Предлагаю разделиться. Ты в одну роту, я — в другую.— Тымчик произносит эту фразу и украдкой глядит на Валерия Федоровича: не обидится ли тот?
Заседателев отмечает перемену в настроении командира полка, но виду не подает.
— Товарищ майор, к телефону! — доносится из соседнего ровика голос телефониста Даниила Мацая.— Спрашивает вас Бакай, а кто он такой — не говорит.СПРОСИТЬ С СЕБЯ
Нужен «язык». Задачу такую 1051-му стрелковому полку ставит командир дивизии. Забота майора Тымчика: определить, кому поручить это дело, наметить объект и время поиска, согласовать свои действия с соседями. Пленного следует захватить именно завтра, ни днем позже. Это очень важно...
— Дополнительных указаний не будет,— добавляет старший лейтенант., Бакай, помощник начальника оперативного отделения штаба 300-й стрелковой дивизии, и тут же сообщает о неудаче, постигшей истребительный батальон Пунтуса — добыть разведданные им не удалось.
Майор слушает, хмурит брови. «Это, как проверка. Только принял полк,— и сразу такая задача...»
Словоохотливый старший лейтенант уже рассказывает о себе. Зовут его Василием Михайловичем, ему двадцать семь лет, родился и вырос под Полтавой, военное училище кончал в Харькове, участвовал в вооруженном конфликте с белофиннами.
— Что вы знаете об истории дивизии?
— Нам таковую предстоит писать делами... Майор Тымчик узнает, что в первой декаде августа
300-я стрелковая дивизия, только что сформированная в Донбассе, заняв 54-километровую полосу обороны по левому берегу Днепра на участке Псел — Ворскла, шесть дней героически препятствовала форсированию противником Днепра. Но сдержать напор врага было не под силу... По приказу командования отошла в направ- лении Козелыцины, Решетиловки... Под Полтавой на 300-ю дивизию наседали 61-я и 258-я пехотные дивизии фашистов, кавалерийская бригада СС и батальон полевой жандармерии .
— Основная масса бойцов влилась из Киевской, Одесской, Полтавской и Черниговской областей,— говорит Василий Михайлович.— Почти все ранее служили в кадрах и переменном составе; человек шестьсот прибыли из госпиталей, а, значит, имели кое-какой боевой опыт. Стрелковым оружием, артиллерийскими системами и боеприпасами полки были обеспечены полностью...
«Прирожденный штабист»,— отмечает про себя Тымчик, а вслух говорит:
— Значит так, Василий Михайлович, передайте полковнику Меркулову, что захватом «языка» буду руководить лично.
— Мне приказано находиться в вашем полку до тех пор, пока «язык» не будет взят,— шевелит Бакай пухлыми губами. Глаза у него посажены глубоко, и не сразу проследишь за их выражением. Но по всему чувствуется, что человек он настырный, от поручения не отступится.
— Оставайтесь у нас начальником штаба, должность вакантная.
От неожиданного предложения Бакай смущается,
— А вы посмотрите меня в деле,— роняет с надеждой,— тогда и решение примете...
— Нет, в разведку посылать вас не собираюсь, указания такого от Меркулова не было. Правда?
— Вообще-то он сказал, что это приказ для нас обоих...
— Бросьте уговаривать,— останавливает его Тымчик.— Побудете в штабе, присмотритесь... Завтра рискнем...— И уже комиссару: — Валерий Федорович, займись людьми. Надо подобрать добровольцев. Пойдет взвод, не больше.
Вечером следующего дня проинструктированная Тымчиком группа уходит на задание...
Несмотря на поздний час, жизнь в траншее не затихает. При свете голубовато-дымчатой луны Александр Легкий старательно подчищает стенки окопа, с лихим озорством выбрасывает землю наружу. Шуршат лопаты в руках других бойцов,— чем глубже окопы, тем надежнее их временное жилье.
Невидимые в темноте возвращаются саперы.
— Отшлифовали коленки,— шутит вполголоса Иван Семенович Бодров, тяжело отдуваясь.— Теперь и отдохнуть, пожалуй, можно...
— Тебе раскладушку, сержант, или обойдешься? — настраивается на веселый лад неторопливый, улыбчивый Александр Легкий.
— Это вон Лукьян Иосифович сызмальства охоч до комфорта,— отряхиваясь, улыбается Бодров.— Правда, нынче где-то по забывчивости оставил спальный мешок из гусиного пуха...
Озеров пропускает насмешку мимо ушей, спрашивает:
— Как думаешь, приведут наши пленного?
— Это как апрельский снег: то ли. будет, то ли нет,— вздыхает Иван Семенович.
Озеров возвращается к только что пережитому.
— Странно, неужто немцы нас не заметили,— недоверчиво вопрошает он не то себя, не то Бодрова.
— Могут и засаду устроить,— устало откликается связист Борис Попов.— Испугался?
— А чего? Как все, так и я... Попов оживляется:
— Угощайтесь яблоками, ребята.
Красноармейцы молча ра.збирают яблоки, но продолжают курить, скрадывая в пригоршнях искры цигарок. Затем затевают бесхитростный разговор: недавно попрощавшись с родным порогом, они не отошли еще от домашних забот.
— Что бы там ни говорили, а лучше мичуринской антоновки нигде яблок не сыскать. Прямо в рот просится...
— Чем же хуже симиренка, что под Одессой растет?..
— Фруктов ныне и в Актюбинской области хватает.
— Нечего хвалиться... Каждый считает свой край лучшим на свете,— отзывается сержант Легкий.
— Верно,— Борис Попов приподнимается на локтях и продолжает:— Вот я часто задумываюсь: чем живет человек на войне? По-моему, верой. Верой в свое возвращение домой.
Сосед слева истолковывает эти слова по-своему:
— Очень хочется своих повидать. Деревня ведь моя рядом....
— Успел размякнуть... Собери волю в кулак и помни, зачем ты здесь и что от тебя требуется,— советует Озеров.
— Каждый это понимает,— вступается за бойца Попов.— Любовь к близким —это вовсе не слабость, а сила наша...
Откликается сержант Бодров:
— Вы там с мичуринским садоводом не очень-то спорьте, он теперь комсоргом во взводе... и вообще, пора отдыхать. Может, еще разведчикам понадобимся.
Привычно трещит телефон. Через минуту Попов кладет трубку:
— Видно, задача серьезная. Майор от телефона не отходит.
— А ты как же думал,— вмешивается сержант Легкий,— отдал приказ и — на боковую? Нет, командиру полка надо все проверить. А вдруг какая неполадка? Кто будет отвечать?
— Дела-заботушки у каждого... Лукьян, ты растолкай меня в случае чего,— просит Бодров.
— Договорились,— соглашается Озеров. Ему спать не хочется, он ищет собеседника. Никак не может прицыкнуть к ночным бдениям в траншее. Как, впрочем, и к пулеметной трескотне. Вой снарядов и мин действует на него не так угнетающе, а при пулеметном обстреле пе в состоянии обрести спокойствие. Оказывается, это надо уметь. Уметь удержать себя от испуга, не впасть в отчаяние. Так не раз говорил Иван Бодров. И Озеров верит. ему, завидует, что тот успел постигнуть эту мудрую науку владеть собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Заседателев отмечает перемену в настроении командира полка, но виду не подает.
— Товарищ майор, к телефону! — доносится из соседнего ровика голос телефониста Даниила Мацая.— Спрашивает вас Бакай, а кто он такой — не говорит.СПРОСИТЬ С СЕБЯ
Нужен «язык». Задачу такую 1051-му стрелковому полку ставит командир дивизии. Забота майора Тымчика: определить, кому поручить это дело, наметить объект и время поиска, согласовать свои действия с соседями. Пленного следует захватить именно завтра, ни днем позже. Это очень важно...
— Дополнительных указаний не будет,— добавляет старший лейтенант., Бакай, помощник начальника оперативного отделения штаба 300-й стрелковой дивизии, и тут же сообщает о неудаче, постигшей истребительный батальон Пунтуса — добыть разведданные им не удалось.
Майор слушает, хмурит брови. «Это, как проверка. Только принял полк,— и сразу такая задача...»
Словоохотливый старший лейтенант уже рассказывает о себе. Зовут его Василием Михайловичем, ему двадцать семь лет, родился и вырос под Полтавой, военное училище кончал в Харькове, участвовал в вооруженном конфликте с белофиннами.
— Что вы знаете об истории дивизии?
— Нам таковую предстоит писать делами... Майор Тымчик узнает, что в первой декаде августа
300-я стрелковая дивизия, только что сформированная в Донбассе, заняв 54-километровую полосу обороны по левому берегу Днепра на участке Псел — Ворскла, шесть дней героически препятствовала форсированию противником Днепра. Но сдержать напор врага было не под силу... По приказу командования отошла в направ- лении Козелыцины, Решетиловки... Под Полтавой на 300-ю дивизию наседали 61-я и 258-я пехотные дивизии фашистов, кавалерийская бригада СС и батальон полевой жандармерии .
— Основная масса бойцов влилась из Киевской, Одесской, Полтавской и Черниговской областей,— говорит Василий Михайлович.— Почти все ранее служили в кадрах и переменном составе; человек шестьсот прибыли из госпиталей, а, значит, имели кое-какой боевой опыт. Стрелковым оружием, артиллерийскими системами и боеприпасами полки были обеспечены полностью...
«Прирожденный штабист»,— отмечает про себя Тымчик, а вслух говорит:
— Значит так, Василий Михайлович, передайте полковнику Меркулову, что захватом «языка» буду руководить лично.
— Мне приказано находиться в вашем полку до тех пор, пока «язык» не будет взят,— шевелит Бакай пухлыми губами. Глаза у него посажены глубоко, и не сразу проследишь за их выражением. Но по всему чувствуется, что человек он настырный, от поручения не отступится.
— Оставайтесь у нас начальником штаба, должность вакантная.
От неожиданного предложения Бакай смущается,
— А вы посмотрите меня в деле,— роняет с надеждой,— тогда и решение примете...
— Нет, в разведку посылать вас не собираюсь, указания такого от Меркулова не было. Правда?
— Вообще-то он сказал, что это приказ для нас обоих...
— Бросьте уговаривать,— останавливает его Тымчик.— Побудете в штабе, присмотритесь... Завтра рискнем...— И уже комиссару: — Валерий Федорович, займись людьми. Надо подобрать добровольцев. Пойдет взвод, не больше.
Вечером следующего дня проинструктированная Тымчиком группа уходит на задание...
Несмотря на поздний час, жизнь в траншее не затихает. При свете голубовато-дымчатой луны Александр Легкий старательно подчищает стенки окопа, с лихим озорством выбрасывает землю наружу. Шуршат лопаты в руках других бойцов,— чем глубже окопы, тем надежнее их временное жилье.
Невидимые в темноте возвращаются саперы.
— Отшлифовали коленки,— шутит вполголоса Иван Семенович Бодров, тяжело отдуваясь.— Теперь и отдохнуть, пожалуй, можно...
— Тебе раскладушку, сержант, или обойдешься? — настраивается на веселый лад неторопливый, улыбчивый Александр Легкий.
— Это вон Лукьян Иосифович сызмальства охоч до комфорта,— отряхиваясь, улыбается Бодров.— Правда, нынче где-то по забывчивости оставил спальный мешок из гусиного пуха...
Озеров пропускает насмешку мимо ушей, спрашивает:
— Как думаешь, приведут наши пленного?
— Это как апрельский снег: то ли. будет, то ли нет,— вздыхает Иван Семенович.
Озеров возвращается к только что пережитому.
— Странно, неужто немцы нас не заметили,— недоверчиво вопрошает он не то себя, не то Бодрова.
— Могут и засаду устроить,— устало откликается связист Борис Попов.— Испугался?
— А чего? Как все, так и я... Попов оживляется:
— Угощайтесь яблоками, ребята.
Красноармейцы молча ра.збирают яблоки, но продолжают курить, скрадывая в пригоршнях искры цигарок. Затем затевают бесхитростный разговор: недавно попрощавшись с родным порогом, они не отошли еще от домашних забот.
— Что бы там ни говорили, а лучше мичуринской антоновки нигде яблок не сыскать. Прямо в рот просится...
— Чем же хуже симиренка, что под Одессой растет?..
— Фруктов ныне и в Актюбинской области хватает.
— Нечего хвалиться... Каждый считает свой край лучшим на свете,— отзывается сержант Легкий.
— Верно,— Борис Попов приподнимается на локтях и продолжает:— Вот я часто задумываюсь: чем живет человек на войне? По-моему, верой. Верой в свое возвращение домой.
Сосед слева истолковывает эти слова по-своему:
— Очень хочется своих повидать. Деревня ведь моя рядом....
— Успел размякнуть... Собери волю в кулак и помни, зачем ты здесь и что от тебя требуется,— советует Озеров.
— Каждый это понимает,— вступается за бойца Попов.— Любовь к близким —это вовсе не слабость, а сила наша...
Откликается сержант Бодров:
— Вы там с мичуринским садоводом не очень-то спорьте, он теперь комсоргом во взводе... и вообще, пора отдыхать. Может, еще разведчикам понадобимся.
Привычно трещит телефон. Через минуту Попов кладет трубку:
— Видно, задача серьезная. Майор от телефона не отходит.
— А ты как же думал,— вмешивается сержант Легкий,— отдал приказ и — на боковую? Нет, командиру полка надо все проверить. А вдруг какая неполадка? Кто будет отвечать?
— Дела-заботушки у каждого... Лукьян, ты растолкай меня в случае чего,— просит Бодров.
— Договорились,— соглашается Озеров. Ему спать не хочется, он ищет собеседника. Никак не может прицыкнуть к ночным бдениям в траншее. Как, впрочем, и к пулеметной трескотне. Вой снарядов и мин действует на него не так угнетающе, а при пулеметном обстреле пе в состоянии обрести спокойствие. Оказывается, это надо уметь. Уметь удержать себя от испуга, не впасть в отчаяние. Так не раз говорил Иван Бодров. И Озеров верит. ему, завидует, что тот успел постигнуть эту мудрую науку владеть собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78