Появление орудий в плавнях — неприятный сюрприз для противника. До этого немцы чувствовали себя в Херсоне в полной безопасности. К элеватору, расположенному у самого берега Днепра, ритмично, один, за другим подавались составы под загрузку пшеницей. Отсюда их отправляли в Германию. Не трудно себе представить состояние офицеров артиллерийской разведки, обосновавшихся в полузатопленной барже непо-
далеку от элеватора. В голосе Василия Карпушинского металлический скрежет:
— Кобылянский, вы меня слышите? По элеватору... Первыми же выстрелами поврежден маневровый
паровоз. Затем летят щепки от вагонов. Огневой налет настолько неожиданный для фашистов, что они не успевают засечь местоположение батареи.
Несколько дней в районе элеватора будто все вымерло. Но вот ночью разведчики вновь слышат сопение паровоза, лязг буферов. Артиллеристы Винокурова без особого труда опять накрывают своим огнем любителей чужого добра. Теперь элеватор для оккупантов становится чем-то вроде ларчика с драгоценностями, ключи к которому потеряны...
Уже несколько часов кряду землю осыпает колючий дождь. Тут впору бы разжечь костры, обсушиться солдатам. Но из уст гвардии старшего лейтенанта Сои-на, прибывшего из батальона, срывается совсем иная фраза:
— Братцы, да вы устроились, как у тещи в гостях. Навстречу ему, с усилием разминая застывшие ноги, идет щуплый офицер.
— Батарея... смирно! — Кобылянский с трудом выговаривает слова; правая щека у него распухла, видно, простужены зубы.
— Как себя чувствуете, Григорьевич? — перебивает Соин. Он не хочет, чтобы его предыдущую фразу приняли как насмешку. Ведь искренне сочувствует артиллеристам.— Да, вам не позавидуешь, ребята...— Садится на станину ближайшего к нему орудия, рассказывает о новостях в батальоне.
— Представляете, как командиру отделения повезло. «Дайте,— говорит,— в бинокль взглянуть». А часа через два просит: «Разрешите дома побывать». Оказывается, на том берегу его хата стоит, а по двору жена ходит. Узнал и так обрадовался...— серые глаза Соина становятся печальными.
— Повезло... Это уж точно,—вздыхает разведчик Дегтярев.
Соин осматривает позиции артиллеристов и переводит разговор в другое русло:
— А батарея ваша наподобие заставы...
Затем сообщает о задачах, какие определены 261-му гвардейскому стрелковому полку, да и всей дивизии.
Следует готовиться к форсированию Днепра. И теребить противника ежедневно. Боевые порядки на этот раз будут построены необычно. К самому руслу реки уже выставлены четыре заставы. Начальником всех застав назначен командир 2-го батальона гвардии старший лейтенант Минасян.
Жизнь подтвердила целесообразность и своевременность предпринятых мер. В ближайшую ночь гитлеровцы попытались высадить десант, чтобы вернуть утраченные рубежи. Когда разведчик Владимир Дегтярев заметил лодки, они были уже почти рядом. Во весь дух, спотыкаясь, он бросился к Саичкину.
— Продолжайте наблюдение,— тихо произносит старший лейтенант и спешит к пэтээровцам. Десанту остается до берега уже метров двадцать. Дегтярев различает на корме ближайшей лодки станковый пулемет и рядом с ним прислугу. Но сообщить об этом заместителю командира батальона не успевает. Гремит залп. Пэтээ-ровцы начинают стрельбу почти одновременно. И без промаха. Немцы поднимают дикий гвалт и бросаются вплавь, Минут через пять одну из лодок течением прибивает к берегу. Над гладью реки долго еще носятся трассы пулеметных очередей. Удалось ли кому из десантников уцелеть — сказать трудно. Но после этого боевые донесения полков в течение нескольких буток начинаются одной и той же фразой: «Противник активных действий не предпринимает».
Вся первая половина декабря уходит на подготовку к наступлению. Оно начнется утром 16 декабря. А пока... Гитлеровцы по ночам перебрасывают из города войска. Ясно, они не оставляют намерений расширить Херсонский предмостный плацдарм.
Нужно во что бы то ни стало перерезать артерию, по которой врагу идет подкрепление. Гвардии лейтенант Павел Николенко предлагает план взрыва моста. После рассмотрения, его утверждает комдив. Той же ночью командир взвода Николенко вместе с гвардии сер- жантами Алексеем Белкиным и Ракием Назыровым отправляются к мосту. Закрепив толовые шашки и уложив мины, бойцы незамеченными отходят. Вскоре ночь полыхает слабым желтым пламенем. Очевидно, заряд был рассчитан неверно, и взрыв не причинил особого вреда. Немцы сразу же восстановили разрушенный пролет.
Через сутки взвод Николенко повторяет ночную вылазку. На этот разг мощный взрыв будит жителей Херсона.
И все же добиться выполнения поставленной цели — очистить от врага левобережье — оказывается нелегким делом. Четыре дня атак, беспрерывных, настырных, и, наконец,— херсонский предмостный плацдарм ликвидирован.
Тут же за дело берутся саперы. Днепр у Херсона, хоть уже и конец декабря, покрыт настолько хрупким льдом, что по нему, конечно, не смогут пройти ни орудия, ни, тем более, «студебеккеры». Выходит, надо наводить мост. Сделать это не так-то просто. Погода обманчива: ночью — заморозки, а днем — оттепель. Поймы тоже недостаточно промерзли, и машинам с понтонным парком подойти к реке почти невозможно. И все же надо что-то предпринимать. Саперы уже разведали подходы-к реке, обозначили разгрузочные площадки и саму осевую линию моста.
Однако их приготовления оказываются напрасными. Дивизия получает новую задачу.
Окрест начинают разгуливать вьюжные ветры.
Людей у военкомата — гудящий улей. У одних — повестки, другие явились сами, заодно с товарищами,— все равно ведь позовут. Одеты во что попало. В толпе снуют работники военкомата; они облегченно вздыхают, когда появляются, офицеры и старшины 87-й гвардейской стрелковой дивизии, для которой и ведется сегодняшний призыв. Мужчины в штатском, завидев- представителей частей, спешат подойти поближе.
— На каком флоте служил? — переспрашивает кого-то широкоплечий старшина и, услышав: «Каспийская флотилия», теряет интерес к мобилизованному.
— Ая ходил на «Красном Крыме»,— вмешивается в разговор другой бывший краснофлотец.— В Старой Збурьевке — все потомственные моряки.
Старшина с сочувствием смотрит на обоих и вздыхает:
— О море и не мечтайте, браточки. Будем ползать на коленочках. Но ничего, на земле даже надежнее. Весь сорок третий воюю в пехоте, и жив-здоров. Правда, куда целовали осколки, не упомню, а от смерти уходил
шесть раз, но ничего. Кто морской солью пропитан, тот в земле не скоро сгниет. Это вам Авруткин говорит, старшина второй статьи.— И он смеется задорно, бесхитростно, как ребенок.
— Из Малой Кардашинки я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78