И прежде всего – отдохнуть и набраться сил: общение с Оком Тьмы выматывает даже такого могучего колдуна, а он последние дни слишком часто заглядывал в это Око.
…Выхода нет, нужно идти. Ничего. Он вернется домой, а там, глядишь, и посланные объявятся и зятя приведут; иначе и быть не может.
Дад ухмыльнулся. То-то будет радости от долгожданной встречи. И силы сразу восстановятся.
8
Все кончилось. Теперь у дотлевающего костра стоял не огромный бизоночеловек, а просто колдун детей Бизона. Низкорослый, осунувшийся. С головы до ног забрызганный кровью и очень усталый.
– Оставшуюся падаль растащат звери и расклюют птицы. Теперь даже самая Черная сила не сможет оживить их мертвые тела, а опозоренные души никогда не смогут соединиться с предками детей Бизона и с их духами-покровителями. Когда мы уйдем, этот распадок станет для нашего Рода Табу. Навсегда… А сейчас пора заняться живым.
Аймик совсем позабыл про мальчишку. Взглянул – и екнуло сердце: сбежал! Но нет, он просто лежит. В обмороке или, быть может, мертв.
Представив, что ожидает этого глупого сосунка, Аймик невольно подумал: «Хоть бы он и в самом деле был мертв». — Подними его и приведи ко мне, – приказал колдун одному из воинов, пожилому, угрюмому. Аймик обратил на него внимание во время пляски: он вбивал в землю вражьи останки с какой-то особенной яростью.
Не говоря ни слова, тот подошел к распластанному телу мальчишки, потрогал ногой, наклонился, нанес несколько коротких ударов ладонью по щекам, снял с пояса кожаный бурдючок и плеснул в лицо водой. Послышался стон и затем слабое, почти радостное:
– Отец!..
– Я тебе не отец, – не выкрикнул даже – прорычал мужчина. Его трясло от ненависти и стыда. – У тебя нет отца. У меня был сын, тот самый, кого ты, лживый ублюдок звал старшим братом. Теперь-то я понимаю, что это был за медведь, свернувший ему шею! Твои дружки, их козни… Ничего! Ты сейчас вслед за ними отправишься, и я сам, сам…
Последние слова несчастный отец произносил, уже намотав волосы сына на левую руку и волоча его по земле. Подтащил к ногам колдуна и, не отпуская волос, властно протянул правую ладонь:
– Нож! Я сам!
Но колдун не спешил:
– Подожди, Хасси. Он еще не получил Знак Врага и, значит, все еще твой сын и мужчина нашего Рода.
Тот, кого звали Хасси, упрямо помотал головой:
– Пусть так. Он предал и умрет. От моей руки.
Остальные сыновья Бизона одобрительно закивали:
– Смерть предателю! Смерть отступнику! Смерть опозорившему наш Род!
Мальчишка, несмотря на боль, которую, должно быть, причиняла отцовская рука, стискивающая его волосы, даже не стонал. По-видимому, он уже примирился с уготованной участью и не замечал малой боли в предчувствии грядущей. Но колдун говорил свое:
– Будь на его теле Знак Врага, я бы первый сказал: «Смерть отступнику!» Но сейчас… Мертвый он для нас бесполезен. Умерший злой смертью навсегда потерян и для Рода. А живой – он мог бы помочь и Вестнику и всем нам. И вернуть свое имя.
Недоверчивое молчание прервал чей-то чуть насмешливый возглас:
– Это как это?
– Черный Колдун, несмотря на всю свою силу, не знает, что произошло, потому что Вестник защищен Могучими от его Тайного Взгляда… Я прав? Аймик молча кивнул.
– Значит, Черный ждет своих посланцев. С пленным или с вестью о его гибели. И он – единственный, кто может принести Врагу такую весть.
Рука колдуна указала на мальчишку, чье лицо вдруг осветилось безумной надеждой. Но его взгляд скользнул по лицам сородичей – и надежда угасла. Его отец выразил общее убеждение: – Почему ты думаешь, что эта падаль сделает все как надо? Пообещает из страха смерти – и снова предаст, все расскажет Черному. Будет только хуже. Нет, убить – и дело с концом. И так убить, чтобы эта вонючая крыса с моим настоящим сыном там не встретилась.
Колдун задумался. Казалось, он и сам колеблется. Наконец решительно произнес:
– Хорошо. Спросим Вестника. Он не нашего Рода, но совершенное свершилось ради его Тропы. Его Тропа – ему и решать.
Аймик подошел, мягко коснулся рукой левого запястья Хасси. Кулак разжался, освобождая спутанные пряди волос.
– Как твое имя? – спросил Аймик, приподнимая за подбородок опухшее от слез, безусое и безбородое лицо, на котором страх словно размыл всякую определенность черт.
(Пухлые губы дрожат, изжелта-серые глаза смотрят недоумевающе: «Имя? Но ведь у отступника, предавшего свой Род, имени нет».)
– Какое имя было тебе дано при Посвящении?
Еле слышный шепот:
– Касс.
Аймик не отрываясь смотрел прямо в глаза Касса, входил сквозь них в его душу и судьбу. Появился и исчез запах прелых листьев; побывавший в Межмирье больше не нуждался в этом предварении Истинного видения… Еще одно внутреннее усилие… МИГ ОЗАРЕНИЯ, ОТКРЫВШИЕ ВСЕ. Аймик прикрыл глаза и медленно тыльной стороной кисти отер со лба пот. Как всегда после возвращения, почти все открывшееся скомкалось, потеряло ясность, растворилось. Но то, что он хотел узнать, – осталось.
– Ты сделаешь все, что должно. И вернешь свое мужское имя. И больше не свернешь со своей Тропы. Никогда.
И, обратившись к колдуну детей Бизона, Вестник твердо сказал:
– Он не предаст.
– Приди в себя и слушай внимательно, – раздельно, слово за словом внушал колдун все еще не вышедшему из оцепенения мальчишке. – Ты прямо сейчас, такой, как есть, пойдешь туда, в горы, к Черному. Да-да, к нему, к Черному! Пойдешь и скажешь, что у того, за кем вы были посланы, имелись лук и стрелы. Что из посланных за ним не уцелел никто, кроме тебя. Но и сам он не уцелел. Этот… ваш… – колдун брезгливо поморщился, – Вожак или как его вы называли… схватился с Вестником врукопашную, и оба упали в пропасть. Все понял? Повтори.
И после того, как мальчишка дрожащим от всего пережитого голосом несколько раз повторил то, что он должен сделать и сказать, заговорил уже совсем мягко, как со своим:
– Ну вот, а теперь поешь, попей, отдохни немного – и в путь. Смотри не мешкай! Сделаешь все как надо, вернешься – и ты снова наш, не отступник, а сын Бизона по имени Касс, и никто не напомнит тебе о том, что прошло.
Сыновья Бизона молчали, не выказывая ни одобрения, ни порицания. В конце концов, колдун прав: это Тропа Вестника, и если он ошибся, – что ж, тем хуже для него.
9
Мальчишка ушел первым. Затем к выходу из предательского распадка, ставшего отныне Табу, потянулись и остальные. К вечеру небо вновь поголубело, и косые солнечные лучи, почти не грея, наполняли пожухлую траву и осеннюю листву каким-то особенно насыщенным светом, словно возрождали их к новой, уже не земной жизни.
Остановились на том самом месте, где Аймик свернул со своей Тропы, чтобы помочь попавшему в беду.
– Ну что ж, Вестник, – заговорил Зетт, – теперь ты видишь сам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
…Выхода нет, нужно идти. Ничего. Он вернется домой, а там, глядишь, и посланные объявятся и зятя приведут; иначе и быть не может.
Дад ухмыльнулся. То-то будет радости от долгожданной встречи. И силы сразу восстановятся.
8
Все кончилось. Теперь у дотлевающего костра стоял не огромный бизоночеловек, а просто колдун детей Бизона. Низкорослый, осунувшийся. С головы до ног забрызганный кровью и очень усталый.
– Оставшуюся падаль растащат звери и расклюют птицы. Теперь даже самая Черная сила не сможет оживить их мертвые тела, а опозоренные души никогда не смогут соединиться с предками детей Бизона и с их духами-покровителями. Когда мы уйдем, этот распадок станет для нашего Рода Табу. Навсегда… А сейчас пора заняться живым.
Аймик совсем позабыл про мальчишку. Взглянул – и екнуло сердце: сбежал! Но нет, он просто лежит. В обмороке или, быть может, мертв.
Представив, что ожидает этого глупого сосунка, Аймик невольно подумал: «Хоть бы он и в самом деле был мертв». — Подними его и приведи ко мне, – приказал колдун одному из воинов, пожилому, угрюмому. Аймик обратил на него внимание во время пляски: он вбивал в землю вражьи останки с какой-то особенной яростью.
Не говоря ни слова, тот подошел к распластанному телу мальчишки, потрогал ногой, наклонился, нанес несколько коротких ударов ладонью по щекам, снял с пояса кожаный бурдючок и плеснул в лицо водой. Послышался стон и затем слабое, почти радостное:
– Отец!..
– Я тебе не отец, – не выкрикнул даже – прорычал мужчина. Его трясло от ненависти и стыда. – У тебя нет отца. У меня был сын, тот самый, кого ты, лживый ублюдок звал старшим братом. Теперь-то я понимаю, что это был за медведь, свернувший ему шею! Твои дружки, их козни… Ничего! Ты сейчас вслед за ними отправишься, и я сам, сам…
Последние слова несчастный отец произносил, уже намотав волосы сына на левую руку и волоча его по земле. Подтащил к ногам колдуна и, не отпуская волос, властно протянул правую ладонь:
– Нож! Я сам!
Но колдун не спешил:
– Подожди, Хасси. Он еще не получил Знак Врага и, значит, все еще твой сын и мужчина нашего Рода.
Тот, кого звали Хасси, упрямо помотал головой:
– Пусть так. Он предал и умрет. От моей руки.
Остальные сыновья Бизона одобрительно закивали:
– Смерть предателю! Смерть отступнику! Смерть опозорившему наш Род!
Мальчишка, несмотря на боль, которую, должно быть, причиняла отцовская рука, стискивающая его волосы, даже не стонал. По-видимому, он уже примирился с уготованной участью и не замечал малой боли в предчувствии грядущей. Но колдун говорил свое:
– Будь на его теле Знак Врага, я бы первый сказал: «Смерть отступнику!» Но сейчас… Мертвый он для нас бесполезен. Умерший злой смертью навсегда потерян и для Рода. А живой – он мог бы помочь и Вестнику и всем нам. И вернуть свое имя.
Недоверчивое молчание прервал чей-то чуть насмешливый возглас:
– Это как это?
– Черный Колдун, несмотря на всю свою силу, не знает, что произошло, потому что Вестник защищен Могучими от его Тайного Взгляда… Я прав? Аймик молча кивнул.
– Значит, Черный ждет своих посланцев. С пленным или с вестью о его гибели. И он – единственный, кто может принести Врагу такую весть.
Рука колдуна указала на мальчишку, чье лицо вдруг осветилось безумной надеждой. Но его взгляд скользнул по лицам сородичей – и надежда угасла. Его отец выразил общее убеждение: – Почему ты думаешь, что эта падаль сделает все как надо? Пообещает из страха смерти – и снова предаст, все расскажет Черному. Будет только хуже. Нет, убить – и дело с концом. И так убить, чтобы эта вонючая крыса с моим настоящим сыном там не встретилась.
Колдун задумался. Казалось, он и сам колеблется. Наконец решительно произнес:
– Хорошо. Спросим Вестника. Он не нашего Рода, но совершенное свершилось ради его Тропы. Его Тропа – ему и решать.
Аймик подошел, мягко коснулся рукой левого запястья Хасси. Кулак разжался, освобождая спутанные пряди волос.
– Как твое имя? – спросил Аймик, приподнимая за подбородок опухшее от слез, безусое и безбородое лицо, на котором страх словно размыл всякую определенность черт.
(Пухлые губы дрожат, изжелта-серые глаза смотрят недоумевающе: «Имя? Но ведь у отступника, предавшего свой Род, имени нет».)
– Какое имя было тебе дано при Посвящении?
Еле слышный шепот:
– Касс.
Аймик не отрываясь смотрел прямо в глаза Касса, входил сквозь них в его душу и судьбу. Появился и исчез запах прелых листьев; побывавший в Межмирье больше не нуждался в этом предварении Истинного видения… Еще одно внутреннее усилие… МИГ ОЗАРЕНИЯ, ОТКРЫВШИЕ ВСЕ. Аймик прикрыл глаза и медленно тыльной стороной кисти отер со лба пот. Как всегда после возвращения, почти все открывшееся скомкалось, потеряло ясность, растворилось. Но то, что он хотел узнать, – осталось.
– Ты сделаешь все, что должно. И вернешь свое мужское имя. И больше не свернешь со своей Тропы. Никогда.
И, обратившись к колдуну детей Бизона, Вестник твердо сказал:
– Он не предаст.
– Приди в себя и слушай внимательно, – раздельно, слово за словом внушал колдун все еще не вышедшему из оцепенения мальчишке. – Ты прямо сейчас, такой, как есть, пойдешь туда, в горы, к Черному. Да-да, к нему, к Черному! Пойдешь и скажешь, что у того, за кем вы были посланы, имелись лук и стрелы. Что из посланных за ним не уцелел никто, кроме тебя. Но и сам он не уцелел. Этот… ваш… – колдун брезгливо поморщился, – Вожак или как его вы называли… схватился с Вестником врукопашную, и оба упали в пропасть. Все понял? Повтори.
И после того, как мальчишка дрожащим от всего пережитого голосом несколько раз повторил то, что он должен сделать и сказать, заговорил уже совсем мягко, как со своим:
– Ну вот, а теперь поешь, попей, отдохни немного – и в путь. Смотри не мешкай! Сделаешь все как надо, вернешься – и ты снова наш, не отступник, а сын Бизона по имени Касс, и никто не напомнит тебе о том, что прошло.
Сыновья Бизона молчали, не выказывая ни одобрения, ни порицания. В конце концов, колдун прав: это Тропа Вестника, и если он ошибся, – что ж, тем хуже для него.
9
Мальчишка ушел первым. Затем к выходу из предательского распадка, ставшего отныне Табу, потянулись и остальные. К вечеру небо вновь поголубело, и косые солнечные лучи, почти не грея, наполняли пожухлую траву и осеннюю листву каким-то особенно насыщенным светом, словно возрождали их к новой, уже не земной жизни.
Остановились на том самом месте, где Аймик свернул со своей Тропы, чтобы помочь попавшему в беду.
– Ну что ж, Вестник, – заговорил Зетт, – теперь ты видишь сам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134