Они шли дальше в молчании, и наконец Марина заговорила:
– Я боялась многих вещей, Эдвард.
– А теперь?
– Теперь? Теперь я пытаюсь совершать добрые поступки. Я пытаюсь спасти свою страну.
Произнося эти слова, Марина поняла, что сама впервые поверила в их искренность.
Эдвард кивнул.
– У вас есть для этого все качества, принцесса. А что касается прессы, то я и без нее всегда был уверен, что из вас выйдет отличная представительница золотой молодежи.
– Вы не ошиблись, – подтвердила Марина. – Наверное, следовало пройти сквозь это испытание, чтобы осознать, что полной свободы для меня не существует.
Марина не знала, как объяснить Эдварду свои романы с Дмитрием, Раулем и, самое ужасное, с Генри. Она не знала, как объяснить ему, что в своем отчаянном стремлении слиться воедино с мужчиной, обрести любовь, она искала душевного покоя и спасения для себя, искала спасения сначала в слепом подчинении долгу, а потом в открытом, необузданном протесте. Только встретив Йорге, Марина обрела человека, который, правда, не искал любви, но принял ее как личность и доказал ей, что она умная, талантливая женщина, способная построить для себя, с учетом своего особого положения, прочную достойную жизнь, дающую удовлетворение и некое подобие свободы. Она не знала, как объяснить эти вещи Эдварду, да, пожалуй, в этом и не было нужды.
– Я наделала много ошибок, – сказала Марина, когда они проходили мимо розария за особняком ректора и до них долетел запах цветущих роз. Такие же розы растут в саду ее матери, но королева уже больше не может наслаждаться ими. Марина почувствовала, что ее глаза наполнились слезами жалости к матери, вечной пленнице темницы, из которой нет выхода.
Эдвард остановился и взял Марину за руку.
– Мы все совершаем ошибки, принцесса, – заметил он.
Марина посмотрела на его утешающую руку, на длинные пальцы, слегка сжимавшие ее ладонь. Нежные длинные пальцы, которые когда-то сплетались с ее собственными и касались ее тела с медленной страстной лаской, пробуждая ответное желание.
Она посмотрела в его задумчивые глаза, но между ней и Эдвардом не вспыхнула так хорошо знакомая ей непреодолимая жадная потребность в быстром, коротком сексе для утоления страсти без всякого участия душевных сил. Эдвард не был похож на Дмитрия, Рауля и тем более Генри. То, что возникло сейчас между ними, называлось покоем, умиротворением и приятием друг друга. Так оно было между ними пятнадцать лет назад. И Марина знала, что это и есть сокровище, называемое любовью. Она хотела спросить у Эдварда, не сделали ли они ошибку тогда, в Вермонте, проведя вместе ночь, и что он об этом думает.
Словно читая ее мысли, Эдвард ответил:
– Может быть, со стороны морали наш поступок и заслуживал осуждения, но он не был ошибкой.
– Были ли вы счастливы, Эдвард? Хорошей ли была ваша жизнь?
Эдвард сунул руки в карманы, и они продолжили путь.
– Хорошей? – повторил он. – Да, мою жизнь можно назвать хорошей. Тихой, разумной.
– У вас так и не было детей?
Он не сразу ответил.
– Нет, не было. Анжелина не хотела детей.
Они шли в молчании, слушая пение птиц.
– Вы знаете, ее уже нет.
– Кого?
– Моей жены. Анжелины. Она умерла в прошлом году.
– Умерла? А та женщина в доме?
– Это Дорис, моя экономка. Не более.
Внезапно до Марины дошел смысл его слов: Эдвард был одинок. Его жена умерла.
– Мне очень жаль, Эдвард.
Он пожал плечами.
– Мне тоже. Мне очень плохо без нее.
Марина не знала, что еще сказать.
– То, что было у нас с вами, принцесса, это нечто особенное. У нас с Анжелиной было совсем другое. Она была... Она была для меня...
Он не мог найти подходящего слова.
– Она была вашей верной женой, – подсказала Марина.
Эдвард кивнул.
– И моим добрым другом.
Марина протянула руку и коснулась его щеки. Борода была совсем не жесткой, а мягкой, податливой. Она не скажет ему о Дженни, как не сказала о ней пятнадцать лет назад. Дженни была ее тайной и останется таковой, потому что Марина теперь была почти уверена, что Эдвард не имеет никакого отношения к исчезновению Дженни. Она могла только надеяться, что, когда пресса обо всем разузнает, Эдвард не сделает ошибочных выводов.
– Я сказала вам все, что хотела, Эдвард. Спасибо, что поговорили со мной.
Они вернулись к его дому и остановились на въезде, не касаясь друг друга, не стремясь друг к другу сердцами, но единые духом, как двое бывших любовников, которые на краткий миг оживили прежнюю мечту.
Он поцеловал ее в щеку, и она коснулась его щеки ответным поцелуем. Они грустно улыбнулись друг другу и медленно расстались, не сказав «прощай».
Марина повернулась и пошла к Раунд-Хилл-роуд, засунув руки в карманы, высоко держа голову, с сердцем, полным любви. Но когда она услышала, как закрылась за Эдвардом входная дверь, ее поразила внезапная тревожная мысль: он не спросил, что привело ее в Нортгемптон. Эдвард видел ее последний раз пятнадцать лет назад и тем не менее не спросил, почему она оказалась здесь.
Может быть, потому, что ему было все равно... Или потому, что это его не удивило.
Глава 23
Как только Чарли увидела незнакомый, видимо, взятый напрокат, автомобиль, который, не притормаживая, свернул к дому, она сразу догадалась, что это Питер. С тех давних дней, когда он водил «корвет», Питер приобрел опасную привычку ездить на предельной скорости. Неожиданная черта для человека очень сдержанного во всех своих проявлениях.
Чарли выбежала на улицу через заднюю дверь, чтобы обнять Питера без свидетелей и поговорить с ним без Джо Лайонса и агентов ФБР. Она торопливо спустилась по старым, подгнившим ступенькам крыльца и остановилась, ожидая, когда Питер выключит мотор, выйдет из машины и наконец признает тот факт, что Дженни является его дочерью.
– Боже мой, Чарли, они нашли ее?
Это были первые слова Питера, едва он вышел из машины и обнял Чарли. Ее злость куда-то исчезла, стоило ей только ощутить тепло его рук.
– Нет, – ответила она тихо. – Пока не нашли.
Он отстранился и отвел волосы со лба, и Чарли поняла, что никогда прежде не видела Питера таким неряшливым. Даже после любовной близости его волосы оставались аккуратно причесанными, как и подобает следящему за своей наружностью богатому человеку. Но сегодня и сам он, и его одежда, серые хлопчатобумажные брюки и трикотажная рубашка, выглядели несколько помятыми.
– Ничего не произошло с тех пор, как подбросили записку. Никто не звонил. Агенты ФБР в доме. Они записывают телефонные звонки.
– Господи, Чарли, что же нам делать? – умоляюще спросил Питер, глядя на нее по-детски растерянными глазами, ожидая, что Чарли все поправит и прогонит беду прочь.
И в это мгновение ошеломляющая истина поразила Чарли: Питер ждал от нее решения проблем, ответа на все вопросы и готов был во всем ей подчиняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109