Однако Виктор вырубил двоих и сломал плечо третьему, прежде чем испытание прекратили. КГБ был очень доволен.
Федоров встретился с ним и нашел Виктора интересным, хотя и страшноватым молодым человеком. Мыслящим быстро и логично. Чересчур много энергии, но при этом весьма скрытен. Во взглядах жестковат, неподатлив. Пороков нет, вроде бы, что очень удивило Федорова в крепком парне. Виктор не интересовался девушками, мальчиками, алкоголем или наркотиками. Буквально вещь в себе, этот полукровка.
Федоров и он вместе поднимали гири, вместе обедали, стреляли по мишеням, обсуждали «Искусство войны» Сунь Цзы. Для Федорова писания китайского философа были просвещенным и проницательным подходом к военной тактике. Ну а Виктор, человек более практичный, расценивал книгу как руководство к действию, помогающее ему быть жестоким и безжалостным.
В КГБ считали, что путешествие Виктора в Москву — первый этап в формировании его по нужному образцу. Ему, совершенному чужаку, ни русскому, ни японцу, они давали возможность найти наконец свое место, стать частью большого целого, стать, более того, своим. Может ли он отказаться от такой чести? Поговаривали даже о том, что нужно сделать полковника Федорова его контролем: он использовал отца, почему бы не сделать то же и с сыном?
Федоров, однако, от этой возможности отказался, сказавшись чрезмерно занятым. Он не сможет должным образом руководить столь уникальной личностью как Виктор, лучше приставить к нему другого товарища, располагающего достаточным временем. А по правде-то Федоров просто не хотел иметь с Виктором Полтавой ничего общего. Он считал этого полукровку сумасшедшим, ум его исковеркан, душа мертва. И управлять Виктором будет нелегко. Проще идти по натянутой проволоке в бурю, чем заниматься этим демоном, как его называли. Да еще карьеру себе испортишь.
Федоров выполнил свой долг и высказал все эти соображения начальникам, прозванным в среде офицеров Иконами за надменность — хотя заранее знал, как они отреагируют. Он не обманулся. Они его слова проигнорировали. Слишком их увлекла идея направлять путь следующего воистину совершенного убийцы. Полтава свершит великие дела, на это предположение были поставлены карьеры в КГБ: Иконы собирались подняться к вершинам славы на спине Виктора. Слепой Федоров, что ли? Не видит всех возможностей?
А видел Федоров тщеславных стариков, близоруких кретинов, которые не разглядят социопата, даже если он помочится им в суп. Молодой Виктор — это же тикающая бомба, кинжал, обладающий волей и хитростью. Нельзя просто игнорировать его садизм, настойчиво повторял Федоров. К тому же еще говорят, что он носит с собой волосы бабушки — и ее сердце, заключенное в золотую оболочку…
Но Иконы слышать ничего такого не желали. Федоров, говорили они, уже не способен воспринимать новые идеи, новые методы, новых людей. Возможно, будет лучше, если молодым человеком займется кто-то другой. Ближе к нему по возрасту.
Скажи правду и убегай, есть такая югославская поговорка. Ничего большего Федоров сделать не мог. Постоянно противодействовать молодому Полтаве было опасно. Это означало бы открыто критиковать Иконы — занятие только для дурака. Критику Иконы называли изменой, а за измену полагалась или смертная казнь, или в лучшем случае лагерь. Федоров был гордый человек и с трудом перенес то, что от его мнения отмахнулись. Но он наткнулся на кирпичную стену и теперь мог лишь отойти, вежливо кланяясь.
Досаду свою Федоров унес в спортзал, где поднимал гири до полного изнеможения — еле дополз потом до сауны. А после сауны велел шоферу отвезти его на Ленинские горки, откуда видна вся Москва. Пока ехали, Федоров на заднем сиденье «Волги» пил водку из бутылки и думал о том, как обошлись с ним Иконы. Чем больше он об этом думал, тем шире расплывалась по его лицу улыбка.
Когда приехали на Ленинские горки, улыбка приклеилась уже намертво. Федоров оставил шофера в машине и пошел прогуляться. Он успел немного опьянеть и, не обращая внимания на иностранных и русских туристов, напевал любимую мелодию из Бенни Гудмана. Погуляв, на эскалаторе поднялся на вершину холма. Долго смотрел на реку, город…
Он глубоко дышал, наполняя легкие прохладным сухим воздухом. Гнев утих. А улыбка оставалась на месте, потому что он знал: Иконы сами себя перехитрили в том, что касается Виктора Полтавы, и в конечном-то счете не Федоров получит по сусалам. Он выживет, ибо к демону отношения теперь не имеет. А Иконы из-за Виктора Полтавы окажутся в дерьме с ног до головы, это лишь вопрос времени. Они еще вспомнят тот день, когда отвергли советы Федорова…
* * *
Первую свою акцию с японской Красной Армией Виктор провел в Израиле. Г-на Андо он не забыл, но с местью приходилось подождать. Следовало отплатить иракцам и ПФОП за обучение, оружие и убежище, предоставленные Виктору и КА. И отплатить не деньгами, а вооруженной пропагандой. Арабы хотели чем-нибудь кровавым заявить о себе, привлечь внимание к их делу — разрушению Израиля. Значит, напасть можно было на любого, кто против палестинцев или поддерживает сионизм.
Виктор и трое товарищей из КА несколько недель проходили специальное обучение в лагере ПФОП в Ливане, затем получили фальшивые паспорта и вылетели в Афины. Оттуда они въехали в Израиль как туристы, смешавшись с толпами, которые стремились на религиозные празднества. Чартерный автобус довез их из аэропорта до узких, мощеных булыжником улиц Западного Иерусалима, где они поселились в маленьком отеле недалеко от Виа Долороза, Пути Скорби — этот путь прошел Иисус с крестом.
В отеле палестинцы из Иордана и Ливана вручили им полуавтоматические пистолеты и гранаты. Получили они и дальнейшие детали о цели, о пути отхода в Сирию.
Во второй половине дня Виктор и его товарищи из КА покинули отель, каждый нес футляр от камеры. На Виа Долороза они смешались с толпой: отцы-францисканцы вели пилигримов по следам Иисуса. На дороге Аль-Вад террористы повернули налево и приблизились к группе туристов, садящихся в чартерный автобус. В нескольких шагах от автобуса террористы открыли свои футляры, вытащили пистолеты и открыли огонь в упор. Акция эта была ответом палестинцев на решение Франции продать Израилю самолеты-истребители.
Виктор и другие методично опустошали обоймы в охваченных паникой французов, которые с криками пытались разбежаться. Пока товарищи перезаряжали, Виктор и террорист с детским лицом, Осами, начали бросать гранаты в разбитые окна автобуса. Затем они все побежали по дороге Аль-Вад в сторону боковой улочки, где их ждали четыре человека на мотоциклах.
С появлением вдали террористов мотоциклы развернулись, взревев как одна машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Федоров встретился с ним и нашел Виктора интересным, хотя и страшноватым молодым человеком. Мыслящим быстро и логично. Чересчур много энергии, но при этом весьма скрытен. Во взглядах жестковат, неподатлив. Пороков нет, вроде бы, что очень удивило Федорова в крепком парне. Виктор не интересовался девушками, мальчиками, алкоголем или наркотиками. Буквально вещь в себе, этот полукровка.
Федоров и он вместе поднимали гири, вместе обедали, стреляли по мишеням, обсуждали «Искусство войны» Сунь Цзы. Для Федорова писания китайского философа были просвещенным и проницательным подходом к военной тактике. Ну а Виктор, человек более практичный, расценивал книгу как руководство к действию, помогающее ему быть жестоким и безжалостным.
В КГБ считали, что путешествие Виктора в Москву — первый этап в формировании его по нужному образцу. Ему, совершенному чужаку, ни русскому, ни японцу, они давали возможность найти наконец свое место, стать частью большого целого, стать, более того, своим. Может ли он отказаться от такой чести? Поговаривали даже о том, что нужно сделать полковника Федорова его контролем: он использовал отца, почему бы не сделать то же и с сыном?
Федоров, однако, от этой возможности отказался, сказавшись чрезмерно занятым. Он не сможет должным образом руководить столь уникальной личностью как Виктор, лучше приставить к нему другого товарища, располагающего достаточным временем. А по правде-то Федоров просто не хотел иметь с Виктором Полтавой ничего общего. Он считал этого полукровку сумасшедшим, ум его исковеркан, душа мертва. И управлять Виктором будет нелегко. Проще идти по натянутой проволоке в бурю, чем заниматься этим демоном, как его называли. Да еще карьеру себе испортишь.
Федоров выполнил свой долг и высказал все эти соображения начальникам, прозванным в среде офицеров Иконами за надменность — хотя заранее знал, как они отреагируют. Он не обманулся. Они его слова проигнорировали. Слишком их увлекла идея направлять путь следующего воистину совершенного убийцы. Полтава свершит великие дела, на это предположение были поставлены карьеры в КГБ: Иконы собирались подняться к вершинам славы на спине Виктора. Слепой Федоров, что ли? Не видит всех возможностей?
А видел Федоров тщеславных стариков, близоруких кретинов, которые не разглядят социопата, даже если он помочится им в суп. Молодой Виктор — это же тикающая бомба, кинжал, обладающий волей и хитростью. Нельзя просто игнорировать его садизм, настойчиво повторял Федоров. К тому же еще говорят, что он носит с собой волосы бабушки — и ее сердце, заключенное в золотую оболочку…
Но Иконы слышать ничего такого не желали. Федоров, говорили они, уже не способен воспринимать новые идеи, новые методы, новых людей. Возможно, будет лучше, если молодым человеком займется кто-то другой. Ближе к нему по возрасту.
Скажи правду и убегай, есть такая югославская поговорка. Ничего большего Федоров сделать не мог. Постоянно противодействовать молодому Полтаве было опасно. Это означало бы открыто критиковать Иконы — занятие только для дурака. Критику Иконы называли изменой, а за измену полагалась или смертная казнь, или в лучшем случае лагерь. Федоров был гордый человек и с трудом перенес то, что от его мнения отмахнулись. Но он наткнулся на кирпичную стену и теперь мог лишь отойти, вежливо кланяясь.
Досаду свою Федоров унес в спортзал, где поднимал гири до полного изнеможения — еле дополз потом до сауны. А после сауны велел шоферу отвезти его на Ленинские горки, откуда видна вся Москва. Пока ехали, Федоров на заднем сиденье «Волги» пил водку из бутылки и думал о том, как обошлись с ним Иконы. Чем больше он об этом думал, тем шире расплывалась по его лицу улыбка.
Когда приехали на Ленинские горки, улыбка приклеилась уже намертво. Федоров оставил шофера в машине и пошел прогуляться. Он успел немного опьянеть и, не обращая внимания на иностранных и русских туристов, напевал любимую мелодию из Бенни Гудмана. Погуляв, на эскалаторе поднялся на вершину холма. Долго смотрел на реку, город…
Он глубоко дышал, наполняя легкие прохладным сухим воздухом. Гнев утих. А улыбка оставалась на месте, потому что он знал: Иконы сами себя перехитрили в том, что касается Виктора Полтавы, и в конечном-то счете не Федоров получит по сусалам. Он выживет, ибо к демону отношения теперь не имеет. А Иконы из-за Виктора Полтавы окажутся в дерьме с ног до головы, это лишь вопрос времени. Они еще вспомнят тот день, когда отвергли советы Федорова…
* * *
Первую свою акцию с японской Красной Армией Виктор провел в Израиле. Г-на Андо он не забыл, но с местью приходилось подождать. Следовало отплатить иракцам и ПФОП за обучение, оружие и убежище, предоставленные Виктору и КА. И отплатить не деньгами, а вооруженной пропагандой. Арабы хотели чем-нибудь кровавым заявить о себе, привлечь внимание к их делу — разрушению Израиля. Значит, напасть можно было на любого, кто против палестинцев или поддерживает сионизм.
Виктор и трое товарищей из КА несколько недель проходили специальное обучение в лагере ПФОП в Ливане, затем получили фальшивые паспорта и вылетели в Афины. Оттуда они въехали в Израиль как туристы, смешавшись с толпами, которые стремились на религиозные празднества. Чартерный автобус довез их из аэропорта до узких, мощеных булыжником улиц Западного Иерусалима, где они поселились в маленьком отеле недалеко от Виа Долороза, Пути Скорби — этот путь прошел Иисус с крестом.
В отеле палестинцы из Иордана и Ливана вручили им полуавтоматические пистолеты и гранаты. Получили они и дальнейшие детали о цели, о пути отхода в Сирию.
Во второй половине дня Виктор и его товарищи из КА покинули отель, каждый нес футляр от камеры. На Виа Долороза они смешались с толпой: отцы-францисканцы вели пилигримов по следам Иисуса. На дороге Аль-Вад террористы повернули налево и приблизились к группе туристов, садящихся в чартерный автобус. В нескольких шагах от автобуса террористы открыли свои футляры, вытащили пистолеты и открыли огонь в упор. Акция эта была ответом палестинцев на решение Франции продать Израилю самолеты-истребители.
Виктор и другие методично опустошали обоймы в охваченных паникой французов, которые с криками пытались разбежаться. Пока товарищи перезаряжали, Виктор и террорист с детским лицом, Осами, начали бросать гранаты в разбитые окна автобуса. Затем они все побежали по дороге Аль-Вад в сторону боковой улочки, где их ждали четыре человека на мотоциклах.
С появлением вдали террористов мотоциклы развернулись, взревев как одна машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135