Один из них приносил с собой модель самолета, другой прихватывал краски и клей, и вместе они проводили время за самым любимым своим занятием в жизни.
Поэтому, когда полковник Огаст сказал, что искренне благодарен за предложение, Роджерс ему поверил. Но с чем он никак не желал смириться, так это со словом «нет».
— Бретт, взгляни на это с иной точки зрения, — предложил Роджерс. — За последние более чем четверть века ты провел в стране меньше времени, чем за ее пределами. Вьетнам, Филиппины, мыс Канаверал...
— Про мыс — это забавно, генерал.
— ., теперь вот Италия. На какой-то там Богом забытой совсем несовременной базе НАТО.
— Сейчас я отправляюсь на роскошный авианосец «Эйзенхауэр», чтобы в шестнадцать ноль-ноль переговорить кое с кем из французских и итальянских спецов. Вам повезло, что вы меня поймали.
— Разве я тебя уже поймал? — спросил Роджерс.
— Вы знаете, что я имею в виду, — ответил Огаст. — Генерал...
— Майк, Бретт.
— Майк, мне здесь нравится, — признался полковник. — Итальянцы милые люди.
— Нет, ты только представь себе, как мы здорово могли бы проводить время, если бы ты вернулся в Штаты, — продолжал давить Роджерс. — Черт, я даже расскажу тебе о том, что заготовил как сюрприз при встрече.
— Если это не та модель «Мессершмитта-109ВГ», которую нам так и не удалось раздобыть, ты вряд ли можешь предложить мне что-то такое, что...
— Как насчет Барби Матиас?
На другом конце линии наступила тишина глубиною с океан.
— Ты по-прежнему не разучился передергивать карты, генерал.
— Черт возьми, Бретт, по крайней мере приехал бы сюда, посидели бы, поговорили бы с глазу на глаз. Или я должен позвонить кому-то из твоего начальства, чтобы тебе приказали это сделать?
— Генерал, это было бы честью, командовать таким отрядом, как «Страйкер», — признался Огаст. — Но я же буду большую часть времени заперт в Куантико, а от этого я сойду с ума. Сейчас я мотаюсь хотя бы вокруг Европы и вношу свои скромные пару центов в самые разные проекты.
— Пару центов? — переспросил Роджерс. — Бретт, да в твоей чертовой башке хранится идей на целый миллион баксов, и мне хотелось бы, чтобы она работала на меня. Как часто кто-то там у вас хотя бы прислушивается к тому, что ты говоришь?
— Редко, — согласился Огаст.
— Полагаю, чертовски редко. Ведь ты разбираешься в тактике и стратегии лучше, чем девяносто процентов из тех, кто таскает на себе мундиры. Да тебя просто обязаны слушать.
— Может, и так, — вздохнул Огаст, — но в этом все ВВС. Кроме того, мне уже сорок лет. И я не знаю, смогу ли носиться по горам в Корее, расстреливая ракеты «Нодонг», или гоняться за поездами через всю Сибирь.
— Не мели ерунду, — возразил Роджерс. — Готов поспорить, что ты по-прежнему способен на все эти штучки вроде отжимания на одной руке, которые ты вытворял на летном поле в Брэдли, пока мы выжидали самолеты. Эта твоя личная программа подготовки в астронавты...
— Да, я по-прежнему все это могу сделать, — подтвердил Огаст, — хотя и не столько раз подряд.
— Может, и не столько, но это гораздо больше, чем смог бы я. И вполне вероятно, что больше, чем смогли бы ребята из «Страйкера», — продолжал убеждать Роджерс. Он подался вперед и оперся о крышку стола. — Бретт, прилетай сюда, и давай поговорим. Ты очень нужен мне здесь. Господи, ведь мы с тобой не работали вместе с самого призыва в армию.
— Два года назад мы с тобой сделали модель «томкэта» F-14А.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Я не стал бы просить, если бы не считал, что мы сработаемся. Послушай, ты же жаловался, что у тебя нет времени написать книгу о Вьетнаме. Я тебе дам на нее время. Ты хотел научиться играть на рояле. Когда ты собираешься этим заняться?
— В конце концов, мне только сорок. Роджерс нахмурился.
— Интересно, как здорово ты манипулируешь своим возрастом.
— Разве я не прав?
Роджерс побарабанил пальцами по столу. У него оставался в запасе последний козырь, и ему хотелось, чтобы тот сработал.
— А еще ты хотел иметь свой дом, — сказал он. — Ты же сам говорил мне, когда приезжал сюда последний раз. А что, если я пообещаю тебя не запирать? Я собираюсь послать «Страйкер» на совместные учения с отрядами спецназа других стран. Давай это сделаем. Мы также работаем над созданием регионального оперативного центра. Когда его запустят и он станет действовать, мы будем посылать тебя и «страйкеров» на его поддержку. Ты сможешь провести по месяцу со своими друзьями в Италии, потом в Германии, в Норвегии...
— Я могу это делать и сейчас.
— Но не с той командой, — поправил Роджерс. — Просто прилетай на несколько дней. Поговоришь со мной. Приглядишься к команде. Захвати с собой клей, а я принесу самолет.
Огаст молчал.
— Хорошо, — наконец согласился он после продолжительной паузы. — Я сам договорюсь с генералом Ди Фейтом. Но я приеду только поговорить и собрать модель. Никаких обещаний.
— Никаких, — подтвердил Роджерс.
— И устрой ужин с Барб. Как доставить ее в Вашингтон — твоя забота.
— Считай, что уже сделано, — пообещал Роджерс.
Огаст поблагодарил и повесил трубку.
Роджерс опять откинулся на спинку кресла. Его лицо растянулось в широкой удовлетворенной улыбке. После стычки с сенатором Фокс и Мартой у него возникло острое желание самому возглавить «Страйкер». Что угодно, лишь бы выбраться из этого здания, оказаться подальше от политических дрязг и заниматься чем угодно, только бы не просиживать задницу. Перспектива совместной работы с Огастом улучшила его состояние. Роджерс не знал, то ли ему должно быть стыдно, то ли стоит радоваться тому, насколько просто оказалось зацепить в самом себе маленького мальчика.
Послышался сигнал телефона.
Он решил, что до тех пор, пока он счастлив и делает дело, неважно — ощущает ли он себя пятилетним или сорокапятилетним. Потому что, протягивая руку к телефону, Роджерс знал, что ощущение счастья продлится недолго.
Глава 26
Четверг, 15 часов 51 минута, Ганновер, Германия
Боб Херберт слегка запыхался, отъехав уже на достаточное расстояние от своей машины.
У него не было в кресле моторчика, да он бы никогда его и не поставил. Будь он девяностолетним и совсем немощным и неспособным передвигаться на большие расстояния, он бы просто не ездил слишком далеко. Боб считал, что невозможность ходить вовсе не означает беспомощность. И хотя он был уже не в том возрасте, чтобы пытаться выделывать на кресле коленца, которые вытворяла молодежь, лежавшая вместе с ним в реабилитационном центре, мысль о какой-либо праздности, пока он сам способен крутить колеса, его не прельщала. Лиз Гордон как-то сказала, что Херберт занимается самоистязанием из-за того, что продолжает жить, в то время как жена его, которая была рядом, погибла. Но Херберт был несогласен с Лиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Поэтому, когда полковник Огаст сказал, что искренне благодарен за предложение, Роджерс ему поверил. Но с чем он никак не желал смириться, так это со словом «нет».
— Бретт, взгляни на это с иной точки зрения, — предложил Роджерс. — За последние более чем четверть века ты провел в стране меньше времени, чем за ее пределами. Вьетнам, Филиппины, мыс Канаверал...
— Про мыс — это забавно, генерал.
— ., теперь вот Италия. На какой-то там Богом забытой совсем несовременной базе НАТО.
— Сейчас я отправляюсь на роскошный авианосец «Эйзенхауэр», чтобы в шестнадцать ноль-ноль переговорить кое с кем из французских и итальянских спецов. Вам повезло, что вы меня поймали.
— Разве я тебя уже поймал? — спросил Роджерс.
— Вы знаете, что я имею в виду, — ответил Огаст. — Генерал...
— Майк, Бретт.
— Майк, мне здесь нравится, — признался полковник. — Итальянцы милые люди.
— Нет, ты только представь себе, как мы здорово могли бы проводить время, если бы ты вернулся в Штаты, — продолжал давить Роджерс. — Черт, я даже расскажу тебе о том, что заготовил как сюрприз при встрече.
— Если это не та модель «Мессершмитта-109ВГ», которую нам так и не удалось раздобыть, ты вряд ли можешь предложить мне что-то такое, что...
— Как насчет Барби Матиас?
На другом конце линии наступила тишина глубиною с океан.
— Ты по-прежнему не разучился передергивать карты, генерал.
— Черт возьми, Бретт, по крайней мере приехал бы сюда, посидели бы, поговорили бы с глазу на глаз. Или я должен позвонить кому-то из твоего начальства, чтобы тебе приказали это сделать?
— Генерал, это было бы честью, командовать таким отрядом, как «Страйкер», — признался Огаст. — Но я же буду большую часть времени заперт в Куантико, а от этого я сойду с ума. Сейчас я мотаюсь хотя бы вокруг Европы и вношу свои скромные пару центов в самые разные проекты.
— Пару центов? — переспросил Роджерс. — Бретт, да в твоей чертовой башке хранится идей на целый миллион баксов, и мне хотелось бы, чтобы она работала на меня. Как часто кто-то там у вас хотя бы прислушивается к тому, что ты говоришь?
— Редко, — согласился Огаст.
— Полагаю, чертовски редко. Ведь ты разбираешься в тактике и стратегии лучше, чем девяносто процентов из тех, кто таскает на себе мундиры. Да тебя просто обязаны слушать.
— Может, и так, — вздохнул Огаст, — но в этом все ВВС. Кроме того, мне уже сорок лет. И я не знаю, смогу ли носиться по горам в Корее, расстреливая ракеты «Нодонг», или гоняться за поездами через всю Сибирь.
— Не мели ерунду, — возразил Роджерс. — Готов поспорить, что ты по-прежнему способен на все эти штучки вроде отжимания на одной руке, которые ты вытворял на летном поле в Брэдли, пока мы выжидали самолеты. Эта твоя личная программа подготовки в астронавты...
— Да, я по-прежнему все это могу сделать, — подтвердил Огаст, — хотя и не столько раз подряд.
— Может, и не столько, но это гораздо больше, чем смог бы я. И вполне вероятно, что больше, чем смогли бы ребята из «Страйкера», — продолжал убеждать Роджерс. Он подался вперед и оперся о крышку стола. — Бретт, прилетай сюда, и давай поговорим. Ты очень нужен мне здесь. Господи, ведь мы с тобой не работали вместе с самого призыва в армию.
— Два года назад мы с тобой сделали модель «томкэта» F-14А.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Я не стал бы просить, если бы не считал, что мы сработаемся. Послушай, ты же жаловался, что у тебя нет времени написать книгу о Вьетнаме. Я тебе дам на нее время. Ты хотел научиться играть на рояле. Когда ты собираешься этим заняться?
— В конце концов, мне только сорок. Роджерс нахмурился.
— Интересно, как здорово ты манипулируешь своим возрастом.
— Разве я не прав?
Роджерс побарабанил пальцами по столу. У него оставался в запасе последний козырь, и ему хотелось, чтобы тот сработал.
— А еще ты хотел иметь свой дом, — сказал он. — Ты же сам говорил мне, когда приезжал сюда последний раз. А что, если я пообещаю тебя не запирать? Я собираюсь послать «Страйкер» на совместные учения с отрядами спецназа других стран. Давай это сделаем. Мы также работаем над созданием регионального оперативного центра. Когда его запустят и он станет действовать, мы будем посылать тебя и «страйкеров» на его поддержку. Ты сможешь провести по месяцу со своими друзьями в Италии, потом в Германии, в Норвегии...
— Я могу это делать и сейчас.
— Но не с той командой, — поправил Роджерс. — Просто прилетай на несколько дней. Поговоришь со мной. Приглядишься к команде. Захвати с собой клей, а я принесу самолет.
Огаст молчал.
— Хорошо, — наконец согласился он после продолжительной паузы. — Я сам договорюсь с генералом Ди Фейтом. Но я приеду только поговорить и собрать модель. Никаких обещаний.
— Никаких, — подтвердил Роджерс.
— И устрой ужин с Барб. Как доставить ее в Вашингтон — твоя забота.
— Считай, что уже сделано, — пообещал Роджерс.
Огаст поблагодарил и повесил трубку.
Роджерс опять откинулся на спинку кресла. Его лицо растянулось в широкой удовлетворенной улыбке. После стычки с сенатором Фокс и Мартой у него возникло острое желание самому возглавить «Страйкер». Что угодно, лишь бы выбраться из этого здания, оказаться подальше от политических дрязг и заниматься чем угодно, только бы не просиживать задницу. Перспектива совместной работы с Огастом улучшила его состояние. Роджерс не знал, то ли ему должно быть стыдно, то ли стоит радоваться тому, насколько просто оказалось зацепить в самом себе маленького мальчика.
Послышался сигнал телефона.
Он решил, что до тех пор, пока он счастлив и делает дело, неважно — ощущает ли он себя пятилетним или сорокапятилетним. Потому что, протягивая руку к телефону, Роджерс знал, что ощущение счастья продлится недолго.
Глава 26
Четверг, 15 часов 51 минута, Ганновер, Германия
Боб Херберт слегка запыхался, отъехав уже на достаточное расстояние от своей машины.
У него не было в кресле моторчика, да он бы никогда его и не поставил. Будь он девяностолетним и совсем немощным и неспособным передвигаться на большие расстояния, он бы просто не ездил слишком далеко. Боб считал, что невозможность ходить вовсе не означает беспомощность. И хотя он был уже не в том возрасте, чтобы пытаться выделывать на кресле коленца, которые вытворяла молодежь, лежавшая вместе с ним в реабилитационном центре, мысль о какой-либо праздности, пока он сам способен крутить колеса, его не прельщала. Лиз Гордон как-то сказала, что Херберт занимается самоистязанием из-за того, что продолжает жить, в то время как жена его, которая была рядом, погибла. Но Херберт был несогласен с Лиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121