когда это происходит, усиливается насыщение крови кислородом и падает давление углекислого газа в легких. Результатом является гипоксия, недостаток кислорода, что может привести к серьезным и даже роковым последствиям, если организм не в состоянии перестроиться. В дальнейшем им предстояло взойти на высоту около шести тысяч метров. Если Кристофер сталкивался бы с такой ситуацией ранее, он бы быстро акклиматизировался. Но он сам признал, что до этого никогда не проходил через перевалы в такую погоду.
— Мне не нужна акклиматизация. Я прекрасно себя чувствую, — настаивал он.
— Пожалуйста, сахиб, не надо спорить. Пока все было легко. Дальше будет трудно. Дайте своему телу время, чтобы оно приспособилось.
— Черт побери, у меня есть опыт, Лхатен. Я взял тебя с собой не для того, чтобы ты давал мне советы. Просто покажи мне, как добраться до перевалов. А там можешь поворачивать назад и счастливого тебе пути.
Лхатен ничего не сказал. Раздражительность часто была первым признаком высотной болезни.
— Я уже сказал, что дойду с вами до перевалов, — сказал он наконец. — Если хотите, я проведу вас через них. Один вы далеко не уйдете.
— Со мной все будет нормально. Не надо изображать из себя мою мать.
— Вы не можете подождать всего один день, сахиб? Пока погода не улучшится.
Чуть раньше снег прекратился, но повсюду были глубокие сугробы — и впереди, и позади них.
— Нет. Нам надо выходить прямо сейчас. Если снова пойдет снег, мы, возможно, вообще не сможем пробраться сквозь заносы. А может, ты этого и хочешь. Наверное, поэтому ты и молился, — чтобы выпало достаточно снега, чтобы закрылись перевалы?
— Нет, сахиб. Я просил госпожу Тару, чтобы она дала нам свое покровительство. И хорошую погоду.
Произнося это, он следил, как за горами собираются черные облака. Если бы он был здесь один, он бы повернул обратно еще два дня назад. Так поступил бы и любой из его родственников и друзей. Но Кристофер был упрям, как и все иностранцы. У него отсутствовало чувство опасности. Что бы ни произошло, он будет пытаться идти вперед, даже если это будет глупым риском. А это значит, что кто-то должен быть рядом, чтобы вытащить его из беды, когда он в нее попадет. Лхатен вздохнул. Насчет того, что этот «кто-то» был он, двух мнений быть не могло.
* * *
Они вышли чуть позднее десяти часов утра; Кристофер шел впереди, мрачный, раздраженный снежными заносами, которые затрудняли путь. Ему приходилось собственным телом с усилием прокладывать себе дорогу сквозь плотно утрамбованные сугробы, которые местами достигали около полутора метров в высоту. Лхатен следовал за ним, неся значительную часть поклажи Кристофера плюс собственный груз. По обеим сторонам узкой долины высились отвесные скалы, затруднявшие обзор. Через них пути не было. Идти можно было только вперед и вверх.
Весь этот день и весь следующий день они с трудом пробирались сквозь снег, пока не вышли на почти незаснеженный участок плоскогорья. Погода не менялась, но чем выше они поднимались, тем становилось холоднее. На открытой местности перед перевалами на них налетели резкие порывы ветра, которые, подобно вампирам, присасывались к их губам, срывая с них дыхание и леденя кровь. Лхатен с беспокойством следил за Кристофером, ища признаки высотной болезни. Где-то в середине второй ночи ураганный ветер поднял их легкую палатку и унес в темноту. К опасностям высотной болезни прибавился риск обморожения — впереди их ждали ледяные ночи.
— Если мы пойдем дальше, — прошептал в темноте Лхатен, — будет становиться все хуже и хуже. Ветры станут сильнее, достаточно сильными, чтобы сорвать мясо с костей. И снова может пойти снег. Более сильный, чем прежде. Может начаться пурга. Никто не может выжить в таких условиях, сахиб. Никто.
Но Кристофер не слышал его. Он чувствовал себя одержимым, он влюбился в лед и снег. Он чувствовал, как учащается дыхание, по мере того как воздух становится все более разреженным и кровь пытается набрать потерянный кислород.
Лхатен слышал в темноте его учащенное дыхание, но ничего не говорил. Он решил, что будет лучше, если Кристофера остановит высота, и она же погонит его назад, вниз, и он пойдет послушно, как овечка.
На следующий день они дошли до ледника Чумиомо. Оттуда узкий боковой проход мог вывести их к первому перевалу. Подъем был крутым, и Кристоферу несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть. При ходьбе он опирался на альпеншток. Дыхание его становилось все более затрудненным, и Лхатен задумался, сколько пройдет времени, прежде чем изнеможение не вынудит его сдаться и повернуть назад.
Они прошли примерно половину ущелья, когда на них обрушилась лавина. Раздался низкий, все нарастающий гул, словно из черного туннеля несся на них скорый поезд. Лхатен сразу узнал этот звук. Он в ужасе оглянулся по сторонам, зная, что они заперты в ущелье. Он сразу увидел ее — гору снега, камней и мелкой белой пыли, несущуюся с головокружительной скоростью по находящемуся слева от них отвесному склону. Казалось, что зашатался весь мир, в ушах стоял грохот и стук, а многотонная масса с ревом неслась в их направлении.
Застыв на месте, они следили за ее приближением: в воздухе подрыгивали снежинки, ловили свет, танцевали и кувыркались, падая вниз. Это была сама красота, совсем не тяжелая, даже невесомая: изысканная, белая и загадочная, сотканная из воздуха и воды, тонкая, как облако или туман... и смертоносная, как пласт кованой стали.
Лхатен очнулся первым и схватил Кристофера за руку.
— Бежим! — крикнул он, но его голос утонул в доносящемся сверху реве.
Кристофер словно впал в транс. Его ноги налились свинцом, и у него не было сил сдвинуться с места.
— Нам надо бежать, сахиб! — снова закричал мальчик, но гром унес его слова, словно перышки.
Он снова потянул Кристофера за руку. Кристофер последовал за Лхатеном словно во сне, словно человек, тащущийся сквозь засасывающее его болото. Первые глыбы снега обрушились в ущелье как гигантские снежки. Будто игра не на жизнь, а на смерть. Кристофера охватил страх, и он почувствовал прилив сил. Он побежал следом за Лхатеном по узкой тропинке. Было ощущение, словно он пытается бежать изо всех сил по склону горы.
Камень ударил его по руке, другой, более крупный, порезал ему ногу. Все впереди него стало белым. Лхатен исчез в облаке кружащегося снега.
Кристофер продолжал бежать, чувствуя, как разрываются легкие, отчаянно пытаясь сделать глоток воздуха. Сердце стучало так сильно, что ему показалось, что оно вот-вот остановится. Он споткнулся, но вновь обрел равновесие и, пошатываясь, побрел дальше, хотя ему показалось, что он бежит. Мир сузился до рева, стоявшего в ушах, и красной пелены, застилавшей глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Мне не нужна акклиматизация. Я прекрасно себя чувствую, — настаивал он.
— Пожалуйста, сахиб, не надо спорить. Пока все было легко. Дальше будет трудно. Дайте своему телу время, чтобы оно приспособилось.
— Черт побери, у меня есть опыт, Лхатен. Я взял тебя с собой не для того, чтобы ты давал мне советы. Просто покажи мне, как добраться до перевалов. А там можешь поворачивать назад и счастливого тебе пути.
Лхатен ничего не сказал. Раздражительность часто была первым признаком высотной болезни.
— Я уже сказал, что дойду с вами до перевалов, — сказал он наконец. — Если хотите, я проведу вас через них. Один вы далеко не уйдете.
— Со мной все будет нормально. Не надо изображать из себя мою мать.
— Вы не можете подождать всего один день, сахиб? Пока погода не улучшится.
Чуть раньше снег прекратился, но повсюду были глубокие сугробы — и впереди, и позади них.
— Нет. Нам надо выходить прямо сейчас. Если снова пойдет снег, мы, возможно, вообще не сможем пробраться сквозь заносы. А может, ты этого и хочешь. Наверное, поэтому ты и молился, — чтобы выпало достаточно снега, чтобы закрылись перевалы?
— Нет, сахиб. Я просил госпожу Тару, чтобы она дала нам свое покровительство. И хорошую погоду.
Произнося это, он следил, как за горами собираются черные облака. Если бы он был здесь один, он бы повернул обратно еще два дня назад. Так поступил бы и любой из его родственников и друзей. Но Кристофер был упрям, как и все иностранцы. У него отсутствовало чувство опасности. Что бы ни произошло, он будет пытаться идти вперед, даже если это будет глупым риском. А это значит, что кто-то должен быть рядом, чтобы вытащить его из беды, когда он в нее попадет. Лхатен вздохнул. Насчет того, что этот «кто-то» был он, двух мнений быть не могло.
* * *
Они вышли чуть позднее десяти часов утра; Кристофер шел впереди, мрачный, раздраженный снежными заносами, которые затрудняли путь. Ему приходилось собственным телом с усилием прокладывать себе дорогу сквозь плотно утрамбованные сугробы, которые местами достигали около полутора метров в высоту. Лхатен следовал за ним, неся значительную часть поклажи Кристофера плюс собственный груз. По обеим сторонам узкой долины высились отвесные скалы, затруднявшие обзор. Через них пути не было. Идти можно было только вперед и вверх.
Весь этот день и весь следующий день они с трудом пробирались сквозь снег, пока не вышли на почти незаснеженный участок плоскогорья. Погода не менялась, но чем выше они поднимались, тем становилось холоднее. На открытой местности перед перевалами на них налетели резкие порывы ветра, которые, подобно вампирам, присасывались к их губам, срывая с них дыхание и леденя кровь. Лхатен с беспокойством следил за Кристофером, ища признаки высотной болезни. Где-то в середине второй ночи ураганный ветер поднял их легкую палатку и унес в темноту. К опасностям высотной болезни прибавился риск обморожения — впереди их ждали ледяные ночи.
— Если мы пойдем дальше, — прошептал в темноте Лхатен, — будет становиться все хуже и хуже. Ветры станут сильнее, достаточно сильными, чтобы сорвать мясо с костей. И снова может пойти снег. Более сильный, чем прежде. Может начаться пурга. Никто не может выжить в таких условиях, сахиб. Никто.
Но Кристофер не слышал его. Он чувствовал себя одержимым, он влюбился в лед и снег. Он чувствовал, как учащается дыхание, по мере того как воздух становится все более разреженным и кровь пытается набрать потерянный кислород.
Лхатен слышал в темноте его учащенное дыхание, но ничего не говорил. Он решил, что будет лучше, если Кристофера остановит высота, и она же погонит его назад, вниз, и он пойдет послушно, как овечка.
На следующий день они дошли до ледника Чумиомо. Оттуда узкий боковой проход мог вывести их к первому перевалу. Подъем был крутым, и Кристоферу несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть. При ходьбе он опирался на альпеншток. Дыхание его становилось все более затрудненным, и Лхатен задумался, сколько пройдет времени, прежде чем изнеможение не вынудит его сдаться и повернуть назад.
Они прошли примерно половину ущелья, когда на них обрушилась лавина. Раздался низкий, все нарастающий гул, словно из черного туннеля несся на них скорый поезд. Лхатен сразу узнал этот звук. Он в ужасе оглянулся по сторонам, зная, что они заперты в ущелье. Он сразу увидел ее — гору снега, камней и мелкой белой пыли, несущуюся с головокружительной скоростью по находящемуся слева от них отвесному склону. Казалось, что зашатался весь мир, в ушах стоял грохот и стук, а многотонная масса с ревом неслась в их направлении.
Застыв на месте, они следили за ее приближением: в воздухе подрыгивали снежинки, ловили свет, танцевали и кувыркались, падая вниз. Это была сама красота, совсем не тяжелая, даже невесомая: изысканная, белая и загадочная, сотканная из воздуха и воды, тонкая, как облако или туман... и смертоносная, как пласт кованой стали.
Лхатен очнулся первым и схватил Кристофера за руку.
— Бежим! — крикнул он, но его голос утонул в доносящемся сверху реве.
Кристофер словно впал в транс. Его ноги налились свинцом, и у него не было сил сдвинуться с места.
— Нам надо бежать, сахиб! — снова закричал мальчик, но гром унес его слова, словно перышки.
Он снова потянул Кристофера за руку. Кристофер последовал за Лхатеном словно во сне, словно человек, тащущийся сквозь засасывающее его болото. Первые глыбы снега обрушились в ущелье как гигантские снежки. Будто игра не на жизнь, а на смерть. Кристофера охватил страх, и он почувствовал прилив сил. Он побежал следом за Лхатеном по узкой тропинке. Было ощущение, словно он пытается бежать изо всех сил по склону горы.
Камень ударил его по руке, другой, более крупный, порезал ему ногу. Все впереди него стало белым. Лхатен исчез в облаке кружащегося снега.
Кристофер продолжал бежать, чувствуя, как разрываются легкие, отчаянно пытаясь сделать глоток воздуха. Сердце стучало так сильно, что ему показалось, что оно вот-вот остановится. Он споткнулся, но вновь обрел равновесие и, пошатываясь, побрел дальше, хотя ему показалось, что он бежит. Мир сузился до рева, стоявшего в ушах, и красной пелены, застилавшей глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116