ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Его шкура слабо светилась тем же неровным светом, что тропа и Дад. А тот, что слева… Черный, как сама чернота, он не сливался с окружающим мраком, он тоже светился, но… невероятным черным сиянием. Мада уже видела подобное – в день своей свадьбы, когда факельное пламя вдруг начало меняться, становиться черным… Сейчас ее бил ледяной озноб; твари по бокам продолжали ухмыляться и все нахальнее терлись о ее ноги, но она почти перестала обращать на них внимание. …Это черное существо, идущее рядом с сыном… Казалось, Дангор не обращает внимания на своих страшных спутников. Или, оцепенев от происходящего, он был не в себе, или… уже началось его перерождение, и скоро…
…Как долго они идут? Куда? Мада не знала. Но, несмотря на беспросветную мглу и туман, она почему-то была уверена: в этих местах ей быть не доводилось. Ни разу.
…Спуск. Довольно крутой, но идти легко. Впереди повеяло свежестью, послышался шум потока. То ли привыкли глаза, то ли здесь, на дне ущелья, и в самом деле… посветлело? Нет, конечно, это не свет, это… что-то совсем иное. Но поток виден. И переправа.
Дад останавливается, поворачивается к ним лицом, и Мада едва сдержала крик: это… совсем не то, что она привыкла видеть. Это лицо трупа, уже начавшего разлагаться, но внезапно ожившего. С его губ срывается полувой-полурык:
– Оу-р-рах!
И волки, словно позабыв о Маде и Дангоре, трусцой поспешили к нему, своему Хозяину, и покорно легли у его ног. Несколько хриплых выкриков – и они первыми устремились к переправе. Маде показалось, что она видит, как четыре огромные тени скользнули по еле заметной поверхности воды.
– Идем!
Дангор и Мада покорно двинулись следом за призрачной фигурой Черного Колдуна. О сопротивлении, побеге нечего было и думать: теперь тот берег, скрытый в тума-не, сам притягивал их. И противиться этой тяге было невозможно.
Скала. Ее поверхность едва-едва светится тем же гнилостным свечением, и плывущие по ней клоки тумана принимают странные, причудливые формы. Дангор хорошо знает это место: дед не раз приводил его сюда, еще во младенчестве. Вот сейчас…
Да, вот она, черная расселина, куда уходил дед, оставляя внука в одиночестве.
«Жди меня тут и не бойся, ничего с тобой не случится. Там живут наши друзья и покровители. Тебе к ним еще нельзя, но и здесь, подле их обители, тебя никто не посмеет тронуть. Они всемогущие, и настанет срок, когда мы пойдем туда, к ним, вместе и они дадут тебе Знак. И ты станешь даже сильнее, чем я, твой дед!»
…А вот и камень, на котором сидел Дангор, дожидаясь возвращения деда, не смея не то чтобы встать, побегать, поиграть – шевельнуться не смея. Одиночество? Здесь он был не одинок, он ощущал на себе бесчисленные взгляды Невидимых, скопившихся там, в черноте расселины, чувствовал, как царапает уши их неслышное перешептывание. И не зверя, не чужака, не лесных или горных духов до одуряющего оцепенения боялся Дангор, а Их. Ныло сердце при одной мысли о том, что когда-нибудь он сам должен будет войти Туда, и познакомиться с Ними, и принадлежать Им. И вот сейчас…
Он чувствовал, как шаг за шагом поглощает его липкая тьма расселины, в которой клубятся сонмы Невидимых, и внезапно понял:
Они же ликуют! Они приветствуют его, впервые вступившего в их обитель!
Странно! Ужас и тоска остались, но теперь Дангор стал ощущать и нечто иное… Нечто похожее на… гордость.
И даже спотыкающиеся шаги матери не могли заглушить это.
Ведь отец так и не пришел и не спас. И уже не придет. Ну что ж…
Бесконечный мучительный путь в клубящейся, почти осязаемой Тьме, наполненной безжалостными, издевающимися духами, наконец-то окончен. Стало просторнее, и мгла, уже не такая липкая, как будто начала редеть.
–ГХАШ! ГХАШ! ГХАШ!
Да, действительно, мрак рассеивается. Мада поняла, что они остановились то ли в небольшой ложбинке, со всех сторон зажатой скалами, то ли в пещерке, – не понять. Камень под ногами, камень со всех сторон, а вверху… не небо, не звезды – все та же клубящаяся мгла. И не звездный свет, не пламя костра рассеивают окружающий мрак. Впереди, из чашеобразного углубления в каменном полу, начинает вздыматься уже знакомое черное пламя, волнами отражающееся в полированной поверхности Черной скалы. Мада догадывалась, что там – не просто отражения, но оттуда, где она стояла, не могла уловить ничего, кроме смутных образов. Но Дад видел иное.
Это можно было понять по тому напряжению, с которым он вглядывался в глубину Ока Тьмы. И когда он повернулся, Мада невольно вскрикнула.
Перед ней был не тот Дад, которого она когда-то звала отцом. И не тот полутруп, что привел сюда ее и Дан-гора. Старик, закутанный в какую-то неведомую черную шкуру, казался выше ростом, а его оскал, его круглые, светящиеся глаза дышали такой ненавистью, такой неистовой злобой, с которой Маде за все годы, прожитые с Дадом, еще не приходилось сталкиваться.
Больше всего он походил сейчас на вставшего на задние лапы черного волка, что сопровождал Дангора.
Короткопалая рука вынырнула из-под черной шкуры-плаща и указала куда-то позади Мады. То ли длинное неразборчивое слово, то ли скороговоркой произнесенная фраза-заклятие пророкотала словно гром. Сзади послышалось тяжкое:
– ОХМММ!
Обернувшись, Мада успела заметить, как сомкнулись каменные стены, закрывая проход, по которому они только что прошли. И, как ременная плеть, хлестнул голос Дада: —СЮДА!
Теперь его рука указывала на плоский белый камень, покрытый черными подтеками. Мада закричала… Она поняла!
…и через миг безнадежно забилась в беспощадных руках своего отца.
4
Аймик напрягал все силы, моля Могучих об одном: только бы не сбиться с тропы, ведущей к расколотой надвое скале. И не споткнуться, и не сломать ноги…
Сама тропа вспомнилась сразу: недаром он столько раз пробирался по ней, выслеживая Черного Колдуна. Только эта ночь была еще глуше, еще беспросветнее, чем та, когда он крался за тестем в последний раз, тщетно надеясь убить. Дождь и ветер окончательно прекратились, но легче от этого не стало. Такая непроглядная тьма стояла вокруг, что даже стволы ближайших деревьев, даже скальные выступы лишь смутно угадывались. Мрак словно трогал кожу омерзительными прикосновениями бесчисленных холодных змей, – даже здесь вдалеке от той черной расселины. И такая мрачная, напряженная тишина стояла вокруг – ни хруста ветки, ни шороха капель, – что казалось: умерло не только все живое – все звуки отныне мертвы. Не зрение, не слух и не разум вели Вестника по неверной тропе сквозь Тьму, вновь заполнившую Мир, – что-то… (Или Кто-то?) …чему нет названия…
…Вот он, поток, струящийся по дну ущелья. Не такой бурный, как в ту ночь, несмотря на проливные дожди. А вон и переправа – видны даже палки между валунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134