Закрывая руками окровавленные глаза, выкрикивая что-то нечленораздельное, Хулио сразу сбил на землю несколько человек. Молодая индеанка упала на Пенни, еще не поднявшегося, и опрокинула его спиной на мостовую — оттолкнув ее и отчаянно пытаясь переползти еще через кого-то, он увидел, как Дядя Сэм перерезал горло кричащей от страха Флер Очоа и скрылся в толпе.
Пенни ужасно не хотелось верить, что все это происходит в действительности. Однако верить приходилось. Его тошнило, вот-вот вырвет. И еще он чувствовал себя ужасно усталым. Ах как его подставили. Из-за Томаса оступился… подбегая к упавшей Флер Очоа, он вспомнил, что Ники предупреждал его: мальчик может стать проблемой. А Пенни ведь клялся себе не допускать ничего подобного. Так вот, допустил. Бывали у Пенни такие проколы раньше? Никогда, никогда, никогда.
Пако. Почти такой же крупный как Хулио. Его тоже вывели из дела. Он лежал лицом вниз рядом с Флер Очоа, кровь струилась из-под головы. Человек, сделавший это, казался каким-то нереальным. Нереальным до ужаса. У кого может быть такая убийственная сноровка?
Пенни переступил через тело Пако — толпа отшатнулась — и склонился к Флер Очоа. «Браунинг», который он сжимал в руке, был совершенно бесполезен, разве что себя убить. Кровь Флер была яркой, очень яркой, значит, вытекала из артерий. Убийца хорошо знал, где резать. Не любитель. Флер Очоа моргнула два раза, тело ее содрогнулось, будто от холода. Через несколько мгновений она была мертва.
Молчание. Если не считать звуков карнавала и музыки, доносящихся с другого конца пасео. И криков чаек, круживших над рыбачьей лодкой в гавани. Прижавшись спинами к витринам магазинов и фонтанам, люди смотрели, как он касается волос Флер Очоа. Смотрели, как он смаргивает слезы. Они услышали резкие крики и топот бегущих ног — кто-то приближался. Пенни не слышал ничего. Он не видел троих солдат в форме, которые протолкались сквозь толпу и направили на него автоматы. Они приказали ему бросить пистолет, иначе будут стрелять. Недалеко ослепленный Хулио полз к двери роскошного мужского магазина и кричал:
— Я слепой. Матерь Божия, верните мне мои глаза. Умоляю, верните мои глаза.
* * *
Напряженный, с чувством смутного беспокойства Ники Макс вышел на закате из исповедальни церкви Санто Доминго. На нем были темные очки, сутана священника с римским воротником, в одной руке он нес маленький чемоданчик. Он сбрил усы и отрезал хвостик на голове. Приостановившись, Ники оглядел пустую церковь. Рука под сутаной сжимала рукоятку «Марка» 22 калибра с глушителем.
Он постоял, пока глаза не привыкли к темноте. Пока не удостоверился, что за ним не следят. Затем пошел по боковому проходу, под старинной, столетней давности потолочной росписью — суд над Христом и распятие — мимо стеклянных окон, позолоченных закатным солнцем. Повернув налево, вошел в часовню, освещенную лишь несколькими высокими белыми свечами по обе стороны деревянного алтаря. Вдохнул запах ладана — Эдди П. говорил ему, что свечи жгут в честь Кортеса, чья бедренная кость якобы находится в миниатюрном стеклянном гробике под алтарем. В этой церкви пятнадцать алтарей, сказал Эдди П… Ники Макс ответил тогда — удивительно, что в таких странах как эта, где люди грязные и умирают с голоду, церкви всегда чистые, ни пятнышка, ни пылинки. Вот что получается, если скрестишь мексиканца с испанцем.
В церкви Санто Доминго Ники Макс вдруг услышал скрип старинных петель. Открывалась передняя дверь. Он сделал глубокий вдох и встал чуть за дверью часовни, оставаясь в темноте и наклонившись налево, чтобы хорошо видеть центральный проход. Наготове.
Он увидел маленького старичка с тростью, который медленно шаркающей походкой шел по проходу, потом остановился, ухватившись за спинку скамьи. Старику потребовалось много времени, чтобы опуститься на одно колено, но он справился. Опустив голову, он перекрестился и что-то пробормотал. Затем поднялся, держась за спинку, и сел на ближайшее сиденье, стал смотреть на главный алтарь. Лишь еще один истинно верующий.
Ники повернулся спиной к старику, выпустил рукоятку «Марка» и потер затылок. Староват я становлюсь для этих дел, подумал он. Когда был моложе, весь этот поганый мир казался ему гладкой дорогой. Тогда энергия переполняла его, лилась через край. Но те дни давно ушли, мальчики и девочки. Он по всем кругам прошел уже не раз. Набрал большой пробег и животик. Потерял некоторое количество волос, зубов, а также иллюзий, и теперь иногда не спит по ночам, беспокоится, вдруг морщинки на мозгах уже появились. Н-да, жизнь заставляет его доказать себя еще раз. Доказать, что он умеет остаться живым. И спасти Эдди.
Он оглядел темную часовню — где бы сесть. И почувствовал, что он не один. В кровь хлынул адреналин, и вновь напомнил о себе живот, который беспокоил его уже несколько часов. Сильнее покатился пот. Все системы заработали с перегрузкой. Он поставил чемоданчик на каменный пол и опять сунул руку под сутану. Кто-то стоит слева от него, рядом с исповедальней. Ники Макс медленно вытащил свой «Марк».
— Успокойся, земляк, — проговорил мужской голос. — Ты ведь не станешь убивать друзей, их у тебя и так совсем мало. — Ники Макс шумно выдохнул, руку вытащил из-под сутаны и вытер о бедро.
Лайделл Колмс и еще двое мужчин вышли из черноты рядом с исповедальней.
— Ну и видок у тебя, — заметил Колмс, оказавшись в мягком свете свечей. — Собираешься спасать человечьи души?
Ники Макс помотал годовой.
— Украл одежку в церкви у зеленого рынка. Надо было что-то делать. Меня разыскивают, как и всех наемников, включая вас, ребята.
— Мне можешь не рассказывать, — фыркнул Лайделл Колмс. — Все уже попрятались в щели. Сейчас немодно быть каким-нибудь военным из-за границы.
— Вы, ребята, уверены, что за вами никто не шел?
Лайделл Колмс опять фыркнул.
— Мы же не совсем девочки. Никто за нами не шел. Мы проверили. Наши задницы тоже в опасности, ты забыл?
Ники Макс окинул взглядом других двух. Одного звали Юрген Падерборн — немец лет сорока, мускулистый и краснолицый, седеющий блондин с большим чуть кривым носом. Второй — Эмил Осмонд, американец лет тридцати из Айдахо, крупный бородатый мужчина с низким лбом и одним стеклянным глазом.
Ники Макс подумал: как же я могу спасти Эдди, если нас всего четверо? О спасительной операции он говорил только с Лайделлом Колмсом, и даже у него идея не вызвала энтузиазма. Лайделл сказал, что подумает и, может быть, найдет еще кого-нибудь. Ники Макс попросил заранее этим людям ничего не говорить, просто пригласить на встречу с ним, а он все объяснит сам.
Эдди с его высокими требованиями. Он бы никак не отнес Лайделла, Падерборна и Эмила Осмонда к лучшему материалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Пенни ужасно не хотелось верить, что все это происходит в действительности. Однако верить приходилось. Его тошнило, вот-вот вырвет. И еще он чувствовал себя ужасно усталым. Ах как его подставили. Из-за Томаса оступился… подбегая к упавшей Флер Очоа, он вспомнил, что Ники предупреждал его: мальчик может стать проблемой. А Пенни ведь клялся себе не допускать ничего подобного. Так вот, допустил. Бывали у Пенни такие проколы раньше? Никогда, никогда, никогда.
Пако. Почти такой же крупный как Хулио. Его тоже вывели из дела. Он лежал лицом вниз рядом с Флер Очоа, кровь струилась из-под головы. Человек, сделавший это, казался каким-то нереальным. Нереальным до ужаса. У кого может быть такая убийственная сноровка?
Пенни переступил через тело Пако — толпа отшатнулась — и склонился к Флер Очоа. «Браунинг», который он сжимал в руке, был совершенно бесполезен, разве что себя убить. Кровь Флер была яркой, очень яркой, значит, вытекала из артерий. Убийца хорошо знал, где резать. Не любитель. Флер Очоа моргнула два раза, тело ее содрогнулось, будто от холода. Через несколько мгновений она была мертва.
Молчание. Если не считать звуков карнавала и музыки, доносящихся с другого конца пасео. И криков чаек, круживших над рыбачьей лодкой в гавани. Прижавшись спинами к витринам магазинов и фонтанам, люди смотрели, как он касается волос Флер Очоа. Смотрели, как он смаргивает слезы. Они услышали резкие крики и топот бегущих ног — кто-то приближался. Пенни не слышал ничего. Он не видел троих солдат в форме, которые протолкались сквозь толпу и направили на него автоматы. Они приказали ему бросить пистолет, иначе будут стрелять. Недалеко ослепленный Хулио полз к двери роскошного мужского магазина и кричал:
— Я слепой. Матерь Божия, верните мне мои глаза. Умоляю, верните мои глаза.
* * *
Напряженный, с чувством смутного беспокойства Ники Макс вышел на закате из исповедальни церкви Санто Доминго. На нем были темные очки, сутана священника с римским воротником, в одной руке он нес маленький чемоданчик. Он сбрил усы и отрезал хвостик на голове. Приостановившись, Ники оглядел пустую церковь. Рука под сутаной сжимала рукоятку «Марка» 22 калибра с глушителем.
Он постоял, пока глаза не привыкли к темноте. Пока не удостоверился, что за ним не следят. Затем пошел по боковому проходу, под старинной, столетней давности потолочной росписью — суд над Христом и распятие — мимо стеклянных окон, позолоченных закатным солнцем. Повернув налево, вошел в часовню, освещенную лишь несколькими высокими белыми свечами по обе стороны деревянного алтаря. Вдохнул запах ладана — Эдди П. говорил ему, что свечи жгут в честь Кортеса, чья бедренная кость якобы находится в миниатюрном стеклянном гробике под алтарем. В этой церкви пятнадцать алтарей, сказал Эдди П… Ники Макс ответил тогда — удивительно, что в таких странах как эта, где люди грязные и умирают с голоду, церкви всегда чистые, ни пятнышка, ни пылинки. Вот что получается, если скрестишь мексиканца с испанцем.
В церкви Санто Доминго Ники Макс вдруг услышал скрип старинных петель. Открывалась передняя дверь. Он сделал глубокий вдох и встал чуть за дверью часовни, оставаясь в темноте и наклонившись налево, чтобы хорошо видеть центральный проход. Наготове.
Он увидел маленького старичка с тростью, который медленно шаркающей походкой шел по проходу, потом остановился, ухватившись за спинку скамьи. Старику потребовалось много времени, чтобы опуститься на одно колено, но он справился. Опустив голову, он перекрестился и что-то пробормотал. Затем поднялся, держась за спинку, и сел на ближайшее сиденье, стал смотреть на главный алтарь. Лишь еще один истинно верующий.
Ники повернулся спиной к старику, выпустил рукоятку «Марка» и потер затылок. Староват я становлюсь для этих дел, подумал он. Когда был моложе, весь этот поганый мир казался ему гладкой дорогой. Тогда энергия переполняла его, лилась через край. Но те дни давно ушли, мальчики и девочки. Он по всем кругам прошел уже не раз. Набрал большой пробег и животик. Потерял некоторое количество волос, зубов, а также иллюзий, и теперь иногда не спит по ночам, беспокоится, вдруг морщинки на мозгах уже появились. Н-да, жизнь заставляет его доказать себя еще раз. Доказать, что он умеет остаться живым. И спасти Эдди.
Он оглядел темную часовню — где бы сесть. И почувствовал, что он не один. В кровь хлынул адреналин, и вновь напомнил о себе живот, который беспокоил его уже несколько часов. Сильнее покатился пот. Все системы заработали с перегрузкой. Он поставил чемоданчик на каменный пол и опять сунул руку под сутану. Кто-то стоит слева от него, рядом с исповедальней. Ники Макс медленно вытащил свой «Марк».
— Успокойся, земляк, — проговорил мужской голос. — Ты ведь не станешь убивать друзей, их у тебя и так совсем мало. — Ники Макс шумно выдохнул, руку вытащил из-под сутаны и вытер о бедро.
Лайделл Колмс и еще двое мужчин вышли из черноты рядом с исповедальней.
— Ну и видок у тебя, — заметил Колмс, оказавшись в мягком свете свечей. — Собираешься спасать человечьи души?
Ники Макс помотал годовой.
— Украл одежку в церкви у зеленого рынка. Надо было что-то делать. Меня разыскивают, как и всех наемников, включая вас, ребята.
— Мне можешь не рассказывать, — фыркнул Лайделл Колмс. — Все уже попрятались в щели. Сейчас немодно быть каким-нибудь военным из-за границы.
— Вы, ребята, уверены, что за вами никто не шел?
Лайделл Колмс опять фыркнул.
— Мы же не совсем девочки. Никто за нами не шел. Мы проверили. Наши задницы тоже в опасности, ты забыл?
Ники Макс окинул взглядом других двух. Одного звали Юрген Падерборн — немец лет сорока, мускулистый и краснолицый, седеющий блондин с большим чуть кривым носом. Второй — Эмил Осмонд, американец лет тридцати из Айдахо, крупный бородатый мужчина с низким лбом и одним стеклянным глазом.
Ники Макс подумал: как же я могу спасти Эдди, если нас всего четверо? О спасительной операции он говорил только с Лайделлом Колмсом, и даже у него идея не вызвала энтузиазма. Лайделл сказал, что подумает и, может быть, найдет еще кого-нибудь. Ники Макс попросил заранее этим людям ничего не говорить, просто пригласить на встречу с ним, а он все объяснит сам.
Эдди с его высокими требованиями. Он бы никак не отнес Лайделла, Падерборна и Эмила Осмонда к лучшему материалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135