— Они вечно переснимают «39 шагов», можешь сыграть мистера Мемори. Скажи, пусть рассчитают время так, чтобы ничего не остыло. Закажи темное пиво. Ирландское — они поймут, что я имею в виду.
Я вернулся к стойке, передал заказ Майло барменше и попросил ее подождать с сандвичем до прихода моего друга. Она кивнула, позвонила на кухню, подала мне пиво и блюдце миндаля. Я спросил, есть ли в баре газеты.
— Сожалею, — ответила она, посмотрев на завсегдатаев, — но здесь никто никогда не читает. Попробуйте автоматы перед рестораном.
Я вышел на Хиллхерст. Яростный солнечный свет ударил мне в лицо. Вдоль тротуара стояли четыре автомата. Три были пусты, причем один из них вскрыт и разрисован граффити. Четвертый был набит бульварным листком, обещающим безопасный секс, смелых девушек и грязные развлечения.
Я вернулся в бар. Телевизор переключили на старый вестерн. Квадратные челюсти, безучастные ко всему брошенные телята и снятые общим планом покрытые кустарником равнины. Завсегдатаи уставились на экран как завороженные. Будто все это не было снято прямо за холмом, в Бербанке.
Через тридцать шесть минут появился Майло. Проходя мимо бара прямо в ресторан, он помахал мне рукой, приглашая следовать за ним. Я захватил свое пиво и догнал его. Куртка перекинута через плечо, а галстук заправлен за пояс брюк. Пояс смялся под весом живота.
Пара пьяниц подняли головы и — нетрезво, но настороженно — следили за Майло. Он никогда не замечал этого, но мне известно, что ему было бы приятно узнать, как много сохранилось в нем от полицейского.
Обеденный зал был пуст. В углу помощник официанта чистил пылесосом ковер. Появился старый жилистый официант — американская готика на аварийной диете, он принес свежие булочки, эль, заказанный Майло, и блюдо красных перчиков и фаршированных оливок.
— Ему тоже, Ирв, — распорядился Майло.
— Конечно, мистер Стерджис.
Когда официант ушел, Майло коснулся моего бокала пива и объявил:
— Это ты заменишь варевом потемнее, приятель. Судя по усталости в твоих глазах, ты того заслуживаешь.
— Спасибо, папочка. А можно я еще что-нибудь вытворю?
Он усмехнулся, ослабил узел галстука, потом совсем развязал и снял его. Проведя рукой по лицу, отодвинулся в глубь кабинки и фыркнул.
— Как ты узнал об убийстве Херберт? — спросил он.
— От ее бывших домохозяев.
Я пересказал ему мой разговор с Бобби и Беном Мертаф.
— Они показались тебе честными?
Я кивнул:
— Все еще не оправились от потрясения.
— Ну что ж, — начал Майло. — По этой истории пока ничего нового нет. Дело находится на учете в Центральном отделении. Оно еще не закрыто. В целом похоже на нападение садиста. Очень мало вещественных улик.
— Еще одно дело из разряда нераскрываемых?
— Ага. Поймать этих психов — дело не из легких; основную ставку делают на то, что преступник вновь совершит нечто подобное и попадется. Конечно, это мерзко. Ее ударили по голове, перерезали горло и втолкнули что-то деревянное во влагалище — коронер обнаружил занозы. Всё, фактически больше улик нет. Это случилось поблизости от панк-клуба, помещение для которого снимают у фабриканта одежды в Юнион-дистрикт. Недалеко от Общественного центра.
— «Муди Майян», — сказал я.
— Откуда узнал?
— От Мертафов.
— Сведения у них не совсем точны, — возразил Майло. — Он назывался «Майян Мортгей». Пару недель спустя после происшествия клуб закрылся.
— Из-за убийства?
— Нет, черт бы его побрал. Уж что-что, а убийство, наоборот, способствовало бы успеху бизнеса. Мы сейчас говорим о том, какая дрянь выползает на улицы по ночам. Избалованные детки из Брентвуда и с Беверли-Хиллз натягивают на себя тряпки, как в «Роки Хоррор-шоу», и разыгрывают «Знаешь, мамочка, здесь нет никакого здравого смысла». Кровь и кишки — чьи-нибудь, не свои — как раз то, что им надо.
— Именно так Мертафы отзывались о Херберт. Днем она была студенткой — выпускницей университета, а по вечерам превращалась в панка. Красила волосы такой краской, которая наутро бесследно смывается.
— Лос-Анджелес меняется... — вздохнул Майло. — Как бы то ни было, а клуб, наверное, закрылся потому, что оседлая жизнь этому народу быстро надоедает — все удовольствие заключается в том, чтобы кочевать с места на место. Вроде метафоры на саму жизнь, а?
Я изобразил тошноту.
Майло засмеялся.
— А ты знаешь этот клуб? — поинтересовался я.
— Нет. Но они все одинаковы — все устроены на скорую руку, все ненадежны, без разрешения на владение и лицензии на торговлю спиртными напитками. Иногда они занимают заброшенные здания и не беспокоятся об уплате аренды. К тому времени, когда хозяин опомнится или в пожарной службе додумаются, что клуб пора прикрыть, народ уже исчезает. Положение может измениться только тогда, когда сотни две этих шутов поджарятся в каком-нибудь случайном пожаре.
Он поднял свой стакан и погрузил верхнюю губу в пену. Облизнулся и продолжал:
— По сведениям Центрального управления, один из барменов видел Херберт, когда она с каким-то типом уходила из клуба около двух часов утра. Он узнал ее потому, что видел, как она весь вечер танцевала, а кроме того, они пускали в свой клуб не слишком много таких низеньких и полных девушек, какой была Дон Херберт.
Но о парне конкретных сведений он дать не мог, единственное, что запомнил, тот казался нормальным и выглядел старше девушки. Время совпадает с тем, что определил коронер, — от двух до четырех утра. Коронер, помимо прочего, обнаружил в ее организме кокаин и алкоголь.
— Много?
— Достаточно, чтобы притупить рассудок. Если он у нее вообще изначально был. Что сомнительно, учитывая, что дамочка таскалась одна в такое время по Юнион-дистрикт.
— Хозяева ее комнаты говорят, что она была способная — собиралась получить докторское звание по биоматематике.
— Ну что ж, способные способным рознь. Само убийство произошло в переулке на расстоянии пары кварталов от клуба. В ее же собственной «мазде». Ключи были в замке зажигания.
— Ее убили в машине?
— Прямо на водительском месте, если судить по брызгам крови. А потом она упала поперек обоих сидений. Тело было обнаружено после восхода солнца парой рабочих фабрики по производству верхней одежды, которые шли к утренней смене. Кровь просочилась через дверцу на асфальт. Улица идет под уклон, поэтому кровь стекла вниз к обочине и образовала лужицу. Именно эту лужицу и заметили рабочие.
Официант принес мой эль, тарелки супа — из устриц для меня и гороховый для Майло. Подождал, пока Майло не попробовал пищу.
— Превосходно, Ирв, — в конце концов похвалил мой приятель.
Старик кивнул и удалился. Майло отправил в рот еще пару ложек, облизал губы и сквозь поднимающийся от тарелки пар проговорил:
— Откидной верх «мазды» был поднят, но следов крови на нем не видно, поэтому коронер счел, что его подняли после убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125