Отчаяние понемногу стало овладевать детьми Мамонта. Стрелы были по-прежнему метки, да запасы-то их не безграничны. А шестиногих в этот раз видимо-невидимо; это еще счастье, что сыновья Мамонта обороняются сверху и каждая тропка надежно перекрыта. Но враги словно не замечают гибели своих, идут напролом. Их уже дважды с трудом отбрасывали назад, не столько стрелами, сколько камнями. А если падет перевал…
Аймик все чаще и чаще ловит на себе настороженные взгляды: «Уж не ты ли принес нам гибель, чужак?»
Пришла долгожданная подмога. Все смуглолицые, черноглазые и черноволосые, только у их предводителя заплетенные в три косички волосы почему-то рыжие, а глаза голубые. С Данбором они обнялись, как старые друзья. На Аймика пришелец особого внимания не обратил, но представился вежливо: «Тхаред. Горец из Рода Медведя». Аймик понял сразу: перед ним – опытный воин, и занимает его сейчас только одно – гибель, грозящая его друзьям, кажущаяся неотвратимой.
…Запах прелых листьев…
…Аймик помнит: уже смеркалось, когда он вернулся в Средний Мир. Никто ничего не заметил; по-видимому, посчитали, что его просто сморила усталость. (Скорее, скорее!)
Данбор, Тхаред и еще несколько воинов и стариков у костра. Совещаются.
«…Пусть великий вождь детей Мамонта не беспокоится. Мои люди сумеют увести женщин и детей и укрыть так, что никакой шестиногий их не разыщет. Даже если все мы поляжем здесь, эти твари далеко в горы не забредут. Или никто из них не вернется живым. А потом подрастут новые сыновья Мамонта…»
Но лицо Данбора мрачно. Он понимает: это гибель. Годом раньше, годом позже, но – гибель.
Аймик, которого никто не приглашал на Совет, вопреки всем обычаям решительно подходит к костру.
«Пусть великий вождь сыновей Мамонта простит непрошеного, но… – голос его странно меняется, то ли молодеет, то ли… это уже чей-то другой голос, – НО У СЕВЕРНОГО ПОСЛАНЦА ЕСТЬ ВАЖНОЕ СЛОВО!»
И так странно звучит этот голос, что разговор смолкает и на лицах, обратившихся к Аймику, нет гнева только любопытство. И еще, быть может, – надежда. Данбор кивает: «Говори!»
И по мере того, как звучит речь Северного Посланца, лица вождей светлеют.
…Их мало, и все же они разделились на три отряда. Самый большой, предводительствуемый Данбором, по-прежнему защищает перевал. С ним и женщины, и подростки, – все, кто только может метать камни: нельзя, чтобы шестиногие догадались, что число защитников сократилось. Тхаред и несколько его воинов отошли назад. Недалеко, к узкому ущелью, чтобы там подготовить… то, что должно. А лучшие стрелки скрытыми тропами обходят осаду. И Аймик с ними. И Айрита. Они вновь переправляются через реку. Они идут тропой, проложенной разведчиками. Далеко. К самому сердцу врага.
(Вырезать бы их всех…)
Они видят, что вражеские стойбища живут мирной жизнью, в ожидании своих мужчин, ушедших за реку, в горы. Они ждут победителей. И никто не ведает, что мимо их стойбищ потаенными тропами идут мстители. К самому сердцу врага.
..Знакомое место, трижды проклятое место. Горит ненавистное стойбище, и мечутся ополоумевшие женщины, и причитают старики…
(«А вот это – не моя ли хибарка? Ненавижу! Огня!»)
…И знакомый (ну еще бы!) колдун! Голый, брошенный на колени, – все его колдовские обереги уже давно в огне. Но даже пляшущие отсветы пожара не в силах исказить спокойные, невозмутимые черты его лица… Молодец, не боится смерти. Даже горло сам подставил…
«К пытке!» – кричат победители. Но Айрита жестом останавливает сородичей и передает Аймику костяной кинжал. Северный Посланец, принесший долгожданную победу, должен сам умертвить того, кто посмел усомниться в его предназначении и нарушить Древнюю клятву…
Предсмертный хрип. И чудится Аймику – это он сам умирает и сипит сквозь кровь, пьющуюся из перерезанного горла: «Не надо… Остальных… Пощадите!»
Победители возвращаются не таясь. Да и некому их остановить: лучшие воины лошадников – за рекой, в горах, и что-то уж больно долго нет от них вестей. Так долго, что уверенность в скорой победе сменилась тревогой. Теперь же, когда весть о разоренной обители Главного колдуна детей Пегой Кобылы разнеслась во все стороны, как на крыльях, когда появились словно из-под земли возникшие воины детей Мамонта, – стойбища лошадников охватил самый настоящий ужас. И пустели стойбища при приближении этих… – людей или демонов? – во главе с их бывшим пленником, теперь несущим на копье голову колдуна…
Сыновья Мамонта эти брошенные при их появлении стойбища не жгли и не грабили. Просто проходили сквозь них, как через пустые земли. И лошадников не искали. Зачем? Дело сделано, месть совершена, а старики, женщины и дети им не нужны. Мужчины? Если там и были взрослые охотники, то, бежав без боя от врага, они перестали быть мужчинами…
…А у пограничной реки сыновей Мамонта действительно встретили вражеские воины. Много. Лишь небольшая часть тех, кто много дней назад перешел эту реку, кто штурмовал перевал. И все же для Аймикова отряда их было слишком много. Однако воины детей Мамонта не замедлили шаг и даже не взялись за оружие. Словно перед ними был только пустой берег.
В сущности, так оно и было. Лица, окрашенные в белый цвет, распущенные по плечам волосы издали показывали: те, что стоят на берегу, хотя их много и они при оружии, – драться не будут. Сейчас это не воины, а ОТПУЩЕННЫЕ ИЗ МИЛОСТИ, и вновь обрести утраченное достоинство мужчины, охотника и воина они смогут лишь после того, как будет заключен мир.
Онгр, вождь детей Пегой Кобылы, предводитель этого похода, столь неудачно для них всех завершившегося, вышел вперед, и по его знаку лошадники молча расступились, освобождая путь своим врагам. Аймик, шедший впереди, замедлил шаг и, остановившись в четырех шагах от Онгра, сбросил с копья к его ногам голову колдуна:
«Забери. Его советы были дурны, и он за это поплатился».
И повел свой отряд дальше, к переправе. У воды пришлось задержаться. Кожаных челнов на берегу великое множество, и победители могут их брать без спроса, но… не так-то легко найти пустой челн: почти во всех – трупы лошадников.
5
Вождь детей Пегой Кобылы не отрываясь смотрел на голову того, кто попытался объединить три Рода исконных обитателей этого края и навсегда покончить с пришельцами.
«Твои советы действительно оказались дурны! – думал он. – Но поплатился не ты один. Все мы жестоко поплатились…»
…Они уже торжествовали победу. Стрелы летели все реже и реже, и однажды на передовой отряд, двинувшийся в ночную вылазку, не обрушился град камней. И тогда был подан долгожданный сигнал: «Перевал свободен!» – и воины всех трех Родов разразились ликующими криками. И до самого утра длилось ликование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Аймик все чаще и чаще ловит на себе настороженные взгляды: «Уж не ты ли принес нам гибель, чужак?»
Пришла долгожданная подмога. Все смуглолицые, черноглазые и черноволосые, только у их предводителя заплетенные в три косички волосы почему-то рыжие, а глаза голубые. С Данбором они обнялись, как старые друзья. На Аймика пришелец особого внимания не обратил, но представился вежливо: «Тхаред. Горец из Рода Медведя». Аймик понял сразу: перед ним – опытный воин, и занимает его сейчас только одно – гибель, грозящая его друзьям, кажущаяся неотвратимой.
…Запах прелых листьев…
…Аймик помнит: уже смеркалось, когда он вернулся в Средний Мир. Никто ничего не заметил; по-видимому, посчитали, что его просто сморила усталость. (Скорее, скорее!)
Данбор, Тхаред и еще несколько воинов и стариков у костра. Совещаются.
«…Пусть великий вождь детей Мамонта не беспокоится. Мои люди сумеют увести женщин и детей и укрыть так, что никакой шестиногий их не разыщет. Даже если все мы поляжем здесь, эти твари далеко в горы не забредут. Или никто из них не вернется живым. А потом подрастут новые сыновья Мамонта…»
Но лицо Данбора мрачно. Он понимает: это гибель. Годом раньше, годом позже, но – гибель.
Аймик, которого никто не приглашал на Совет, вопреки всем обычаям решительно подходит к костру.
«Пусть великий вождь сыновей Мамонта простит непрошеного, но… – голос его странно меняется, то ли молодеет, то ли… это уже чей-то другой голос, – НО У СЕВЕРНОГО ПОСЛАНЦА ЕСТЬ ВАЖНОЕ СЛОВО!»
И так странно звучит этот голос, что разговор смолкает и на лицах, обратившихся к Аймику, нет гнева только любопытство. И еще, быть может, – надежда. Данбор кивает: «Говори!»
И по мере того, как звучит речь Северного Посланца, лица вождей светлеют.
…Их мало, и все же они разделились на три отряда. Самый большой, предводительствуемый Данбором, по-прежнему защищает перевал. С ним и женщины, и подростки, – все, кто только может метать камни: нельзя, чтобы шестиногие догадались, что число защитников сократилось. Тхаред и несколько его воинов отошли назад. Недалеко, к узкому ущелью, чтобы там подготовить… то, что должно. А лучшие стрелки скрытыми тропами обходят осаду. И Аймик с ними. И Айрита. Они вновь переправляются через реку. Они идут тропой, проложенной разведчиками. Далеко. К самому сердцу врага.
(Вырезать бы их всех…)
Они видят, что вражеские стойбища живут мирной жизнью, в ожидании своих мужчин, ушедших за реку, в горы. Они ждут победителей. И никто не ведает, что мимо их стойбищ потаенными тропами идут мстители. К самому сердцу врага.
..Знакомое место, трижды проклятое место. Горит ненавистное стойбище, и мечутся ополоумевшие женщины, и причитают старики…
(«А вот это – не моя ли хибарка? Ненавижу! Огня!»)
…И знакомый (ну еще бы!) колдун! Голый, брошенный на колени, – все его колдовские обереги уже давно в огне. Но даже пляшущие отсветы пожара не в силах исказить спокойные, невозмутимые черты его лица… Молодец, не боится смерти. Даже горло сам подставил…
«К пытке!» – кричат победители. Но Айрита жестом останавливает сородичей и передает Аймику костяной кинжал. Северный Посланец, принесший долгожданную победу, должен сам умертвить того, кто посмел усомниться в его предназначении и нарушить Древнюю клятву…
Предсмертный хрип. И чудится Аймику – это он сам умирает и сипит сквозь кровь, пьющуюся из перерезанного горла: «Не надо… Остальных… Пощадите!»
Победители возвращаются не таясь. Да и некому их остановить: лучшие воины лошадников – за рекой, в горах, и что-то уж больно долго нет от них вестей. Так долго, что уверенность в скорой победе сменилась тревогой. Теперь же, когда весть о разоренной обители Главного колдуна детей Пегой Кобылы разнеслась во все стороны, как на крыльях, когда появились словно из-под земли возникшие воины детей Мамонта, – стойбища лошадников охватил самый настоящий ужас. И пустели стойбища при приближении этих… – людей или демонов? – во главе с их бывшим пленником, теперь несущим на копье голову колдуна…
Сыновья Мамонта эти брошенные при их появлении стойбища не жгли и не грабили. Просто проходили сквозь них, как через пустые земли. И лошадников не искали. Зачем? Дело сделано, месть совершена, а старики, женщины и дети им не нужны. Мужчины? Если там и были взрослые охотники, то, бежав без боя от врага, они перестали быть мужчинами…
…А у пограничной реки сыновей Мамонта действительно встретили вражеские воины. Много. Лишь небольшая часть тех, кто много дней назад перешел эту реку, кто штурмовал перевал. И все же для Аймикова отряда их было слишком много. Однако воины детей Мамонта не замедлили шаг и даже не взялись за оружие. Словно перед ними был только пустой берег.
В сущности, так оно и было. Лица, окрашенные в белый цвет, распущенные по плечам волосы издали показывали: те, что стоят на берегу, хотя их много и они при оружии, – драться не будут. Сейчас это не воины, а ОТПУЩЕННЫЕ ИЗ МИЛОСТИ, и вновь обрести утраченное достоинство мужчины, охотника и воина они смогут лишь после того, как будет заключен мир.
Онгр, вождь детей Пегой Кобылы, предводитель этого похода, столь неудачно для них всех завершившегося, вышел вперед, и по его знаку лошадники молча расступились, освобождая путь своим врагам. Аймик, шедший впереди, замедлил шаг и, остановившись в четырех шагах от Онгра, сбросил с копья к его ногам голову колдуна:
«Забери. Его советы были дурны, и он за это поплатился».
И повел свой отряд дальше, к переправе. У воды пришлось задержаться. Кожаных челнов на берегу великое множество, и победители могут их брать без спроса, но… не так-то легко найти пустой челн: почти во всех – трупы лошадников.
5
Вождь детей Пегой Кобылы не отрываясь смотрел на голову того, кто попытался объединить три Рода исконных обитателей этого края и навсегда покончить с пришельцами.
«Твои советы действительно оказались дурны! – думал он. – Но поплатился не ты один. Все мы жестоко поплатились…»
…Они уже торжествовали победу. Стрелы летели все реже и реже, и однажды на передовой отряд, двинувшийся в ночную вылазку, не обрушился град камней. И тогда был подан долгожданный сигнал: «Перевал свободен!» – и воины всех трех Родов разразились ликующими криками. И до самого утра длилось ликование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134