Сейчас-то работает в галерее. Когда выставка закончится, мы поедем во Францию на пару недель. Мне нужно время, пока заживает плечо, да и хочется сбежать от газетчиков, кинопродюсеров и всего этого цирка. Потому я и хотел, чтобы ты остался здесь и присматривал за сенатором, пока меня нет.
Она тебе доверяет, сказал Пенни. Ее расследование «Мудзин» скоро наделает шуму — как только она обнародует материалы. Пока все остается секретным, но это ненадолго. Ей будет спокойнее без Пенни, если Ники Макс останется поблизости.
Ники опять взглянул на чек. Ухмыльнулся.
— У тебя серебряный язык, ты не знал? Но только пока вы с Акико не вернетесь. А потом я сразу уеду. И больше не уговаривай остаться.
Пенни широко улыбнулся ему.
— Кто, я? Уговаривать Николаса Алонзо Форрестера Максимилиана сделать что-то, чего он делать не хочет?
— О, ты такой. В чем дело? На кого ты смотришь?
Пенни чуть приблизился к Ники Максу.
— Смотрю на любителя искусства. Кэмпбелл Эспри. Толстолицый маленький поганец, это он натравил на меня тех черных парней. «Суповой человек», лично.
Ники повернулся.
— Тип из туристического агентства, который никак не расстанется со шпионажем. Он был контролем Акико для большой шишки в «Мудзин».
— Да, Акико через него работала на Тэцу Окухара, нового президента «Мудзин». И что же он тут делает?
— Посмотри на него. Забирает картину, которую кто-то оставил ему в сувенирном киоске. Он что, не может покупать, как все остальные?
— Очень может быть. Но все равно он дерьмо.
— Ты же только что сказал, Акико ни с кем из этих людей не контактировала?
Пенни задумчиво кивнул.
— Пока нет.
— Эй, у вас ведь с ней может хорошо получиться. Смотри не испорти. Если она тебя не дурит, только это и важно.
Пенни смотрел, как Кэмпбелл Эспри уходит из галереи.
— Ты прав. Только это и важно.
* * *
Кэмпбелл Эспри, удобно устроившийся на заднем сиденье такси, сделал мысленную пометку утром пораньше связаться со своим брокером по вопросу муниципальных бон в Огайо, их ему только что рекомендовал в галерее знакомый из технического штата Конгресса. Эспри, маленький человечек лет сорока с чем-нибудь, толстенький и мрачноватый, очень любил деньги. И очень много времени тратил на придумывание различных комбинаций, которые могли бы ему эти деньги принести.
Туристическое агентство давало неплохой доход, но богатым оно его не сделает. А «Компания» (имеется в виду ЦРУ — примеч. перев.) поручала ему не так уж много дел, на роскошную жизнь не заработаешь.
Проблема его заключалась в том, что он был органически неспособен пропустить что-либо, пахнущее хорошей сделкой. А в результате потерял только за текущий год больше семнадцати тысяч долларов — неудача за неудачей, особенно с продажей оружия. Надо бы поумнеть наконец.
Любой другой, у кого есть хоть унция здравого смысла, держался бы как можно дальше от «Мудзин», раз уж идет расследование, и репортеры переворачивают все камни в поисках грязи. Любой грязи. Боже упаси, выйдут на этих негритят, которых он напустил на Пенни. Они хорошо получили и до сих пор злятся.
Пресса и следователи пока не нашли Кэмпбелла Эспри, но дай им время… Огюста Карлайнера уже схватили за хвост, и он теряет одного клиента за другим. Эспри надо держаться за свои денежки, потому что хорошие адвокаты стоят не дешево.
Вот он и продолжает работать на «Мудзин», хотя обстановка скверная.
Он посмотрел на картину в упаковочной бумаге, взятую в галерее. Пять тысяч долларов. Деньги, которых у него не было. Деньги, которые дал кто-то другой. Кто-то, кому чертовски была нужна эта картина. Интересно — почему?
Черт возьми, он знает почему.
Такси замедлило скорость, прежде чем остановиться на углу Индепенденс-авеню и 8-й улицы. Эспри заплатил водителю, худому негру, у которого вся голова была в завитушках волос, и вышел.
Дверь он оставил открытой для следующего пассажира, маленького японца в темном костюме и галстуке. Когда такси отъехало, Эспри поднял руку, останавливая другую машину. Его будто совсем не беспокоило, что картину он оставил в первой.
* * *
На заднем сиденье первой машины маленький японец развернул картину, оставленную Эспри, и отклеил с тыльной стороны белый конверт. Раскрыв конверт, он вытащил несколько листков бумаги и при помощи крошечного фонарика в карандаше начал читать секретную информацию о следствии сенатора Фрэн Маклис по делу «Мудзин».
Читая, он не проявлял никаких эмоций, хотя и кивнул раз или два, мысленно отмечая тактику, которую американское правительство намеревалось применить против компании в суде.
Закончив, японец вложил бумаги обратно в конверт, а конверт спрятал в кармане пиджака. Ганис мертв, но вместо него «Мудзин» теперь служит его жена. Делает ли она это из страха перед Тэцу Окухара или из лояльности к Японии, в конечном счете не имеет значения.
Имеет значение только выживание «Мудзин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Она тебе доверяет, сказал Пенни. Ее расследование «Мудзин» скоро наделает шуму — как только она обнародует материалы. Пока все остается секретным, но это ненадолго. Ей будет спокойнее без Пенни, если Ники Макс останется поблизости.
Ники опять взглянул на чек. Ухмыльнулся.
— У тебя серебряный язык, ты не знал? Но только пока вы с Акико не вернетесь. А потом я сразу уеду. И больше не уговаривай остаться.
Пенни широко улыбнулся ему.
— Кто, я? Уговаривать Николаса Алонзо Форрестера Максимилиана сделать что-то, чего он делать не хочет?
— О, ты такой. В чем дело? На кого ты смотришь?
Пенни чуть приблизился к Ники Максу.
— Смотрю на любителя искусства. Кэмпбелл Эспри. Толстолицый маленький поганец, это он натравил на меня тех черных парней. «Суповой человек», лично.
Ники повернулся.
— Тип из туристического агентства, который никак не расстанется со шпионажем. Он был контролем Акико для большой шишки в «Мудзин».
— Да, Акико через него работала на Тэцу Окухара, нового президента «Мудзин». И что же он тут делает?
— Посмотри на него. Забирает картину, которую кто-то оставил ему в сувенирном киоске. Он что, не может покупать, как все остальные?
— Очень может быть. Но все равно он дерьмо.
— Ты же только что сказал, Акико ни с кем из этих людей не контактировала?
Пенни задумчиво кивнул.
— Пока нет.
— Эй, у вас ведь с ней может хорошо получиться. Смотри не испорти. Если она тебя не дурит, только это и важно.
Пенни смотрел, как Кэмпбелл Эспри уходит из галереи.
— Ты прав. Только это и важно.
* * *
Кэмпбелл Эспри, удобно устроившийся на заднем сиденье такси, сделал мысленную пометку утром пораньше связаться со своим брокером по вопросу муниципальных бон в Огайо, их ему только что рекомендовал в галерее знакомый из технического штата Конгресса. Эспри, маленький человечек лет сорока с чем-нибудь, толстенький и мрачноватый, очень любил деньги. И очень много времени тратил на придумывание различных комбинаций, которые могли бы ему эти деньги принести.
Туристическое агентство давало неплохой доход, но богатым оно его не сделает. А «Компания» (имеется в виду ЦРУ — примеч. перев.) поручала ему не так уж много дел, на роскошную жизнь не заработаешь.
Проблема его заключалась в том, что он был органически неспособен пропустить что-либо, пахнущее хорошей сделкой. А в результате потерял только за текущий год больше семнадцати тысяч долларов — неудача за неудачей, особенно с продажей оружия. Надо бы поумнеть наконец.
Любой другой, у кого есть хоть унция здравого смысла, держался бы как можно дальше от «Мудзин», раз уж идет расследование, и репортеры переворачивают все камни в поисках грязи. Любой грязи. Боже упаси, выйдут на этих негритят, которых он напустил на Пенни. Они хорошо получили и до сих пор злятся.
Пресса и следователи пока не нашли Кэмпбелла Эспри, но дай им время… Огюста Карлайнера уже схватили за хвост, и он теряет одного клиента за другим. Эспри надо держаться за свои денежки, потому что хорошие адвокаты стоят не дешево.
Вот он и продолжает работать на «Мудзин», хотя обстановка скверная.
Он посмотрел на картину в упаковочной бумаге, взятую в галерее. Пять тысяч долларов. Деньги, которых у него не было. Деньги, которые дал кто-то другой. Кто-то, кому чертовски была нужна эта картина. Интересно — почему?
Черт возьми, он знает почему.
Такси замедлило скорость, прежде чем остановиться на углу Индепенденс-авеню и 8-й улицы. Эспри заплатил водителю, худому негру, у которого вся голова была в завитушках волос, и вышел.
Дверь он оставил открытой для следующего пассажира, маленького японца в темном костюме и галстуке. Когда такси отъехало, Эспри поднял руку, останавливая другую машину. Его будто совсем не беспокоило, что картину он оставил в первой.
* * *
На заднем сиденье первой машины маленький японец развернул картину, оставленную Эспри, и отклеил с тыльной стороны белый конверт. Раскрыв конверт, он вытащил несколько листков бумаги и при помощи крошечного фонарика в карандаше начал читать секретную информацию о следствии сенатора Фрэн Маклис по делу «Мудзин».
Читая, он не проявлял никаких эмоций, хотя и кивнул раз или два, мысленно отмечая тактику, которую американское правительство намеревалось применить против компании в суде.
Закончив, японец вложил бумаги обратно в конверт, а конверт спрятал в кармане пиджака. Ганис мертв, но вместо него «Мудзин» теперь служит его жена. Делает ли она это из страха перед Тэцу Окухара или из лояльности к Японии, в конечном счете не имеет значения.
Имеет значение только выживание «Мудзин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135