Пора предупредить его, что предел опасно близок. Хоть и пьян, но кто он такой, чтобы обзывать Полтаву? Виктора трудно было вывести из себя. Но уж если это кому-то удавалось…
За Константином он пошел к кустам потому, что тоже хотел помочиться. Раздраженный, он забыл, что всегда прячет свой пенис, и так уж над ним успели посмеяться каратэки в разных додзе, никто ведь не знал, что пенис ему изуродовал отец, когда Полтава был еще совсем маленький.
Константин увидел, какой у Виктора пенис, и заржал. Закатился хохотом. Показывая пальцем, смеялся и смеялся, лицо его быстро багровело. Когда он откидывал голову назад, рот открывался, обнажая серебряные пломбы и очень розовый язык.
Смех и вопли Константина раскатывались по заснеженным кустам, будили в Полтаве скрытые болезненные воспоминания, ворошили прошлое: Виктор почувствовал, что с него довольно. Он крикнул Константину, чтобы заткнулся, но тот ответил — я пьян и мне плевать, понятно? Мне все равно. Заткнись, повторил Виктор. Константин прокричал в ответ: а пошел ты, ублюдок бесчленный — тогда Полтава бросился на него, плечом ударил в грудь и свалил на снег, потом прыгнул сверху, схватил обеими руками за голову и сломал шею Константину, майору КГБ.
* * *
Полтава, в гостиничной комнатке, стоял на газетах, расстеленных перед зеркалом в стенном шкафу, и смотрел на свой сморщенный пенис. Он поглаживал увядший член, один раз оглянулся через плечо на женские волосы, украшавшие кровать. Потом сунул руку в бумажный мешок, вытащил двухфунтовый пакет белой муки, раскрыл. Высоко поднял пакет и высыпал на себя муку — с головы она ринулась водопадами на лицо, плечи, грудь, ягодицы. Второй пакет из мешка он тоже высыпал на себя.
Жутковатая белая фигура смотрела на него из зеркала.
Белая. Цвет смерти. В смерти он когда-нибудь найдет покой. Смерть, его друг и утешитель. Смерть — не наказание, а дар. Дар его сексуальному голоду, ибо лишь при мысли о смерти мог он ощутить чувственное возбуждение.
Пенис его начал твердеть, дыхание углубилось. Он опять потянулся к мешку, вытащил дешевую одноразовую зажигалку, чувствуя уже непреодолимую сексуальную тягу, потом чиркнул колесиком зажигалки, раз, два, и когда увидел огонек, улыбнулся и опустил руку, медленно, медленно, продлевая удовольствие, вспоминая, как начал это с ним отец и как потом это стало Виктору нравиться — сейчас, голый перед зеркалом, он коснулся пламенем пениса, напрягся от боли и удовольствия, передвигая пламя вдоль пениса, обжигая плоть. Удовлетворение близилось, и он опустился на колени, пенис был теперь полностью эрегирован — вот теплый сок хлынул из чресел Виктора, он упал боком на припорошенные мукой газеты, тело подергивалось в такт эякуляции, потом он напрягся на краткие мгновения в невероятном экстазе и весь обмяк. Опустошенный. Умиротворенный.
Он лежал на газетах, окутанный приятной усталостью, глаза его отыскали волосы Ханако. Он улыбнулся. Скрытый Меч свел его и эту женщину с длинными прекрасными волосами.
Скрытый Меч.
Полтава замер, глаза сузились и почти закрылись. Он размышлял. Складывал стройную картину из обрывков известного ему о «Мудзин» и служащих. Об Уоррене Ганисе и семье Гэннаи.
Он быстро сел. Глаза сильно блестели.
Он уже знал имя предателя в «Мудзин».
Знал, кто там Скрытый Меч.
Глава 10
Вашингтон
Август 1985
Усталый и подавленный, Эдвард Пенни ехал в прокатном «Крайслере» мимо Капитолия, время было около 11 утра. Он взглянул на щит у здания, возвещавший о вечернем концерте, будет играть оркестр морской пехоты. Прекрасно, если ты любишь военную музыку. Его глаза вернулись к зеркальцу заднего вида. За ним по-прежнему следовала та машина. Трое черных мужчин и черная женщина в сером «Понтиаке 2000» с вирджинскими номерами.
Они от него не отставали с тех пор как он покинул джорджтаунский дом сенатора Фрэн Маклис около часа назад. За это время он звонил из уличной кабинки, завтракал в придорожной забегаловке. Может быть, это Свидетели Иеговы, едут просвещать людей. Или у них машина не открывается, им нужна помощь. Но Пенни думал, что они наркоманы, ищут быстрого заработка.
Чувствовал он себя усталым, потому что спал всего четыре часа. И подавленным, так как только что узнал: Акико Сяка, двадцативосьмилетняя художница японка, с которой он познакомился десять дней назад, вовсе не свободна, а замужем. Она ему об этом не говорила, он сам узнал. Когда он спросил прямо, она разрыдалась, признала, что это правда и она должна была ему сказать. Пенни согласился. Почему же она не сказала? Боялась, что Пенни испугается ее мужа, он влиятельный человек и захочет удержать Акико любой ценой.
Разозленный Пенни сказал, что он знает, кто ее муж, знает благодаря Фрэн Маклис. Но он предпочел бы услышать это от самой Акико. А то получается — Акико использовала его, чтобы убежать от себя на несколько часов. Он не сказал, что ему больно. Зачем говорить, если все видно по лицу и слышно по голосу. Спросил, не начала ли она их связь из жалости — нет, у нее к нему любовь с самого начала, он прекрасный и сильный мужчина.
Пенни повернулся спиной к ее слезам, ушел, не дав сказать что-либо еще, лежал в своей комнате до рассвета и думал, насколько быстро он к ней привязался. Десять дней. И это время он от нее ничего не утаивал. Свое сердце, свои секреты, свои мечты — все ей отдал. С ней он опять был живым. Без нее чувствовал внутри только пустоту.
* * *
Эдвард Пенни притормозил «Крайслер» на красный свет, думая о том, что в другое время он бы сам принялся за этих четверых в «Понтиаке», не дожидаясь, когда они примутся за него. Они и рты разинуть не успеют. Но сейчас у него на уме другое. Например, Аристотель Беллас и его записи, которые, возможно, связывают сенатора с Элен Силкс. А еще Виктор Полтава. А еще Акико. Так что не нужна ему сейчас эта машина с наркоманами. Пусть начнут что-нибудь, там уж будет видно.
Пенни ехал на встречу с Мейером Уэкслером, и эта перспектива тоже не очень его радовала. Уэкслер, который, вероятно, значился в списке Полтавы, был человек склочный и малоприятный, судя по отзывам, с Пенни он встречаться не хотел и согласился только в виде одолжения Фрэн Маклис. Но и это не очень смягчило вредного старикана. По телефону он сказал: «Вам что-то нужно, иначе я не имел бы счастья ждать вас в гости. Ну, могу сразу сказать, Эдвард Пенни, не рассчитывайте это получить. Я согласился встретиться с вами, больше я ни на что не соглашался. Имейте это в виду». Конец разговора.
И действительно, Пенни кое-что было нужно. А именно — узнать, что есть у Мейера Уэкслера на «Мудзин». Серьезный компромат пригодился бы Фрэн Маклис, если компания станет ее шантажировать по связи с Элен Силкс. Фокус был в том, чтобы получить эту информацию, Элен Силкс даже не упоминая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
За Константином он пошел к кустам потому, что тоже хотел помочиться. Раздраженный, он забыл, что всегда прячет свой пенис, и так уж над ним успели посмеяться каратэки в разных додзе, никто ведь не знал, что пенис ему изуродовал отец, когда Полтава был еще совсем маленький.
Константин увидел, какой у Виктора пенис, и заржал. Закатился хохотом. Показывая пальцем, смеялся и смеялся, лицо его быстро багровело. Когда он откидывал голову назад, рот открывался, обнажая серебряные пломбы и очень розовый язык.
Смех и вопли Константина раскатывались по заснеженным кустам, будили в Полтаве скрытые болезненные воспоминания, ворошили прошлое: Виктор почувствовал, что с него довольно. Он крикнул Константину, чтобы заткнулся, но тот ответил — я пьян и мне плевать, понятно? Мне все равно. Заткнись, повторил Виктор. Константин прокричал в ответ: а пошел ты, ублюдок бесчленный — тогда Полтава бросился на него, плечом ударил в грудь и свалил на снег, потом прыгнул сверху, схватил обеими руками за голову и сломал шею Константину, майору КГБ.
* * *
Полтава, в гостиничной комнатке, стоял на газетах, расстеленных перед зеркалом в стенном шкафу, и смотрел на свой сморщенный пенис. Он поглаживал увядший член, один раз оглянулся через плечо на женские волосы, украшавшие кровать. Потом сунул руку в бумажный мешок, вытащил двухфунтовый пакет белой муки, раскрыл. Высоко поднял пакет и высыпал на себя муку — с головы она ринулась водопадами на лицо, плечи, грудь, ягодицы. Второй пакет из мешка он тоже высыпал на себя.
Жутковатая белая фигура смотрела на него из зеркала.
Белая. Цвет смерти. В смерти он когда-нибудь найдет покой. Смерть, его друг и утешитель. Смерть — не наказание, а дар. Дар его сексуальному голоду, ибо лишь при мысли о смерти мог он ощутить чувственное возбуждение.
Пенис его начал твердеть, дыхание углубилось. Он опять потянулся к мешку, вытащил дешевую одноразовую зажигалку, чувствуя уже непреодолимую сексуальную тягу, потом чиркнул колесиком зажигалки, раз, два, и когда увидел огонек, улыбнулся и опустил руку, медленно, медленно, продлевая удовольствие, вспоминая, как начал это с ним отец и как потом это стало Виктору нравиться — сейчас, голый перед зеркалом, он коснулся пламенем пениса, напрягся от боли и удовольствия, передвигая пламя вдоль пениса, обжигая плоть. Удовлетворение близилось, и он опустился на колени, пенис был теперь полностью эрегирован — вот теплый сок хлынул из чресел Виктора, он упал боком на припорошенные мукой газеты, тело подергивалось в такт эякуляции, потом он напрягся на краткие мгновения в невероятном экстазе и весь обмяк. Опустошенный. Умиротворенный.
Он лежал на газетах, окутанный приятной усталостью, глаза его отыскали волосы Ханако. Он улыбнулся. Скрытый Меч свел его и эту женщину с длинными прекрасными волосами.
Скрытый Меч.
Полтава замер, глаза сузились и почти закрылись. Он размышлял. Складывал стройную картину из обрывков известного ему о «Мудзин» и служащих. Об Уоррене Ганисе и семье Гэннаи.
Он быстро сел. Глаза сильно блестели.
Он уже знал имя предателя в «Мудзин».
Знал, кто там Скрытый Меч.
Глава 10
Вашингтон
Август 1985
Усталый и подавленный, Эдвард Пенни ехал в прокатном «Крайслере» мимо Капитолия, время было около 11 утра. Он взглянул на щит у здания, возвещавший о вечернем концерте, будет играть оркестр морской пехоты. Прекрасно, если ты любишь военную музыку. Его глаза вернулись к зеркальцу заднего вида. За ним по-прежнему следовала та машина. Трое черных мужчин и черная женщина в сером «Понтиаке 2000» с вирджинскими номерами.
Они от него не отставали с тех пор как он покинул джорджтаунский дом сенатора Фрэн Маклис около часа назад. За это время он звонил из уличной кабинки, завтракал в придорожной забегаловке. Может быть, это Свидетели Иеговы, едут просвещать людей. Или у них машина не открывается, им нужна помощь. Но Пенни думал, что они наркоманы, ищут быстрого заработка.
Чувствовал он себя усталым, потому что спал всего четыре часа. И подавленным, так как только что узнал: Акико Сяка, двадцативосьмилетняя художница японка, с которой он познакомился десять дней назад, вовсе не свободна, а замужем. Она ему об этом не говорила, он сам узнал. Когда он спросил прямо, она разрыдалась, признала, что это правда и она должна была ему сказать. Пенни согласился. Почему же она не сказала? Боялась, что Пенни испугается ее мужа, он влиятельный человек и захочет удержать Акико любой ценой.
Разозленный Пенни сказал, что он знает, кто ее муж, знает благодаря Фрэн Маклис. Но он предпочел бы услышать это от самой Акико. А то получается — Акико использовала его, чтобы убежать от себя на несколько часов. Он не сказал, что ему больно. Зачем говорить, если все видно по лицу и слышно по голосу. Спросил, не начала ли она их связь из жалости — нет, у нее к нему любовь с самого начала, он прекрасный и сильный мужчина.
Пенни повернулся спиной к ее слезам, ушел, не дав сказать что-либо еще, лежал в своей комнате до рассвета и думал, насколько быстро он к ней привязался. Десять дней. И это время он от нее ничего не утаивал. Свое сердце, свои секреты, свои мечты — все ей отдал. С ней он опять был живым. Без нее чувствовал внутри только пустоту.
* * *
Эдвард Пенни притормозил «Крайслер» на красный свет, думая о том, что в другое время он бы сам принялся за этих четверых в «Понтиаке», не дожидаясь, когда они примутся за него. Они и рты разинуть не успеют. Но сейчас у него на уме другое. Например, Аристотель Беллас и его записи, которые, возможно, связывают сенатора с Элен Силкс. А еще Виктор Полтава. А еще Акико. Так что не нужна ему сейчас эта машина с наркоманами. Пусть начнут что-нибудь, там уж будет видно.
Пенни ехал на встречу с Мейером Уэкслером, и эта перспектива тоже не очень его радовала. Уэкслер, который, вероятно, значился в списке Полтавы, был человек склочный и малоприятный, судя по отзывам, с Пенни он встречаться не хотел и согласился только в виде одолжения Фрэн Маклис. Но и это не очень смягчило вредного старикана. По телефону он сказал: «Вам что-то нужно, иначе я не имел бы счастья ждать вас в гости. Ну, могу сразу сказать, Эдвард Пенни, не рассчитывайте это получить. Я согласился встретиться с вами, больше я ни на что не соглашался. Имейте это в виду». Конец разговора.
И действительно, Пенни кое-что было нужно. А именно — узнать, что есть у Мейера Уэкслера на «Мудзин». Серьезный компромат пригодился бы Фрэн Маклис, если компания станет ее шантажировать по связи с Элен Силкс. Фокус был в том, чтобы получить эту информацию, Элен Силкс даже не упоминая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135