Судя по дате, поставленной сверху, письмо было отправлено три недели назад. Три недели! Какой ужас! Сколько оно провалялось в гостинице? По какому праву его читала бабушка Катлер?
Я попробовала сдержать свой гнев, но он еще долго мешал понимать прочитанное.
«Дорогая Дон.
С радостью сообщаю, что выпущен из тюрьмы. Я все еще не понимаю, почему это случилось так быстро, меня вызвал начальник тюрьмы и сказал, что я свободен. Тюрьма, что может быть хуже, но меня еще тяготило сознание того, сколько зла я причинил тебе, Джимми и Ферн. Мне очень жаль. Я надеюсь, что тебе хорошо с твоей настоящей семьей. Я знаю, они намного богаче нас, по крайней мере, тебя не будет заботить мысль о еде.
Я получил хорошую работу, позаботились тюремные власти. Также мне дали небольшую хорошую квартиру недалеко от места работы. Я мечтаю собрать денег и купить автомобиль, но далеко путешествовать я не смогу из-за специального надзора.
Из хороших новостей – получил письмо от Джимми. Мы снова становимся хорошими друзьями, и я горжусь им. Он сообщает, что поддерживает связь с тобой.
Ферн – причиняет мне боль, единственное, что я о ней знаю, что она живет с хорошими людьми, которые помогут ей в случае нужды. Конечно, я надеюсь, что вскоре смогу увидеть ее. Я спросил об этом полицейского, отвечающего за специальный надзор, но он ничего не знает.
Больше жаловаться мне не на что. Еще раз хочу извиниться за все. Ты всегда была хорошей девушкой, и я гордился тобой, хотя и не был настоящим отцом. Действительно, ты, Джимми и Ферн так много для меня значите, сейчас трудные времена, но мы есть друг у друга.
Вот и все.
Возможно, мы когда-нибудь снова встретимся, но я не обижусь, если ты не захочешь этого. Папа.
P.S.: Я написал это потому, что так думаю».
Я прижала письмо к груди и заплакала. Я плакала так громко, будто меня разрывали на части. Через некоторое время я несколько раз глубоко вздохнула и остановила слезы. И пошла писать ответ.
Я сообщила ему, что во мне нет ненависти, что я знаю все, что не могу дождаться встречи с ним. Я писала страницу за страницей, одну за другой, я описывала мою жизнь в гостинице, все ужасы моей настоящей семьи, что все их деньги не сделали меня счастливой. Потом я рассказала о Нью-Йорке и школе. Письмо получилось таким толстым, что с трудом влезло в конверт, я запечатала его и тут же побежала отправлять. Ведь из-за задержки в гостинице он мог подумать, что я не хочу общаться с ним. А я хотела ответить так быстро, как только могла.
В конце недели позвонила Триша и повторила свое приглашение, я же рассказала ей про Агнессину урну с прахом.
– Я полагаю, – ответила Триша, – что это отрывок из какой-нибудь пьесы.
– Я надеюсь, что ты права, но мне как-то неуютно последнее время по вечерам. – После моего обещания подумать о Тришином приглашении мы попрощались.
Но однажды утром произошло удивительное событие, позвонила мадам Стейчен.
– Я раньше возвратилась в школу, – сказала она так, будто дала исчерпывающее объяснение.
– И, мадам? – поинтересовалась я.
– Я свободна между 9 и 10 утра каждый день, начиная с сегодняшнего.
– Да, мадам, я обязательно приду, спасибо.
– Очень хорошо, – она повесила трубку. Я летала на крыльях на дополнительные занятия, особенно, когда заметила изменение в отношении мадам Стейчен ко мне. Ее голос стал мягче, в нем слышалось больше любви, и другие преподаватели стали относиться ко мне так, словно я приобрела некоторую известность.
Первой после каникул вернулась Триша. Казалось, в час наших разговоров мы старались уместить три. Я ей рассказывала, что происходило в Нью-Йорке, о своих занятиях с мадам Стейчен. Она увлеклась моими рассказами, тогда я показала письмо от папы Лонгчэмпа. Триша прочитала и возмутилась, когда я рассказала, как долго оно пролежало в гостинице.
Позже мы сходили к Лонселотту поесть сливки со льдом и послушать музыку. Домой мы возвращались медленно. Стоял жаркий день, и мы были благодарны небоскребам, отбрасывающим длинные тени. Но даже в такой день улицы Нью-Йорка не становятся менее многолюдными, город имел свой собственный ритм жизни, и тот, кто хотел жить и работать здесь, должен был ему подчиниться. Вернувшись домой, я увидела улыбающуюся Агнессу.
– Вы вовремя пришли, – сказала она, – к вам, Дон, пришел гость.
– Гость? – я удивленно взглянула на Тришу. Джимми без звонка не пришел бы. Мы быстро поднялись наверх, открыли дверь, и мои ноги приросли к полу, я увидела улыбающегося Филипа.
– Привет, Дон! – Высокий, синеглазый, с копной волос на голове, он смотрелся довольно неплохо. – Я уже собирался уходить, так и не застав тебя.
– Дон, – напомнила о себе Агнесса, – представь Тришу брату.
– Я не просила его приезжать, – резко ответила я.
– Как? – уставилась она на Филипа, словно тот должен перевести мои слова.
– Я думал, ты обрадуешься, увидев кого-нибудь из семьи, – высокомерно улыбнулся Филип. – И оказался не прав.
Я не могла без омерзения смотреть на него, мне вновь и вновь вспоминались его мокрые руки, щупающие мое тело.
– Я не могу видеть тебя! – закричала я. – Оставь меня! Оставь!
– Дон! – сказала Агнесса, – Мне кажется, ты не права.
Я кинулась на кровать. Триша закрыла за ними дверь и подошла ко мне.
– Как ты могла сказать такое собственному брату? Он кажется мне хорошим человеком. Я думаю, во всем виноваты бабушка Катлер и Клэр, которые…
– О, Триша, – в истерике крикнула я.
– Что?
– Я лгала тебе, помнишь, я как-то рассказала, как Артур испугал меня в душе?
– Ну?
– Я сказала, что рабочий гостиницы напал на меня.
– Но кто же это сделал?
– Филип, мой брат Филип, – я спрятала лицо в подушку, – мне так стыдно.
– И он имеет наглость, как ни в чем не бывало, являться сюда. Какой ужас, – Триша погладила меня по волосам. – Бедная Дон, как много тебе нужно забыть.
Я попыталась представить все прошлое как некую фантазию, но не так-то легко обмануть себя, я не видела никакого выхода.
Глава 4
Встреча с Джимми
Когда стало понятно, что к Филипу я не спущусь, он уехал. Он оставил коробку конфет Агнессе, чтобы она передала мне ее вместе с устным сообщением.
– Ваш брат был оскорблен, – сказала она, – а он такой хороший молодой человек. Подобным образом не ведут себя порядочные молодые леди. А ваша бабушка надеялась, что здесь вы исправитесь.
Я сжала губы, чтобы не взорваться в ответ. Мне хотелось крикнуть, что она сама не знает, о чем говорит. Она не имела понятия о том, что случилось со мной, и если кого-нибудь и надо исправлять, то это, конечно, бабушку Катлер, которая управляла гостиницей как своей плантацией, а на нас смотрела как на рабов. Но я ничего не сказала, а пошла искать сочувствия госпожи Лидди, которой и отдала коробку конфет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Я попробовала сдержать свой гнев, но он еще долго мешал понимать прочитанное.
«Дорогая Дон.
С радостью сообщаю, что выпущен из тюрьмы. Я все еще не понимаю, почему это случилось так быстро, меня вызвал начальник тюрьмы и сказал, что я свободен. Тюрьма, что может быть хуже, но меня еще тяготило сознание того, сколько зла я причинил тебе, Джимми и Ферн. Мне очень жаль. Я надеюсь, что тебе хорошо с твоей настоящей семьей. Я знаю, они намного богаче нас, по крайней мере, тебя не будет заботить мысль о еде.
Я получил хорошую работу, позаботились тюремные власти. Также мне дали небольшую хорошую квартиру недалеко от места работы. Я мечтаю собрать денег и купить автомобиль, но далеко путешествовать я не смогу из-за специального надзора.
Из хороших новостей – получил письмо от Джимми. Мы снова становимся хорошими друзьями, и я горжусь им. Он сообщает, что поддерживает связь с тобой.
Ферн – причиняет мне боль, единственное, что я о ней знаю, что она живет с хорошими людьми, которые помогут ей в случае нужды. Конечно, я надеюсь, что вскоре смогу увидеть ее. Я спросил об этом полицейского, отвечающего за специальный надзор, но он ничего не знает.
Больше жаловаться мне не на что. Еще раз хочу извиниться за все. Ты всегда была хорошей девушкой, и я гордился тобой, хотя и не был настоящим отцом. Действительно, ты, Джимми и Ферн так много для меня значите, сейчас трудные времена, но мы есть друг у друга.
Вот и все.
Возможно, мы когда-нибудь снова встретимся, но я не обижусь, если ты не захочешь этого. Папа.
P.S.: Я написал это потому, что так думаю».
Я прижала письмо к груди и заплакала. Я плакала так громко, будто меня разрывали на части. Через некоторое время я несколько раз глубоко вздохнула и остановила слезы. И пошла писать ответ.
Я сообщила ему, что во мне нет ненависти, что я знаю все, что не могу дождаться встречи с ним. Я писала страницу за страницей, одну за другой, я описывала мою жизнь в гостинице, все ужасы моей настоящей семьи, что все их деньги не сделали меня счастливой. Потом я рассказала о Нью-Йорке и школе. Письмо получилось таким толстым, что с трудом влезло в конверт, я запечатала его и тут же побежала отправлять. Ведь из-за задержки в гостинице он мог подумать, что я не хочу общаться с ним. А я хотела ответить так быстро, как только могла.
В конце недели позвонила Триша и повторила свое приглашение, я же рассказала ей про Агнессину урну с прахом.
– Я полагаю, – ответила Триша, – что это отрывок из какой-нибудь пьесы.
– Я надеюсь, что ты права, но мне как-то неуютно последнее время по вечерам. – После моего обещания подумать о Тришином приглашении мы попрощались.
Но однажды утром произошло удивительное событие, позвонила мадам Стейчен.
– Я раньше возвратилась в школу, – сказала она так, будто дала исчерпывающее объяснение.
– И, мадам? – поинтересовалась я.
– Я свободна между 9 и 10 утра каждый день, начиная с сегодняшнего.
– Да, мадам, я обязательно приду, спасибо.
– Очень хорошо, – она повесила трубку. Я летала на крыльях на дополнительные занятия, особенно, когда заметила изменение в отношении мадам Стейчен ко мне. Ее голос стал мягче, в нем слышалось больше любви, и другие преподаватели стали относиться ко мне так, словно я приобрела некоторую известность.
Первой после каникул вернулась Триша. Казалось, в час наших разговоров мы старались уместить три. Я ей рассказывала, что происходило в Нью-Йорке, о своих занятиях с мадам Стейчен. Она увлеклась моими рассказами, тогда я показала письмо от папы Лонгчэмпа. Триша прочитала и возмутилась, когда я рассказала, как долго оно пролежало в гостинице.
Позже мы сходили к Лонселотту поесть сливки со льдом и послушать музыку. Домой мы возвращались медленно. Стоял жаркий день, и мы были благодарны небоскребам, отбрасывающим длинные тени. Но даже в такой день улицы Нью-Йорка не становятся менее многолюдными, город имел свой собственный ритм жизни, и тот, кто хотел жить и работать здесь, должен был ему подчиниться. Вернувшись домой, я увидела улыбающуюся Агнессу.
– Вы вовремя пришли, – сказала она, – к вам, Дон, пришел гость.
– Гость? – я удивленно взглянула на Тришу. Джимми без звонка не пришел бы. Мы быстро поднялись наверх, открыли дверь, и мои ноги приросли к полу, я увидела улыбающегося Филипа.
– Привет, Дон! – Высокий, синеглазый, с копной волос на голове, он смотрелся довольно неплохо. – Я уже собирался уходить, так и не застав тебя.
– Дон, – напомнила о себе Агнесса, – представь Тришу брату.
– Я не просила его приезжать, – резко ответила я.
– Как? – уставилась она на Филипа, словно тот должен перевести мои слова.
– Я думал, ты обрадуешься, увидев кого-нибудь из семьи, – высокомерно улыбнулся Филип. – И оказался не прав.
Я не могла без омерзения смотреть на него, мне вновь и вновь вспоминались его мокрые руки, щупающие мое тело.
– Я не могу видеть тебя! – закричала я. – Оставь меня! Оставь!
– Дон! – сказала Агнесса, – Мне кажется, ты не права.
Я кинулась на кровать. Триша закрыла за ними дверь и подошла ко мне.
– Как ты могла сказать такое собственному брату? Он кажется мне хорошим человеком. Я думаю, во всем виноваты бабушка Катлер и Клэр, которые…
– О, Триша, – в истерике крикнула я.
– Что?
– Я лгала тебе, помнишь, я как-то рассказала, как Артур испугал меня в душе?
– Ну?
– Я сказала, что рабочий гостиницы напал на меня.
– Но кто же это сделал?
– Филип, мой брат Филип, – я спрятала лицо в подушку, – мне так стыдно.
– И он имеет наглость, как ни в чем не бывало, являться сюда. Какой ужас, – Триша погладила меня по волосам. – Бедная Дон, как много тебе нужно забыть.
Я попыталась представить все прошлое как некую фантазию, но не так-то легко обмануть себя, я не видела никакого выхода.
Глава 4
Встреча с Джимми
Когда стало понятно, что к Филипу я не спущусь, он уехал. Он оставил коробку конфет Агнессе, чтобы она передала мне ее вместе с устным сообщением.
– Ваш брат был оскорблен, – сказала она, – а он такой хороший молодой человек. Подобным образом не ведут себя порядочные молодые леди. А ваша бабушка надеялась, что здесь вы исправитесь.
Я сжала губы, чтобы не взорваться в ответ. Мне хотелось крикнуть, что она сама не знает, о чем говорит. Она не имела понятия о том, что случилось со мной, и если кого-нибудь и надо исправлять, то это, конечно, бабушку Катлер, которая управляла гостиницей как своей плантацией, а на нас смотрела как на рабов. Но я ничего не сказала, а пошла искать сочувствия госпожи Лидди, которой и отдала коробку конфет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74