А ему уже столько лет! К счастью, хоть один сын у него есть, который охотно делает все, что нужно, и при этом не огрызается и не перечит.
x x x
Сэмми Хазаре жил в пригороде Андхери среди мешанины малых предприятий: выделка кож «Назарет» — аюрведическая лаборатория Ваджо (специализирующаяся на геле для десен «Ваджраданти») — колпачки для колы «выше нос» -растительное масло «кленола» — и даже маленькая киностудия, выпускающая главным образом рекламные клипы и сулящая клиентам (как хвастливо написано на щите у ворот) «штатных Трюкача и Трюкачку» и «управляемое вручную (команда 6 чел.) крановое устр-во». Его жилище, одноэтажное деревянное оштукатуренное бунгало, давно находящееся под угрозой сноса, но до сих пор стоящее по-бомбейски волею чистого случая, притаилось между вонючими задами фабрик и группой приземистых желтых дешево сдаваемых домиков на одну семью, словно всеми силами старалось укрыться от взора команд по расчистке территории. Решетчатая дверь была увешана лаймами и стручками зеленого перца, отпугивающими злых духов. Внутри старые календари с яркими цветными изображениями Всемогущего Рамы и слоноголового Ганеши много лет составляли единственное украшение стен; теперь, однако, там и сям были прикреплены скотчем к сине-зеленым обоям вырезанные из журналов снимки Надьи Вадьи. Попадались также фотографии из светской хроники со сценой обручения мисс Вадьи и мистера М. Зогойби в отеле «Тадж», на которых мое лицо отсутствовало — оно было яростно вымарано чернилами или соскоблено ножом. В одном или двух случаях я был полностью обезглавлен. Поверх моей груди были написаны ругательства.
Сэмми никогда не был женат. Он делил это жилье с лысым и большеносым карликом Дхирендрой, снимавшимся в кино в мини-ролях и утверждавшим, что явил себя зрителям более чем в трех сотнях полнометражных фильмов; его сладкой мечтой было попасть в Книгу Гиннесса в качестве рекордсмена по числу кинолент с его участием. Карлик Дхирен готовил для бешеного Сэмми, занимался уборкой и даже, когда нужно, смазывал его железную руку. А ночью, при свете парафиновой лампы, он помогал Железяке в его маленьком хобби. Зажигательные бомбы, бомбы с часовым механизмом, взрыватели и бикфордовы шнуры; весь дом -с его шкафами, с его щелями и закутками, с теми особыми ямами, что они вырыли под полом их единственной комнаты и закрыли сверху досками для секретности, — они превратили в частный арсенал.
— Когда придут нас брать, — говорил Сэмми своему малорослому сотоварищу с жестоким, фаталистическим удовлетворением, — мы выйдем, дорогой мой, но мы от души хлопнем дверью.
Некогда мы с Сэмми были приятелями; у каждого из нас была по-своему изуродована рука, мы считали себя братьями по крови и несколько лет наводили ужас на весь город; недомерок Дхирендра, как ревнивая жена, сидел дома и готовил еду, которую Сэмми, возвращаясь еле живой от усталости после наших трудов, поглощал без единого слова благодарности и валился спать, оглашая комнату мощными отрыжками и громко извергая газы. Но теперь была еще Надья Вадья, и дурачок Сэмми, охваченный страстной любовью к этой недоступной девушке, моей невесте, был готов — о чем, во всяком случае, говорили стены его дома — снести с плеч мою ненавистную голову.
В прошлом Железяка был у Рамана Филдинга командиром номер один, супервожаком, боевиком из боевиков. Но когда Мандук, сам желавший заполучить Надью, приказал Сэмми поучить девку уму-разуму, Хазаре возглавил бунт. Несколько месяцев потом Мандук держал Сэмми на виду, не спуская с него своих холодных мертвых глаз, какими лягушка следит за жужжащей добычей. Потом он позвал Сэмми в свою святая святых, оснащенную телефоном-лягушкой, и объявил о его увольнении.
— Придется распрощаться с тобой, дружище, — сказал он.
— Игра важней, чем любой игрок, а ты у нас захотел играть по своим собственным правилам.
— Сэр нет капитан сэр. Сэр, леди и бача-лог [] — это не противники сэр.
— Крикет изменился, Железяка, — промолвил Мандук мягко. — Я вижу, ты так и остался в джентльменской эпохе. Сэмми, мальчик мой, теперь у нас тотальная война.
Андхера — значит «тьма», и у себя в Андхери «Железяка» Сэмми Хазаре просиживал долгие часы, окутанный мраком. На ранней стадии своего помешательства из-за Надьи Вадьи он иногда пускался в пляс по комнате, держа перед лицом на манер маски цветной снимок Надьи Вадьи во всю страницу, в котором были прорезаны дырки для глаз, так что он мог смотреть на мир сквозь ее глазницы; девичьим фальцетом он распевал последние киношные шлягеры.
— Что под чоли у меня? — пел он, многозначительно поводя торсом. — Что под блузкой у меня?
Однажды Дхирендра, выведенный из себя запредельностью безумия своего друга и невозможным звучанием его голоса, проревел в ответ:
— Да сиськи же! Сиськи у нее под поганым ее чоли, что же еще? Буфера там у девки!
Но Сэмми, как ни в чем не бывало, продолжал петь.
— Любовь, — заливался он. — Любовь под блузкой у меня.
Однако теперь с пением, как видно, было покончено. Малыш Дхирен метался по комнате, стряпал, шутил, выделывал всякие трюки — стойки на руках, обратные сальто и прочие акробатические номера, — и все для того, чтобы подбодрить Сэмми, он даже дошел до того, что спел эту гадкую песню про блузку-чоли, несмотря на свое отвращение к Надье Вадье, к этой смазливенькой фикции, которая материализовалась невесть откуда и в один момент разрушила их жизнь. Малыш Дхирен не делился с Сэмми мыслью о том, что Надья Вадья — это особа, которой он лично с удовольствием бы напакостил.
Наконец Дхирендра нашел-таки волшебное заклинание, то самое «сезам, откройся», которое вернуло угрюмого Сэмми Хазаре к жизни. Карлик вскочил на стол, принял позу миниатюрной садовой статуи и произнес магическое слово.
— Циклонит, — заявил он.
Верность и нашим, и вашим никогда не составляла для Сэмми большой проблемы; не он ли годами брал деньги у моего отца и шпионил за Мандуком? Бедный человек ведь должен как-то жить, так почему не поддержать обе противоборствующие стороны? Нет, верность и нашим, и вашим -обычное дело; но никакой верности вообще? Это смущало. События, касающиеся Надьи Вадьи, каким-то образом разрубили все связи Железяки — с Филдингом, с «командой Хазаре» и ОМ в целом, с Авраамом, со мной. Отныне он играл сам за себя. И если Надья Вадья не могла принадлежать ему, почему она вообще должна была принадлежать кому бы то ни было? И если его дом не мог стоять, почему должны были непоколебимо выситься другие особняки и небоскребы? Да, карлик попал в точку. Хазаре знал секреты и умел мастерить бомбы. Это были козыри, оставшиеся в его распоряжении.
— Так я и сделаю, — произнес он вслух. Те, кто причинил ему зло, почувствуют тяжесть его железной руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
x x x
Сэмми Хазаре жил в пригороде Андхери среди мешанины малых предприятий: выделка кож «Назарет» — аюрведическая лаборатория Ваджо (специализирующаяся на геле для десен «Ваджраданти») — колпачки для колы «выше нос» -растительное масло «кленола» — и даже маленькая киностудия, выпускающая главным образом рекламные клипы и сулящая клиентам (как хвастливо написано на щите у ворот) «штатных Трюкача и Трюкачку» и «управляемое вручную (команда 6 чел.) крановое устр-во». Его жилище, одноэтажное деревянное оштукатуренное бунгало, давно находящееся под угрозой сноса, но до сих пор стоящее по-бомбейски волею чистого случая, притаилось между вонючими задами фабрик и группой приземистых желтых дешево сдаваемых домиков на одну семью, словно всеми силами старалось укрыться от взора команд по расчистке территории. Решетчатая дверь была увешана лаймами и стручками зеленого перца, отпугивающими злых духов. Внутри старые календари с яркими цветными изображениями Всемогущего Рамы и слоноголового Ганеши много лет составляли единственное украшение стен; теперь, однако, там и сям были прикреплены скотчем к сине-зеленым обоям вырезанные из журналов снимки Надьи Вадьи. Попадались также фотографии из светской хроники со сценой обручения мисс Вадьи и мистера М. Зогойби в отеле «Тадж», на которых мое лицо отсутствовало — оно было яростно вымарано чернилами или соскоблено ножом. В одном или двух случаях я был полностью обезглавлен. Поверх моей груди были написаны ругательства.
Сэмми никогда не был женат. Он делил это жилье с лысым и большеносым карликом Дхирендрой, снимавшимся в кино в мини-ролях и утверждавшим, что явил себя зрителям более чем в трех сотнях полнометражных фильмов; его сладкой мечтой было попасть в Книгу Гиннесса в качестве рекордсмена по числу кинолент с его участием. Карлик Дхирен готовил для бешеного Сэмми, занимался уборкой и даже, когда нужно, смазывал его железную руку. А ночью, при свете парафиновой лампы, он помогал Железяке в его маленьком хобби. Зажигательные бомбы, бомбы с часовым механизмом, взрыватели и бикфордовы шнуры; весь дом -с его шкафами, с его щелями и закутками, с теми особыми ямами, что они вырыли под полом их единственной комнаты и закрыли сверху досками для секретности, — они превратили в частный арсенал.
— Когда придут нас брать, — говорил Сэмми своему малорослому сотоварищу с жестоким, фаталистическим удовлетворением, — мы выйдем, дорогой мой, но мы от души хлопнем дверью.
Некогда мы с Сэмми были приятелями; у каждого из нас была по-своему изуродована рука, мы считали себя братьями по крови и несколько лет наводили ужас на весь город; недомерок Дхирендра, как ревнивая жена, сидел дома и готовил еду, которую Сэмми, возвращаясь еле живой от усталости после наших трудов, поглощал без единого слова благодарности и валился спать, оглашая комнату мощными отрыжками и громко извергая газы. Но теперь была еще Надья Вадья, и дурачок Сэмми, охваченный страстной любовью к этой недоступной девушке, моей невесте, был готов — о чем, во всяком случае, говорили стены его дома — снести с плеч мою ненавистную голову.
В прошлом Железяка был у Рамана Филдинга командиром номер один, супервожаком, боевиком из боевиков. Но когда Мандук, сам желавший заполучить Надью, приказал Сэмми поучить девку уму-разуму, Хазаре возглавил бунт. Несколько месяцев потом Мандук держал Сэмми на виду, не спуская с него своих холодных мертвых глаз, какими лягушка следит за жужжащей добычей. Потом он позвал Сэмми в свою святая святых, оснащенную телефоном-лягушкой, и объявил о его увольнении.
— Придется распрощаться с тобой, дружище, — сказал он.
— Игра важней, чем любой игрок, а ты у нас захотел играть по своим собственным правилам.
— Сэр нет капитан сэр. Сэр, леди и бача-лог [] — это не противники сэр.
— Крикет изменился, Железяка, — промолвил Мандук мягко. — Я вижу, ты так и остался в джентльменской эпохе. Сэмми, мальчик мой, теперь у нас тотальная война.
Андхера — значит «тьма», и у себя в Андхери «Железяка» Сэмми Хазаре просиживал долгие часы, окутанный мраком. На ранней стадии своего помешательства из-за Надьи Вадьи он иногда пускался в пляс по комнате, держа перед лицом на манер маски цветной снимок Надьи Вадьи во всю страницу, в котором были прорезаны дырки для глаз, так что он мог смотреть на мир сквозь ее глазницы; девичьим фальцетом он распевал последние киношные шлягеры.
— Что под чоли у меня? — пел он, многозначительно поводя торсом. — Что под блузкой у меня?
Однажды Дхирендра, выведенный из себя запредельностью безумия своего друга и невозможным звучанием его голоса, проревел в ответ:
— Да сиськи же! Сиськи у нее под поганым ее чоли, что же еще? Буфера там у девки!
Но Сэмми, как ни в чем не бывало, продолжал петь.
— Любовь, — заливался он. — Любовь под блузкой у меня.
Однако теперь с пением, как видно, было покончено. Малыш Дхирен метался по комнате, стряпал, шутил, выделывал всякие трюки — стойки на руках, обратные сальто и прочие акробатические номера, — и все для того, чтобы подбодрить Сэмми, он даже дошел до того, что спел эту гадкую песню про блузку-чоли, несмотря на свое отвращение к Надье Вадье, к этой смазливенькой фикции, которая материализовалась невесть откуда и в один момент разрушила их жизнь. Малыш Дхирен не делился с Сэмми мыслью о том, что Надья Вадья — это особа, которой он лично с удовольствием бы напакостил.
Наконец Дхирендра нашел-таки волшебное заклинание, то самое «сезам, откройся», которое вернуло угрюмого Сэмми Хазаре к жизни. Карлик вскочил на стол, принял позу миниатюрной садовой статуи и произнес магическое слово.
— Циклонит, — заявил он.
Верность и нашим, и вашим никогда не составляла для Сэмми большой проблемы; не он ли годами брал деньги у моего отца и шпионил за Мандуком? Бедный человек ведь должен как-то жить, так почему не поддержать обе противоборствующие стороны? Нет, верность и нашим, и вашим -обычное дело; но никакой верности вообще? Это смущало. События, касающиеся Надьи Вадьи, каким-то образом разрубили все связи Железяки — с Филдингом, с «командой Хазаре» и ОМ в целом, с Авраамом, со мной. Отныне он играл сам за себя. И если Надья Вадья не могла принадлежать ему, почему она вообще должна была принадлежать кому бы то ни было? И если его дом не мог стоять, почему должны были непоколебимо выситься другие особняки и небоскребы? Да, карлик попал в точку. Хазаре знал секреты и умел мастерить бомбы. Это были козыри, оставшиеся в его распоряжении.
— Так я и сделаю, — произнес он вслух. Те, кто причинил ему зло, почувствуют тяжесть его железной руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139