Все совпадало. Свежий труп. Никаких пауков в сокровищнице.
— Я думаю, что нам лучше пойти обратно к реке, — сказал он.
* * *
На четвертый день настоятель пожелал побеседовать с ним. Чиндамани привела его к настоятелю, а потом оставила их вдвоем. Настоятель был стар и суров, но Кристофер чувствовал, что, по крайней мере, несколько морщин из тех, что бороздили кожу вокруг его глаз, были следствием улыбки; он чувствовал, что в другое время и при других обстоятельствах старик не держался бы с такой суровостью.
— Вы сын Дорже Ламы? Это правда? — спросил настоятель, после того как принесли чай.
— Я сын человека, которого звали Артур Уайлэм, — ответил Кристофер. — В моем мире он умер. В вашем мире он стал настоятелем монастыря. Я не понимаю этого. Я не могу это объяснить. Я даже больше не ищу объяснений.
— Это очень разумно с вашей стороны. Нет объяснений, которые были бы вам понятны. Вы сказали, что думали, будто ваш отец умер. Возможно, будет лучше, если вы и дальше будете так думать.
Настоятель сделал паузу, а затем посмотрел на Кристофера.
— Расскажите мне о Зам-я-тинге, о буряте.
— Что именно вы хотите знать?
— Правду. В вашем понимании. Кто он? Что он хочет от Дорже Самдапа и вашего сына?
Кристофер рассказал ему то, что знал. Всякий раз, когда к фактам примешивалось его личное отношение к Замятину, взгляд Кхионглы Ринпоче останавливал его. Он не осознавал этого, но уже после понял, что такое происходило несколько раз на протяжении беседы.
Когда он закончил, настоятель кивнул и налил чай в его чашку. Кристофер только тогда заметил, что это были чашки Т'о-т'ай, точно такие же, как те, из которых он пил чай в Дорже-Ла.
— А как насчет женщины, Джебцумна Чиндамани? — спросил настоятель. — Вы любите ее?
— Она сказала вам, что я ее люблю?
— Да. Она мне это сказала. А также сказала, что она любит вас. Это правда?
Кристоферу показалось, словно он идет по затянутому льдом озеру и слышит, как стонет под ногами лед. Он был уверен, что нарушил основной закон этого помешанного на ритуалах общества. Что они делают со смертными, которые соблазняют их богинь?
— Вы спали с ней?
Кристофер не смог не кивнуть. Возможно, смерть, которую они уготовили ему, будет быстрой.
— Вам не надо скрывать это от меня. Она сама рассказала мне. Я рад.
— Рады? — Кристоферу показалось, что он не расслышал настоятеля.
— Конечно. А вы думали, что я приду в ярость? Мы ценим целомудрие — ведь здесь, в конце концов, монастырь. Все буддийские монахи и монахини дают обет безбрачия. Но Джебцумна Чиндамани не монахиня. И не давала соответствующих клятв. Это обычная условность — то, что воплощающая Тару не должна выходить замуж.
— Но я не...
— Бог? И она не богиня. Не совсем богиня. Я думаю, что она уже пыталась вам это объяснить, но безуспешно. Я не уверен, что одобряю то, что она выбрала в любовники чужеземца. Возможно, это не слишком разумно. Но в ней живет богиня Тара. А вы — сын Дорже Ламы. Я не могу осуждать ее. Если она выбрала вас, то, значит, Тара выбрала вас.
Кристофер начал задумываться, был ли у него вообще выбор. Он никогда еще так сильно не ощущал себя марионеткой. И он точно знал, чьи руки держат нити.
— Возвращайтесь к ней, — сказал настоятель, — и скажите, что я желаю снова говорить с ней. Не просите, чтобы она рассказала вам о содержании наших бесед — есть вещи, которые вам лучше не знать. Пусть это вас не возмущает. У вас важная задача. Вы были выбраны для того, чтобы выполнить ее, и теперь вам надо оправдать доверие.
Глава 43
В их последнюю ночь в Гхаролинге она пришла в его комнату в китайском платье из белого шелка и расшитых туфельках из индийской парчи. Она принесла чай, и пирожки из ячменной муки, и фиолетовые благовония, которые пахли медом, и мускусом, и датскими розами. Они сидели и пили чай из крошечных чашечек, а над их головами плыли кольца дыма, наполняя их ноздри тяжелым, опьяняющим запахом. Запах напомнил ему детство: посещение церкви в церковные праздники, весенние вечера, сладко пахнущие благочестием, белые руки священника, превращающие хлеб в плоть, а вино — в кровь.
Но здесь не было ни священника, ни алтаря, ни отрицающего жизнь бога, и они не могли встать между ним и его чувствами. Он наслаждался ее волосами, глазами и губами, тем простым чудом, что она здесь. Он начал нуждаться в ней, и стал задумываться о том, как жил до встречи с ней.
— А там, откуда ты пришел, Ка-рис, мужчины любят женщин? — поинтересовалась она.
Он улыбнулся.
— Конечно. А женщины любят мужчин.
— И они вступают в брак?
— Да.
— С человеком, которого любят?
Он покачал головой.
— Нет, не всегда. Наверное, очень редко. Они вступают в брак ради денег, ради земли, ради того, чтобы угодить родителям.
— А женщина может иметь несколько мужей?
Он рассмеялся.
— Нет. Одного вполне достаточно.
— На Тибете женщина может выйти замуж сразу за нескольких братьев. Когда старший брат отсутствует, она спит со следующим. Она никогда не бывает одинокой.
— А если ей не нравятся ее мужья?
Она пожала плечами.
— Ей может нравиться один из них. А если английской женщине не нравится ее муж? Она может выбрать другого?
— Иногда. Если она богата.
— А если она бедна?
— Тогда ей придется остаться с ним.
— Даже если он бьет ее?
Он кивнул:
— Даже если он бьет ее.
Она задумалась.
— Мне кажется, что, возможно, твои люди очень несчастны.
— Да, — согласился он. — Иногда мне тоже так кажется.
Чиндамани вздохнула.
— Я не понимаю, почему такая простая вещь должна приносить столько несчастья. — Она сделала паузу. — Ты счастлив со мной? Ты счастлив, когда лежишь со мной?
Он кивнул. Она была красива.
— Как же я могу быть несчастлив? Ничего другого мне не надо.
— Но если я перестану доставлять тебе удовольствие?
— Ты никогда не перестанешь доставлять мне удовольствие.
— Никогда — это очень долгий срок.
— Тем не менее.
Она сидела и смотрела на него, прикусив маленькими белыми зубами нижнюю губу, дыша ароматным воздухом.
— Мое тело доставляет тебе удовольствие? — спросила она. — До тебя я никогда не спала с мужчиной. И все, связанное с тобой, я нахожу прекрасным. Но ты знал других женщин. Мое тело доставляет тебе удовольствие в постели?
— Да — ответил он. — Огромное удовольствие.
Она встала и расстегнула белое платье, и оно упало к ее ногам. Она осталась обнаженной. Ее прикрывали только кольца ароматизированного дыма. Он впервые видел ее обнаженной: когда они предавались любви во время путешествия, это происходило в темноте неосвещенной палатки.
— Это доставляет тебе удовольствие? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Да.
* * *
Потом она стала грустной и отдаленной. Она стала даже серьезной, какой бывала после разговоров с настоятелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Я думаю, что нам лучше пойти обратно к реке, — сказал он.
* * *
На четвертый день настоятель пожелал побеседовать с ним. Чиндамани привела его к настоятелю, а потом оставила их вдвоем. Настоятель был стар и суров, но Кристофер чувствовал, что, по крайней мере, несколько морщин из тех, что бороздили кожу вокруг его глаз, были следствием улыбки; он чувствовал, что в другое время и при других обстоятельствах старик не держался бы с такой суровостью.
— Вы сын Дорже Ламы? Это правда? — спросил настоятель, после того как принесли чай.
— Я сын человека, которого звали Артур Уайлэм, — ответил Кристофер. — В моем мире он умер. В вашем мире он стал настоятелем монастыря. Я не понимаю этого. Я не могу это объяснить. Я даже больше не ищу объяснений.
— Это очень разумно с вашей стороны. Нет объяснений, которые были бы вам понятны. Вы сказали, что думали, будто ваш отец умер. Возможно, будет лучше, если вы и дальше будете так думать.
Настоятель сделал паузу, а затем посмотрел на Кристофера.
— Расскажите мне о Зам-я-тинге, о буряте.
— Что именно вы хотите знать?
— Правду. В вашем понимании. Кто он? Что он хочет от Дорже Самдапа и вашего сына?
Кристофер рассказал ему то, что знал. Всякий раз, когда к фактам примешивалось его личное отношение к Замятину, взгляд Кхионглы Ринпоче останавливал его. Он не осознавал этого, но уже после понял, что такое происходило несколько раз на протяжении беседы.
Когда он закончил, настоятель кивнул и налил чай в его чашку. Кристофер только тогда заметил, что это были чашки Т'о-т'ай, точно такие же, как те, из которых он пил чай в Дорже-Ла.
— А как насчет женщины, Джебцумна Чиндамани? — спросил настоятель. — Вы любите ее?
— Она сказала вам, что я ее люблю?
— Да. Она мне это сказала. А также сказала, что она любит вас. Это правда?
Кристоферу показалось, словно он идет по затянутому льдом озеру и слышит, как стонет под ногами лед. Он был уверен, что нарушил основной закон этого помешанного на ритуалах общества. Что они делают со смертными, которые соблазняют их богинь?
— Вы спали с ней?
Кристофер не смог не кивнуть. Возможно, смерть, которую они уготовили ему, будет быстрой.
— Вам не надо скрывать это от меня. Она сама рассказала мне. Я рад.
— Рады? — Кристоферу показалось, что он не расслышал настоятеля.
— Конечно. А вы думали, что я приду в ярость? Мы ценим целомудрие — ведь здесь, в конце концов, монастырь. Все буддийские монахи и монахини дают обет безбрачия. Но Джебцумна Чиндамани не монахиня. И не давала соответствующих клятв. Это обычная условность — то, что воплощающая Тару не должна выходить замуж.
— Но я не...
— Бог? И она не богиня. Не совсем богиня. Я думаю, что она уже пыталась вам это объяснить, но безуспешно. Я не уверен, что одобряю то, что она выбрала в любовники чужеземца. Возможно, это не слишком разумно. Но в ней живет богиня Тара. А вы — сын Дорже Ламы. Я не могу осуждать ее. Если она выбрала вас, то, значит, Тара выбрала вас.
Кристофер начал задумываться, был ли у него вообще выбор. Он никогда еще так сильно не ощущал себя марионеткой. И он точно знал, чьи руки держат нити.
— Возвращайтесь к ней, — сказал настоятель, — и скажите, что я желаю снова говорить с ней. Не просите, чтобы она рассказала вам о содержании наших бесед — есть вещи, которые вам лучше не знать. Пусть это вас не возмущает. У вас важная задача. Вы были выбраны для того, чтобы выполнить ее, и теперь вам надо оправдать доверие.
Глава 43
В их последнюю ночь в Гхаролинге она пришла в его комнату в китайском платье из белого шелка и расшитых туфельках из индийской парчи. Она принесла чай, и пирожки из ячменной муки, и фиолетовые благовония, которые пахли медом, и мускусом, и датскими розами. Они сидели и пили чай из крошечных чашечек, а над их головами плыли кольца дыма, наполняя их ноздри тяжелым, опьяняющим запахом. Запах напомнил ему детство: посещение церкви в церковные праздники, весенние вечера, сладко пахнущие благочестием, белые руки священника, превращающие хлеб в плоть, а вино — в кровь.
Но здесь не было ни священника, ни алтаря, ни отрицающего жизнь бога, и они не могли встать между ним и его чувствами. Он наслаждался ее волосами, глазами и губами, тем простым чудом, что она здесь. Он начал нуждаться в ней, и стал задумываться о том, как жил до встречи с ней.
— А там, откуда ты пришел, Ка-рис, мужчины любят женщин? — поинтересовалась она.
Он улыбнулся.
— Конечно. А женщины любят мужчин.
— И они вступают в брак?
— Да.
— С человеком, которого любят?
Он покачал головой.
— Нет, не всегда. Наверное, очень редко. Они вступают в брак ради денег, ради земли, ради того, чтобы угодить родителям.
— А женщина может иметь несколько мужей?
Он рассмеялся.
— Нет. Одного вполне достаточно.
— На Тибете женщина может выйти замуж сразу за нескольких братьев. Когда старший брат отсутствует, она спит со следующим. Она никогда не бывает одинокой.
— А если ей не нравятся ее мужья?
Она пожала плечами.
— Ей может нравиться один из них. А если английской женщине не нравится ее муж? Она может выбрать другого?
— Иногда. Если она богата.
— А если она бедна?
— Тогда ей придется остаться с ним.
— Даже если он бьет ее?
Он кивнул:
— Даже если он бьет ее.
Она задумалась.
— Мне кажется, что, возможно, твои люди очень несчастны.
— Да, — согласился он. — Иногда мне тоже так кажется.
Чиндамани вздохнула.
— Я не понимаю, почему такая простая вещь должна приносить столько несчастья. — Она сделала паузу. — Ты счастлив со мной? Ты счастлив, когда лежишь со мной?
Он кивнул. Она была красива.
— Как же я могу быть несчастлив? Ничего другого мне не надо.
— Но если я перестану доставлять тебе удовольствие?
— Ты никогда не перестанешь доставлять мне удовольствие.
— Никогда — это очень долгий срок.
— Тем не менее.
Она сидела и смотрела на него, прикусив маленькими белыми зубами нижнюю губу, дыша ароматным воздухом.
— Мое тело доставляет тебе удовольствие? — спросила она. — До тебя я никогда не спала с мужчиной. И все, связанное с тобой, я нахожу прекрасным. Но ты знал других женщин. Мое тело доставляет тебе удовольствие в постели?
— Да — ответил он. — Огромное удовольствие.
Она встала и расстегнула белое платье, и оно упало к ее ногам. Она осталась обнаженной. Ее прикрывали только кольца ароматизированного дыма. Он впервые видел ее обнаженной: когда они предавались любви во время путешествия, это происходило в темноте неосвещенной палатки.
— Это доставляет тебе удовольствие? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Да.
* * *
Потом она стала грустной и отдаленной. Она стала даже серьезной, какой бывала после разговоров с настоятелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116