Уинтерпоул последовал его примеру. Яростные крики были уже близко. Прогремел выстрел, и они услышали свист пули.
— Быстрее! — крикнул Кристофер.
Внезапно из темноты появилась фигура, размахивающая саблей и выкрикивающая что-то бессвязное. Уинтерпоул обернулся, выхватил револьвер и выстрелил. Человек громко поперхнулся и рухнул на землю.
— Продолжай! — крикнул Кристофер.
Все лошади уже были отвязаны.
— Пора! — прокричал Уинтерпоул.
Но солдаты Резухина уже были рядом. Из темноты началась беспорядочная стрельба, и пули пролетали со свистом прямо над их головами.
Они сели на лошадей. Уинтерпоул поднял револьвер и четыре раза выстрелил поверх голов оставшихся лошадей. В ответ раздалось испуганное ржание и храп, а потом лошади рванулись с места. Их кони понеслись вместе с остальными, и оглушительный стук копыт перекрыл все другие звуки. Позади слышались неразборчивые крики и громкая стрельба. Кто-то начал стрелять по ним с фланга.
— Пригните головы! — крикнул Уинтерпоул.
Но они уже летели вперед, вцепившись отчаянно в гривы коней, чувствуя, как проносится мимо темнота, оглушенная стуком копыт и испуганным храпом.
Постепенно лошади без всадников вырвались вперед, а их кони так же постепенно замедлили бег, как только их оставила паника.
— Все здесь? — крикнул Кристофер, как только лошади перешли на легкий галоп. — Чиндамани! С тобой все в порядке?
Когда она отозвалась, он почувствовал, что она напугана, но старается держать себя в руках.
— Я здесь, Ка-рис То-фе. Со мной все в порядке, не волнуйся.
Он подъехал к ней.
— Подожди! — крикнул он Уинтерпоулу. — Я хочу пересадить Чиндамани на свою лошадь.
После того, что случилось, он хотел быть рядом с ней.
Они остановились, и он помог ей взобраться на свою лошадь, посадив ее перед собой. Ее лошадь поскакала сзади — ее поводья Кристофер держал в руке.
— Уинтерпоул! Как ты там? — крикнул он, как только они снова тронулись.
Уинтерпоул был в порядке. Он выполнил свою часть задачи. Необходимости извиняться за что-либо не было: они были квиты.
Они ехали не спеша. В темноте, без коней, люди Резухина никак не могли их догнать. Но Кристоферу хотелось, чтобы стало светлее, чтобы вышла луна, пусть и ненадолго. Небо было затянуто облаками, через которые не мог пробиться даже самый слабый свет. Они не представляли, куда направляются, и не могли представить, сколько уже проехали. Казалось, что время замедлило свой ход и ночь тянется бесконечно. Только лошади были ко всему безразличны.
Время от времени они по очереди засыпали, но быстро просыпались, разбуженные каким-нибудь криком из темноты или сменой ритма езды.
Чиндамани долго не могла успокоиться. Кристофер придерживал ее за талию молча, чувствуя, что она не хочет разговаривать. Возможно, она никогда не станет говорить о том, что случилось этой ночью, но он хотел, чтобы она знала, что если она передумает, он всегда будет готов выслушать ее и утешить. Несколько раз он ощущал, как по телу ее пробегала дрожь — не от холода, хотя ночь была очень холодной, а от воспоминаний о пережитом.
Незадолго до рассвета он ощутил, что она расслабилась, и понял, что она наконец заснула. Сам он тоже жутко устал, но боролся со сном, чтобы поддерживать ее, — обоим спать было нельзя. Кони перешли на шаг.
Восход оказался великолепным и унылым одновременно. На краю горизонта, прямо над ними, бледный слабый свет внезапно окрасился в красно-золотые цвета, но тут же был лениво проглочен тусклыми стаями рваных облаков. Это был не тот рассвет, который приносит с собой предзнаменования. Он не обещал ни мира, ни войны, но нечто среднее и куда более гротескное.
С рассветом стало возможным разобрать, где они находятся: кругом лежала голая степь, лишенная какой-либо примечательности и признаков жизни. Казалось, что степь эта безгранична и не имеет ни начала, ни конца. Они растянулись в цепочку — впереди ехал Уинтерпоул, за ним Кристофер с Чиндамани, а за ними плелась третья лошадь.
Кристофер изо всех сил крикнул Уинтерпоулу, чтобы тот остановился. Пора было сделать нормальный привал. Сначала Уинтерпоул не отреагировал, а затем устало поднял руку, показывая, что услышал Кристофера, натянул поводья и неуклюже сполз на землю. Он ждал их, скрестив руки на груди, расслабленный и невозмутимый: все случившееся с ними никак не сказалось на нем. Они не спеша подъехали к нему, и когда оказались рядом, Кристофер даже не нашелся, что сказать ему. Он спешился и помог Чиндамани сойти на землю. Она зевнула и крепко прижалась к нему, поеживаясь на холодном ветру.
— Где мы? — спросила она.
— Я не знаю, — признался Кристофер. Он повернулся к Уинтерпоулу и заговорил с ним по-английски: — Ты знаешь, где мы находимся?
Уинтерпоул улыбнулся.
— На самом деле, знаю, — ответил он. — Вчера ночью, до того, как все началось, я подслушал их разговоры. И примерно представлял, куда мы направляемся.
Он повернулся и показал на горы.
— Ты видишь эти горы перед нами?
Кристофер кивнул.
— Это хребет Богдо-Ула. Урга находится по ту сторону хребта.
Глава 53
— Я устал...
Они шли уже несколько дней, но Замятин, похоже, не собирался снижать темп. Самдап начал задумываться, человек ли он вообще.
— Может, хочешь еще шоколадку? — спросил бурят, протягивая мальчику большую коробку, обвязанную ленточками. Только Богу было известно, у кого и как он ее приобрел, но она появилась у него как-то вечером в Улиассутае и была сильным искушением для ребенка, который даже толком не знал вкус сахара. На коробке было написано «Дебо и Галле», и она явно начала свою жизнь в этом маленьком магазинчике на улице Сен-Пере, откуда отправилась в путешествие в Санкт-Петербург — еще в те далекие дни, когда в России спокойно существовали и царь, и шоколад. Каким окольным путем коробка, давно утратившая первоначальный вид, попала в степи Восточной Монголии и как, в конце концов, попала в руки проповедника равенства Замятина, который теперь использовал ее как приношение своему маленькому божественному принцу, понять было невозможно.
Самдап покачал головой и молча пошел дальше. Он знал, что шоколад не снимет усталость. Он не капризничал. Он действительно устал, и для того, чтобы укрепить его дух и тело и подготовить их к тяготам предстоящего дня, ему требовалось нечто большее, чем помятая шоколадка. Он возненавидел Замятина первобытной, безжалостной ненавистью и мечтал избавиться от него. Однако со временем они начали зависеть друг от друга, и Самдапу становилось не очень уютно при мысли о возможном расставании.
Замятин немного замедлил шаг и поравнялся с пони, на котором ехал Уильям. Они с Самдапом решили, что, коль скоро он находится в таком плохом состоянии, то именно он должен ехать на их единственном пони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116