? Иное положение теперь..И вооружения хватает, и бойцы другие. Знают, что в первую очередь надо подавить танки, а потом уже бить по пехоте, знают многое, что приходит с опытом.
Удивительно, как роднит фронт людей. Прислал записку Заседателев. Всего несколько слов, а каким теплом они согреты. Вспомнился Северский Донец, переправа через Дон, ребята — Семен Струков, Марк Мирошниченко, Сейткул Умаров... Будто снова прошагал он по дорогам, где действовал их полк. Шлют боевые приветы товарищи — Тагай Манасов, Иван Заверюха, пулеметчик Владимир Жарков, Петр Судоргин. Как-то в шутку Сергей Мальцев — инициативный, напористый— сказал: «Мудрено в двадцать один год получить батальон».
По-видимому, удивились бы продвижению по служебной лестнице своего бывшего курсанта и в Свердловском пехотном училище. «Надо написать туда»,— решает Константин Лукьянович, снова просматривая
доставленную Даниловым записку. Как это здорово, что Валерий Федорович нашел время передать письмецо.
Артподготовка завершается. Комбат, Нароенко сдвигает каску на затылок, ложит руки на бруствер траншеи. Стоит лишь оттолкнуться ногами, и он выскочит наверх. Справа и слева от него окажутся бойцы, они пробегут метров пятнадцать — двадцать и залягут. Тогда поднимутся те, что прикрывали огнем первую цепь. Потом они будут меняться ролями до тех пор, пока не окажутся во вражеской траншее...
Заснеженные окопы энергично выплескивают одну за другой цепи защитников города.
На исходе промозглых ноябрьских дней по приказу комфронта генерала А. И. Еременко части 300-й стрелковой дивизии совершили марш к переправе Светлый Яр. Еще 23 ноября, на пятый день после начала контрнаступления, могучие руки Юго-Западного и Сталинградского фронтов надежно скрестились в районе Калача, окружив таким образом армию Паулюса со всех сторон.
Подводя итог проведенным операциям, полковник Афонин энергично говорит:
— Остается окончательно разгромить фашистов в Сталинграде.— И добавляет: — Они будут уничтожены. Возможно, Гитлер вздумает деблокировать окруженную группировку. Нам предстоит упредить намерения врага.
Командиры частей . слушают внимательно. Конечно, всем важно знать, что ожидает каждого из них.
— Батальон капитана Нароенко остается у полковника Горохова,— комдив переводит взгляд с Ермолова на Шевкуна и замолкает, не вдаваясь в дальнейшие перечисления. Затем все же поясняет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78