Она потрогала елочную игрушку.
– Эдвард, – прошептала она, – конечно, у нее это от Эдварда.
И вновь возникла беспокойная мысль о связи Эдварда Джеймса с исчезновением Дженни. Потому что за одну ночь волшебной любви Марина не могла достаточно узнать Эдварда Джеймса. Он оставался для нее незнакомцем. Она не имела ни малейшего представления о его настоящем характере. Возможно, он был таким же бессердечным, как Виктор Коу. И куда более опасным, чем жалкий, маленький Вилли Бенсон.
Обхватив себя руками, Марина ходила взад и вперед по мастерской.
Если Чарли не соберет денег для выкупа, она сделает это сама. Как бы там ни было, ей придется открыться королю. Кто бы ни заплатил выкуп, все равно тайна выйдет наружу, и всем станет известно, кто настоящая мать Дженни.
Король не заслужил того, чтобы узнать из газет имя своей внучки. Марина рисковала вызвать его гнев и, самое ужасное, быть свидетельницей его страданий и самой пережить горечь унижения. Но пришло время платить по старым счетам и открыть отцу правду.
Но прежде всего предстояло прояснить вопрос об Эдварде Джеймсе.
Живет ли он по-прежнему в своем старом доме и преподает ли в колледже? Об этом Марина могла только гадать. Но следовало действовать, она не могла никого расспрашивать и должна была полагаться только на себя.
Марина пересекла Эльм-стрит и пошла по Парадайз-лейн. Справа от нее был «Квадрат», слева учебные здания. В белом доме с темно-зелеными ставнями на окнах висели опрятные кружевные занавески.
Марина остановилась, глубоко вздохнула и поспешила вперед, опасаясь, что переменит свое решение. По кирпичной дорожке она подошла к крыльцу, позвонила и стала ждать, разглядывая зеленую дверь и аккуратно подстриженные кусты перед домом.
Она услышала, как поворачивается замок. Дверь отворилась. На пороге стояла женщина.
– Что вам угодно? – спросила она. Это была пожилая женщина, полная, без талии и с кривыми ногами. Ее короткие волосы были седыми, глаза смотрели через толстые стекла очков. Уж не жена ли это Эдварда Джеймса?
– Не знаю, сумеете ли вы мне помочь, – подчеркнуто вежливо начала Марина. – Я ищу человека, который жил здесь много лет назад.
Женщина изучала Марину.
– Это был преподаватель колледжа. Он читал лекции по государственному управлению. Его звали Эдвард Джеймс.
– Его по-прежнему так зовут, – сказала женщина. – И он по-прежнему здесь живет.
У Марины екнуло сердце.
– Вот как? Может быть, он дома?
– Да, он дома. Он читает.
«Он читает, – подумала Марина. – Эдвард здесь, и он читает. Эдвард, отец Дженни».
Марина смотрела на женщину, не зная, что еще сказать.
– Мне не хотелось бы его беспокоить, но у меня к нему очень важное дело.
– Как о вас доложить?
Марина колебалась. Помнит ли он ее? А если помнит, признается ли в этом? Мысли Марины вернулись к Дженни... Ее ребенок. Их с ним дитя. Дочь, которую он, возможно, похитил.
– Скажите ему, что это... Что это принцесса.
Женщина с удивлением смотрела на Марину через толстые, увеличивающие глаза стекла очков.
– Сейчас я узнаю, примет ли он вас, – сказала она и исчезла в доме, прикрыв входную дверь.
Марина стояла не двигаясь, ее мысли, ее тело, ее чувства – все окаменело, замерло в неподвижности, кроме бешено бьющегося сердца.
Дверь снова отворилась. На этот раз это был сам Эдвард Джеймс. Седина, которая некогда серебрила его виски, теперь выбелила голову, как снег горные вершины Вермонта; помимо усов, он носил теперь и аккуратно подстриженную бороду, обрамлявшую его загорелое, некогда красивое лицо, черты которого смягчил бег времени. Ворот белой рубашки был расстегнут на груди, уже не такой крепкой и широкой, как в прежние времена, а брюки в поясе были, пожалуй, несколько просторнее, чем следовало. В руке Эдвард держал книгу. Он смотрел на Марину и все шире улыбался.
– Марина? – спросил он, и Марина поняла, что он ее узнал.
Она поняла это по вспыхнувшему в его глазах свету, по нескрываемой радости, с которой он разглядывал ее лицо. Этот свет был словно луч маяка, нащупавшего в тумане ее истосковавшуюся душу.
– Здравствуйте, профессор Джеймс, – сказала Марина. – Как давно мы с вами не виделись.
– Да, да, – подтвердил он. – Прошу вас, войдите.
Марина была в нерешительности. Чутье подсказывало ей, что Эдвард не имеет никакого отношения к похищению Дженни. Чутье подсказывало ей, что это честный, порядочный человек, который хоть и поддался тогда своему чувству, тем не менее остался верен данному когда-то слову. Радость наполнила все существо Марины при мысли, что этот человек отец Дженни. Ей хотелось знать, какие его качества унаследовала их дочь.
Но тут она вспомнила о записке с требованием выкупа и причину, по которой явилась сюда.
– Будет лучше, если мы поговорим на улице, – сказала она негромко, чтобы не услышала его жена. – Мне надо кое-что вам сказать.
Они шли по дорожке вдоль пруда. Эдвард стал как бы ниже ростом, и его походка потеряла прежнюю уверенность. Они шли совсем рядом, но не касаясь друг друга; каждый из них думал о своем, но не говорил ни слова, молчание не угнетало их, а скорее умиротворяло, как это бывает между очень близкими друзьями, которые не нуждаются в словах. «Духовная близость, вот это как называется», – подумала Марина.
– Вы прекрасно выглядите, Марина, – наконец произнес Эдвард.
Марина отбросила назад волосы и улыбнулась.
– Благодарю вас, – ответила она. – Вы тоже прекрасно выглядите, профессор.
– Боюсь, годы не были так благосклонны ко мне, как к вам, – рассмеялся Эдвард. – С другой стороны, мне скоро будет пятьдесят пять. Представляете, пятьдесят пять.
Он все еще не спросил, почему она в Нортгемптоне, он все еще не спросил, почему она пришла к нему.
– Я много читал о вас в эти годы, – сказал он.
– Неужели, профессор? – поддразнила его Марина. – Я не знала, что вас интересуют светские новости.
– Трудно не заметить броские заголовки бульварных газет.
Марина отвернулась и посмотрела на пруд.
– Не следует верить всему, что пишут.
– Вы так думаете?
– Кое-что было правдой. Но с тех пор я изменилась.
Марина почувствовала неловкость оттого, что ей приходится оправдываться. И тут она вспомнила, как легко прежде Эдвард читал в ее душе и видел ее подлинную сущность.
– Надеюсь, вы не лишились такого своего качества, как непосредственность. Надеюсь, вы также не потеряли свою отзывчивость.
– Непосредственность? – изумилась Марина. – Вы считаете, что непосредственность была моим качеством?
– Без сомнения, – усмехнулся Эдвард. – Непредсказуемая. Взрывная. И в то же время отзывчивая. – Он слегка нахмурился. – Не уверен, что вы реализовали этот свой талант. Мне кажется, вы опасались последствий, к которым вас может привести эта отзывчивость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Эдвард, – прошептала она, – конечно, у нее это от Эдварда.
И вновь возникла беспокойная мысль о связи Эдварда Джеймса с исчезновением Дженни. Потому что за одну ночь волшебной любви Марина не могла достаточно узнать Эдварда Джеймса. Он оставался для нее незнакомцем. Она не имела ни малейшего представления о его настоящем характере. Возможно, он был таким же бессердечным, как Виктор Коу. И куда более опасным, чем жалкий, маленький Вилли Бенсон.
Обхватив себя руками, Марина ходила взад и вперед по мастерской.
Если Чарли не соберет денег для выкупа, она сделает это сама. Как бы там ни было, ей придется открыться королю. Кто бы ни заплатил выкуп, все равно тайна выйдет наружу, и всем станет известно, кто настоящая мать Дженни.
Король не заслужил того, чтобы узнать из газет имя своей внучки. Марина рисковала вызвать его гнев и, самое ужасное, быть свидетельницей его страданий и самой пережить горечь унижения. Но пришло время платить по старым счетам и открыть отцу правду.
Но прежде всего предстояло прояснить вопрос об Эдварде Джеймсе.
Живет ли он по-прежнему в своем старом доме и преподает ли в колледже? Об этом Марина могла только гадать. Но следовало действовать, она не могла никого расспрашивать и должна была полагаться только на себя.
Марина пересекла Эльм-стрит и пошла по Парадайз-лейн. Справа от нее был «Квадрат», слева учебные здания. В белом доме с темно-зелеными ставнями на окнах висели опрятные кружевные занавески.
Марина остановилась, глубоко вздохнула и поспешила вперед, опасаясь, что переменит свое решение. По кирпичной дорожке она подошла к крыльцу, позвонила и стала ждать, разглядывая зеленую дверь и аккуратно подстриженные кусты перед домом.
Она услышала, как поворачивается замок. Дверь отворилась. На пороге стояла женщина.
– Что вам угодно? – спросила она. Это была пожилая женщина, полная, без талии и с кривыми ногами. Ее короткие волосы были седыми, глаза смотрели через толстые стекла очков. Уж не жена ли это Эдварда Джеймса?
– Не знаю, сумеете ли вы мне помочь, – подчеркнуто вежливо начала Марина. – Я ищу человека, который жил здесь много лет назад.
Женщина изучала Марину.
– Это был преподаватель колледжа. Он читал лекции по государственному управлению. Его звали Эдвард Джеймс.
– Его по-прежнему так зовут, – сказала женщина. – И он по-прежнему здесь живет.
У Марины екнуло сердце.
– Вот как? Может быть, он дома?
– Да, он дома. Он читает.
«Он читает, – подумала Марина. – Эдвард здесь, и он читает. Эдвард, отец Дженни».
Марина смотрела на женщину, не зная, что еще сказать.
– Мне не хотелось бы его беспокоить, но у меня к нему очень важное дело.
– Как о вас доложить?
Марина колебалась. Помнит ли он ее? А если помнит, признается ли в этом? Мысли Марины вернулись к Дженни... Ее ребенок. Их с ним дитя. Дочь, которую он, возможно, похитил.
– Скажите ему, что это... Что это принцесса.
Женщина с удивлением смотрела на Марину через толстые, увеличивающие глаза стекла очков.
– Сейчас я узнаю, примет ли он вас, – сказала она и исчезла в доме, прикрыв входную дверь.
Марина стояла не двигаясь, ее мысли, ее тело, ее чувства – все окаменело, замерло в неподвижности, кроме бешено бьющегося сердца.
Дверь снова отворилась. На этот раз это был сам Эдвард Джеймс. Седина, которая некогда серебрила его виски, теперь выбелила голову, как снег горные вершины Вермонта; помимо усов, он носил теперь и аккуратно подстриженную бороду, обрамлявшую его загорелое, некогда красивое лицо, черты которого смягчил бег времени. Ворот белой рубашки был расстегнут на груди, уже не такой крепкой и широкой, как в прежние времена, а брюки в поясе были, пожалуй, несколько просторнее, чем следовало. В руке Эдвард держал книгу. Он смотрел на Марину и все шире улыбался.
– Марина? – спросил он, и Марина поняла, что он ее узнал.
Она поняла это по вспыхнувшему в его глазах свету, по нескрываемой радости, с которой он разглядывал ее лицо. Этот свет был словно луч маяка, нащупавшего в тумане ее истосковавшуюся душу.
– Здравствуйте, профессор Джеймс, – сказала Марина. – Как давно мы с вами не виделись.
– Да, да, – подтвердил он. – Прошу вас, войдите.
Марина была в нерешительности. Чутье подсказывало ей, что Эдвард не имеет никакого отношения к похищению Дженни. Чутье подсказывало ей, что это честный, порядочный человек, который хоть и поддался тогда своему чувству, тем не менее остался верен данному когда-то слову. Радость наполнила все существо Марины при мысли, что этот человек отец Дженни. Ей хотелось знать, какие его качества унаследовала их дочь.
Но тут она вспомнила о записке с требованием выкупа и причину, по которой явилась сюда.
– Будет лучше, если мы поговорим на улице, – сказала она негромко, чтобы не услышала его жена. – Мне надо кое-что вам сказать.
Они шли по дорожке вдоль пруда. Эдвард стал как бы ниже ростом, и его походка потеряла прежнюю уверенность. Они шли совсем рядом, но не касаясь друг друга; каждый из них думал о своем, но не говорил ни слова, молчание не угнетало их, а скорее умиротворяло, как это бывает между очень близкими друзьями, которые не нуждаются в словах. «Духовная близость, вот это как называется», – подумала Марина.
– Вы прекрасно выглядите, Марина, – наконец произнес Эдвард.
Марина отбросила назад волосы и улыбнулась.
– Благодарю вас, – ответила она. – Вы тоже прекрасно выглядите, профессор.
– Боюсь, годы не были так благосклонны ко мне, как к вам, – рассмеялся Эдвард. – С другой стороны, мне скоро будет пятьдесят пять. Представляете, пятьдесят пять.
Он все еще не спросил, почему она в Нортгемптоне, он все еще не спросил, почему она пришла к нему.
– Я много читал о вас в эти годы, – сказал он.
– Неужели, профессор? – поддразнила его Марина. – Я не знала, что вас интересуют светские новости.
– Трудно не заметить броские заголовки бульварных газет.
Марина отвернулась и посмотрела на пруд.
– Не следует верить всему, что пишут.
– Вы так думаете?
– Кое-что было правдой. Но с тех пор я изменилась.
Марина почувствовала неловкость оттого, что ей приходится оправдываться. И тут она вспомнила, как легко прежде Эдвард читал в ее душе и видел ее подлинную сущность.
– Надеюсь, вы не лишились такого своего качества, как непосредственность. Надеюсь, вы также не потеряли свою отзывчивость.
– Непосредственность? – изумилась Марина. – Вы считаете, что непосредственность была моим качеством?
– Без сомнения, – усмехнулся Эдвард. – Непредсказуемая. Взрывная. И в то же время отзывчивая. – Он слегка нахмурился. – Не уверен, что вы реализовали этот свой талант. Мне кажется, вы опасались последствий, к которым вас может привести эта отзывчивость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109