Куда идти, если вы подвели не только своего отца, но и всю свою культуру?
Он преувеличивал, превращая все в шутку. Но Эми понимала, что это все еще волновало его.
Она поняла и кое-что еще. Хотя Ник забился в самый дальний угол площадки, хотя простоял, повернувшись к ним спиной и не проронив ни слова, он слушал, и слушал внимательно.
Они возвращались к грузовику, когда Эми вспомнила про молоко.
— А нам надо купить молока?
— Убей меня, я не помню, — сказал Джек.
— Я тоже, — поддакнула Холли.
— Дело в том, что в холодильниках на озере мало места, — объяснила Эми, — поэтому мы всегда останавливаемся и покупаем молоко по дороге туда.
— Ничего не имею против, но если бы мама этого хотела, она бы мне сказала, — очень уверенно заметила Холли.
— Не знаю… моя сестра все время покупает по дороге молоко.
— Мы сделаем все, что ты захочешь, — сказал Джек. — Но я не могу представить, чтобы мама пустила что-нибудь на самотек. Все было запланировано, до последнего пакета молока. И если она действительно ожидает, что мы привезем молоко, мы развернемся и вернемся. Я не против. На самом деле я чувствую, что мне придется ездить в город каждый раз, когда моя сестра захочет принять ванну.
— А что, неплохая мысль, — одобрила Холли.
Но у Эми было неспокойно на душе, когда они сели в грузовик.
Тебе двадцать шесть лет, напомнила она себе. Ты выиграла золотую олимпийскую медаль. Какое имеет значение, купишь ты молоко или нет? Это не ритуал посвящения в женщины, не плавание на подводной лодке.
Мама подожмет губы:
— Эми, ты должна была сообразить…
Но мамы там не будет.
Что ж, тогда ее с превеликим удовольствием упрекнет Феба. По правде говоря, Феба даже больше маминого печется о мелочах. Мама посчитала бы забывчивость Эми неудобством, Феба увидит в этом еще одно доказательство того, что Эми идиотка.
Они поехали. Ник прислонил голову к окошку и закрыл глаза, но Эми показалось, что он не спит. Интересно, кто он такой и почему находится здесь?
Вначале прерия уступила место шахтам, теперь шахты сменились лесами. Высокие деревья росли близко друг к другу. Кленов и бузины больше не было, зимы на этой северной широте для них слишком холодны. За исключением березы и тополя, деревья здесь были вечнозелеными: виргинская сосна, бальзамическая пихта, лиственница, белая сосна и европейская ель. Света сквозь их кроны пробивалось мало, и по обочинам дороги росли только полевые цветы. Линия электропередач дотянулась до последнего дома и оборвалась. За этим домом не было ни электричества, ни телефонов. Дорога превратилась в тонкую ленту, вьющуюся между стеной деревьев.
Знак Службы охраны лесов штата, коричневый с желтыми буквами внутри, направлял путешественников к общественной стоянке. Джек свернул с асфальтированной дороги, и из-под колес брызнула щебенка. Еще через милю, после другого знака, они снова свернули.
Это была дорога, ведущая к озеру. Узкая песчаная дорожка, по которой могла проехать только одна машина. Когда-то растительность по краям дороги была вырублена, но это было так давно, что подлесок — тополя, сосны и березы — стал почти взрослыми деревьями. На песчаных почвах здесь и там росли мох, гаультерия и покрытая серебристым налетом черника.
— Здесь действительно красиво, — сказал Джек.
— Да, — согласилась Эми. Она всегда забывала, как красиво на озере.
Все здесь казалось знакомым: просвет среди деревьев, через который б первый раз видно озеро, небольшой подъем дороги, названия на табличках перед каждым домиком. Знакомые фамилии: Хенсон, Пиньянски, Наттинг… Кто-то местный, кто-то приезжает на лето.
Эми очень не любила сюда приезжать, просто ненавидела. Раньше они оставались на озере все лето, и ей приходилось на два с половиной месяца лишаться катания. Ни одна из девочек, с которыми она тренировалась, не верила, что семья Эми заставляет ее это делать.
Но ни одна из этих девочек, чьи семьи, казалось, понимали всю важность тренировок, чьи семьи дорожили усилиями своих дочерей и доводили себя чуть ли не до разорения… ни одна из этих девочек уже больше не выступала на соревнованиях.
А она выступала.
Во время очередного перерыва прошлым летом она вызвалась принять участие в медицинском обследовании женщин-спортсменок. Годы напряженных тренировок вызывали у большого числа спортсменок задержки менструаций, что часто сказывалось на прочности костей.
Но менструальный цикл Эми и прочность ее костей оказались нормальными для двадцати шести лет. Кроме того, у нее никогда не было серьезных травм. Да, она тщательно разогревалась, но ее кости, мышцы и связки обладали эластичностью, какая бывает далеко не у всех спортсменов.
Специалисты были поражены. Когда она начала заниматься фигурным катанием? Как много она тренировалась в детстве? Какое у нее было расписание? Диета? Они расспрашивали о семье, о прочности костей ее матери и сестры.
Она как смогла ответила на все их вопросы, а потом добавила:
— Пока я не перешла в старшую группу, родители не позволяли мне кататься летом. Каждый год два или три месяца я отдыхала.
И внезапно в комнате наступила тишина. То, что она сообщила, оказалось очень важным.
Подходя к самой протяженной стороне озера, дорога выровнялась, и наконец появилась табличка ее семьи — «ЛЕДЖЕНДЫ: ХЭЛ И ЭЛЕОНОРА, ФЕБА И ЙЕН И ЭМИ».
Табличка была сделана до ее рождения, поэтому «и Эми» было втиснуто в угол, нарушая симметрию надписи.
За двадцать шесть лет никто не позаботился сделать новую табличку.
Теперь наверняка сделают новую, включающую Гвен, Холли и Джека.
Полоска земли между дорогой и озером густо поросла лесом. Между деревьями извивались посыпанные песком дорожки.
Сделав плавный поворот, Джек свернул на подъездную дорожку семьи Эми. Посередине росла большая ель. Он обогнул ее, и они увидели домик.
— Чудесно! — воскликнула Холли. — Я и не представляла себе, какая это прелесть, как на картинке в детской книжке.
Это был «главный» дом. Маленький, обшитый медового Цвета сосновыми бревнами, он стоял под зелено-коричневой кровлей. Пространство между дорогой и озером заполняли березы, их белая кора слоилась, похожая на папиросную бумагу, а сам дом затеняли сосны. Он стоял справа от подъездной дорожки, а слева располагалась «ночлежка» и начиналась дорожка, ведущая к двум другим домикам.
Эми вглядывалась сквозь ветровое стекло. Дверь-сетка дома открылась, и оттуда вышел ее отец, а следом за ним, спустя мгновение, — светловолосая женщина. На руках она несла сына Фебы Томаса.
Джек через Эми дотронулся до плеча сестры и указал на их мать и малыша:
— Можно возвращаться — она счастлива.
Холли и Эми пришлось ждать, пока Ник освободит выход. Джек первым выбрался из машины и пошел по усыпанному хвоей песку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Он преувеличивал, превращая все в шутку. Но Эми понимала, что это все еще волновало его.
Она поняла и кое-что еще. Хотя Ник забился в самый дальний угол площадки, хотя простоял, повернувшись к ним спиной и не проронив ни слова, он слушал, и слушал внимательно.
Они возвращались к грузовику, когда Эми вспомнила про молоко.
— А нам надо купить молока?
— Убей меня, я не помню, — сказал Джек.
— Я тоже, — поддакнула Холли.
— Дело в том, что в холодильниках на озере мало места, — объяснила Эми, — поэтому мы всегда останавливаемся и покупаем молоко по дороге туда.
— Ничего не имею против, но если бы мама этого хотела, она бы мне сказала, — очень уверенно заметила Холли.
— Не знаю… моя сестра все время покупает по дороге молоко.
— Мы сделаем все, что ты захочешь, — сказал Джек. — Но я не могу представить, чтобы мама пустила что-нибудь на самотек. Все было запланировано, до последнего пакета молока. И если она действительно ожидает, что мы привезем молоко, мы развернемся и вернемся. Я не против. На самом деле я чувствую, что мне придется ездить в город каждый раз, когда моя сестра захочет принять ванну.
— А что, неплохая мысль, — одобрила Холли.
Но у Эми было неспокойно на душе, когда они сели в грузовик.
Тебе двадцать шесть лет, напомнила она себе. Ты выиграла золотую олимпийскую медаль. Какое имеет значение, купишь ты молоко или нет? Это не ритуал посвящения в женщины, не плавание на подводной лодке.
Мама подожмет губы:
— Эми, ты должна была сообразить…
Но мамы там не будет.
Что ж, тогда ее с превеликим удовольствием упрекнет Феба. По правде говоря, Феба даже больше маминого печется о мелочах. Мама посчитала бы забывчивость Эми неудобством, Феба увидит в этом еще одно доказательство того, что Эми идиотка.
Они поехали. Ник прислонил голову к окошку и закрыл глаза, но Эми показалось, что он не спит. Интересно, кто он такой и почему находится здесь?
Вначале прерия уступила место шахтам, теперь шахты сменились лесами. Высокие деревья росли близко друг к другу. Кленов и бузины больше не было, зимы на этой северной широте для них слишком холодны. За исключением березы и тополя, деревья здесь были вечнозелеными: виргинская сосна, бальзамическая пихта, лиственница, белая сосна и европейская ель. Света сквозь их кроны пробивалось мало, и по обочинам дороги росли только полевые цветы. Линия электропередач дотянулась до последнего дома и оборвалась. За этим домом не было ни электричества, ни телефонов. Дорога превратилась в тонкую ленту, вьющуюся между стеной деревьев.
Знак Службы охраны лесов штата, коричневый с желтыми буквами внутри, направлял путешественников к общественной стоянке. Джек свернул с асфальтированной дороги, и из-под колес брызнула щебенка. Еще через милю, после другого знака, они снова свернули.
Это была дорога, ведущая к озеру. Узкая песчаная дорожка, по которой могла проехать только одна машина. Когда-то растительность по краям дороги была вырублена, но это было так давно, что подлесок — тополя, сосны и березы — стал почти взрослыми деревьями. На песчаных почвах здесь и там росли мох, гаультерия и покрытая серебристым налетом черника.
— Здесь действительно красиво, — сказал Джек.
— Да, — согласилась Эми. Она всегда забывала, как красиво на озере.
Все здесь казалось знакомым: просвет среди деревьев, через который б первый раз видно озеро, небольшой подъем дороги, названия на табличках перед каждым домиком. Знакомые фамилии: Хенсон, Пиньянски, Наттинг… Кто-то местный, кто-то приезжает на лето.
Эми очень не любила сюда приезжать, просто ненавидела. Раньше они оставались на озере все лето, и ей приходилось на два с половиной месяца лишаться катания. Ни одна из девочек, с которыми она тренировалась, не верила, что семья Эми заставляет ее это делать.
Но ни одна из этих девочек, чьи семьи, казалось, понимали всю важность тренировок, чьи семьи дорожили усилиями своих дочерей и доводили себя чуть ли не до разорения… ни одна из этих девочек уже больше не выступала на соревнованиях.
А она выступала.
Во время очередного перерыва прошлым летом она вызвалась принять участие в медицинском обследовании женщин-спортсменок. Годы напряженных тренировок вызывали у большого числа спортсменок задержки менструаций, что часто сказывалось на прочности костей.
Но менструальный цикл Эми и прочность ее костей оказались нормальными для двадцати шести лет. Кроме того, у нее никогда не было серьезных травм. Да, она тщательно разогревалась, но ее кости, мышцы и связки обладали эластичностью, какая бывает далеко не у всех спортсменов.
Специалисты были поражены. Когда она начала заниматься фигурным катанием? Как много она тренировалась в детстве? Какое у нее было расписание? Диета? Они расспрашивали о семье, о прочности костей ее матери и сестры.
Она как смогла ответила на все их вопросы, а потом добавила:
— Пока я не перешла в старшую группу, родители не позволяли мне кататься летом. Каждый год два или три месяца я отдыхала.
И внезапно в комнате наступила тишина. То, что она сообщила, оказалось очень важным.
Подходя к самой протяженной стороне озера, дорога выровнялась, и наконец появилась табличка ее семьи — «ЛЕДЖЕНДЫ: ХЭЛ И ЭЛЕОНОРА, ФЕБА И ЙЕН И ЭМИ».
Табличка была сделана до ее рождения, поэтому «и Эми» было втиснуто в угол, нарушая симметрию надписи.
За двадцать шесть лет никто не позаботился сделать новую табличку.
Теперь наверняка сделают новую, включающую Гвен, Холли и Джека.
Полоска земли между дорогой и озером густо поросла лесом. Между деревьями извивались посыпанные песком дорожки.
Сделав плавный поворот, Джек свернул на подъездную дорожку семьи Эми. Посередине росла большая ель. Он обогнул ее, и они увидели домик.
— Чудесно! — воскликнула Холли. — Я и не представляла себе, какая это прелесть, как на картинке в детской книжке.
Это был «главный» дом. Маленький, обшитый медового Цвета сосновыми бревнами, он стоял под зелено-коричневой кровлей. Пространство между дорогой и озером заполняли березы, их белая кора слоилась, похожая на папиросную бумагу, а сам дом затеняли сосны. Он стоял справа от подъездной дорожки, а слева располагалась «ночлежка» и начиналась дорожка, ведущая к двум другим домикам.
Эми вглядывалась сквозь ветровое стекло. Дверь-сетка дома открылась, и оттуда вышел ее отец, а следом за ним, спустя мгновение, — светловолосая женщина. На руках она несла сына Фебы Томаса.
Джек через Эми дотронулся до плеча сестры и указал на их мать и малыша:
— Можно возвращаться — она счастлива.
Холли и Эми пришлось ждать, пока Ник освободит выход. Джек первым выбрался из машины и пошел по усыпанному хвоей песку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93