- Я... я не могу...
- Бери, - приказала женщина в хитоне с неожиданной нетерпеливой
резкостью, - Бери же, бери! И перестань ныть. Ради всех богов, которые
когда-то существовали и будут существовать, {прекрати свое жалкое
овечье блеяние}!
Рози вытянула дрожащую руку и взяла золотой браслет. Хотя до
этого украшение находилось на теле женщины, металл оставался холодным.
"Если она прикажет мне надеть его, я не знаю, что сделаю.", - подумала
Рози, но Мареновая Роза не предложила ей надеть украшение. Вместо
этого она указала пальцем на оливковое дерево. Мольберт исчез, и
картина - как и та, что висела на стене ее комнаты - выросла до
огромных размеров. К тому же она изменилась. Это была все та же ее
комната на Трентон-стрит, но теперь Рози не увидела на ней женщины,
повернувшейся лицом к двери. Комната погрузилась в темноту. Лишь прядь
светлых волос и голое плечо позволяли заключить, что кто-то спит на
кровати, укрывшись одеялом.
"Это я, - удивилась Рози. - Я сплю и вижу этот самый сон".
- Иди, - велела Мареновая Роза и слегка подтолкнула ее в затылок,
Рози сделала шаг к картине, прежде всего потому, что хотела избавиться
даже от самого легкого прикосновения холодной и жуткой руки.
Остановившись, она услышала - очень слабый - шум автомобильного
движения. В высокой траве у ее ног прыгали сверчки. - Иди, маленькая
Рози Настоящая! Спасибо тебе за то, что спасла моего ребенка.
- {Нашего} ребенка, - поправила ее Рози, и на мгновение
похолодела от страха. Только безумец мог противоречить этой потерявшей
рассудок женщине.
Но в голосе Мареновой Розы в мареновом хитоне почувствовалась
скорее усмешка, чем гнев:
- Да, да, {нашего} ребенка, если тебе так хочется. Теперь
отправляйся. Помни то, что должна помнить, забудь то, что нужно
забыть. Береги себя, когда выйдешь из круга моей защиты.
"Как же, - сказала себе Рози. - Я не вернусь сюда, желая вымолить
у тебя исполнение очередного желания, в этом можешь не сомневаться. С
таким же успехом можно нанять в садовники Ади Амина или попросить
Адольфа Гитлера..."
Ход мысли прервался, когда она увидела, как женщина на картине
зашевелилась в кровати, натягивая одеяло на голое плечо. Это уже {не}
картина, а нечто большее. Окно.
- Иди, - мягко приказала ей женщина в длинном красном одеянии. -
Ты справилась с заданием. Уходи скорее, пока она не передумала; не то
у нее изменится настроение.
Рози шагнула к картине, и Мареновая Роза опять заговорила у нее
за спиной, но теперь ее голос прозвучал не чувственно и сладостно, а
громко, хрипло и убийственно:
- {И помни: я плачу}!}
Ресницы Рози дрогнули от неожиданного крика, и она бросилась
вперед, уверенная, что свихнувшаяся женщина в мареновом хитоне забыла
об услуге, которую оказала ей Рози, и вознамерилась убить ее на месте.
Она споткнулась обо что-то (нижний край картины, может быть?) и
поняла, что падает. Ей хватило времени, чтобы почувствовать, как она
переворачивается, словно цирковой барабан жонглера, после чего
осталось только ощущение мчащейся мимо ее глаз и ушей темноты. Во тьме
она расслышала невнятный зловещий звук, отдаленный, но быстро
приближающийся. Возможно, это грохот поездов в тоннелях под Большим
центральным вокзалом в Нью-Йорке, может, то были раскаты удаляющегося
грома или же ее слуха достиг топот копыт быка Эриниса. слепо
мечущегося по коридорам лабиринта с низко пригнутой к земле головой,
готового поднять на рога похитительницу.
Затем в течение некоторого времени Рози ничего не ощущала.
11
Сон ее, глубокий, бесчувственный и ничем не нарушаемый, похожий
на пребывание эмбриона в оболочке с плацентой, продолжался до семи
часов утра. Затем Биг-Бен рядом с кроватью вырвал ее из объятий Морфея
своим безжалостным звоном. Рози резко села на кровати, царапая воздух
руками, словно когтями, и выкрикивая слова, которые сама не понимала,
- слова из сна, уже забытого:
- Не заставляй меня смотреть на тебя! Не заставляй меня смотреть
на тебя! Не заставляй меня смотреть! Не заставляй!
Затем она увидела стены кремового цвета, диванчик с претензией на
солидность, на котором поместилась бы только парочка влюбленных, тесно
прижавшихся друг к другу, свет, падающий из окна, и с помощью этих
примет зацепилась за реальность, в которой так нуждалась. В кого бы
она ни превращалась во сне, куда бы ни заносила ее фантазия, сейчас
она не кто иная, как Рози Макклендон, одинокая женщина, зарабатывающая
на жизнь читкой художественных книг в студии звукозаписи. Она очень
долго прожила с плохим мужем, но потом оставила его и повстречала
хорошего человека. Она живет в комнате дома восемьсот девяносто семь
по Трентон-стрит: второй этаж, в конце коридора, прекрасный вид из
окна на Брайант-парк. Ах да, еще кое-что. Она женщина, которая больше
никогда в жизни и пальцем не дотронется до запеченной в тесте горячей
сосиски в фут длиной; особенно с кислой капустой. По всей видимости,
сосиски с кислой капустой не находят общего языка с ее желудком. Она
не могла вспомнить, что ей приснилось,
{(помни то, что должна помнить, забудь то, что нужно забыть)}
однако знала, с чего все началось: с того, что она прошла сквозь
проклятую картину, как Алиса через зеркало.
Рози еще немного посидела на кровати, как можно плотнее
заворачиваясь в свой мир Рози Настоящей, затем протянула руку к
неугомонному будильнику, но промахнулась и свалила его на пол. Он
упал, продолжая издавать возбужденный бессмысленный сигнал.
- Найми себе в помощники калеку, за ним интересно наблюдать, -
пробормотала она.
Она свесилась с кровати, нащупывая трезвонящий на полу будильник,
в который раз очарованная собственными новыми светлыми волосами, -
чудесными прядями золотистого цвета, такими непохожими на мышиные
волосы прежней Роуз Дэниелс. Найдя будильник, она нажала большим
пальцем на рычаг, выключающий сигнал, и вдруг замерла, ибо ее сознание
зарегистрировало странный факт. Правая грудь почему-то оказалась
обнаженной.
Выключив будильник, она выпрямилась, не выпуская его из левой
руки. Откинула одеяло. Нижняя часть тела оказалась такой же голой, как
и верхняя.
- Эй, куда подевалась моя ночная рубашка? - спросила она в пустой
комнате, еще никогда Рози не чувствовала себя в столь дурацкой
ситуации... впрочем, ничего удивительного: она не привыкла вечером
ложиться спать в рубашке, а просыпаться утром нагишом. Даже
четырнадцать лет с Норманом не подготовили ее к таким чудесам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168