В ушах зашумело, все тело будто электрическим током прошило. В этот миг он даже не чувствовал, что маленькая рука пробралась в его рукав и скользит вверх, к сгибу локтя.
— Сделай так, — настойчиво и нежно сказала Конча, дыша ему в лицо. — Сделай так, тогда узнаешь, что значит быть мужчиной.
— Прямо сегодня? — выговорил он через силу.
— А почему нет? Чем завтра лучше?
— Я никогда ни о чем таком не думал! — вырвалось у него, точно крик боли. — Никогда!
— Значит, самое время подумать, — сказала Конча. — Ой, вот бы нам это отпраздновать, шампанского выпить! Давай выпьем шампанского, неужели ты не можешь купить хоть маленькую бутылочку? Хоть немецкого? Прямо сегодня вечером?
Иоганн даже застонал, жгучий стыд отравой разъедал все его существо.
— Подожди, — заикаясь, взмолился он, — подожди! У меня нет ни гроша… но завтра, вот честное слово, самое честное, завтра я угощу тебя шампанским!
— Ладно, тогда сейчас мы выпьем шампанского на мои деньги, а завтра ты мне отдашь. Только делай, как я велю, хватит быть трусишкой, ты не маленький. А сейчас я дам тебе денег…
И она сунула руку в вырез своего тонкого черного платьишка.
— Нет! — выкрикнул Иоганн, и ветер далеко разнес его крик над волнами. — Ничего ты мне не дашь! Ты что вздумала? Может, принимаешь меня за твоего кота? Ты еще увидишь, какой я мужчина… смеешь мне такое говорить! Ладно, только попробуй мне завтра это повторить!
— А я смею сегодня, и завтра посмею. — Конча слегка прижалась к нему, погладила его по руке. — Ты не грозись. Я тебя не боюсь, с чего мне тебя бояться? Ты же мне плохого не сделаешь? Я с тобой буду хорошая, ласковая, ты век не захочешь сделать мне что плохое. Давай не будем ругаться, это скучно, давай лучше танцевать…
— Не хочу я танцевать, — грубо и прямо заявил Иоганн. — Тошнит меня от этих танцев. Мне надо больше, я хочу кой-чего получше, хочу настоящего, довольно ты меня дурачила. В следующий раз будет по-другому!
— Да уж надеюсь! — сказала Конча. — А то про что же мы толкуем? Ты уходишь?
— Ну ясно, — сказал Иоганн. — Уже поздно, мне надо уложить дядю в постель.
— Что надо сделать?
— Уложить его в постель, я же сказал. А ты что думала?
— А потом он у тебя уснет?..
Он стряхнул ее руку — грубо рванул, стиснув запястье, точно хотел отшвырнуть ее подальше.
— Если он умрет сегодня ночью, ты же на меня и скажешь. Скажешь, это я виноват. Я тебе покажу… он сегодня не умрет, ты меня так просто не поймаешь!
И он бросился к креслу больного, как бегут, спасаясь от смертельной опасности.
— Тогда, может, завтра? — крикнула ему вслед Конча.
Она стояла и смотрела, как он, толкая кресло, скрылся в дверях; потирала запястье, и ничего нельзя было прочитать у нее на лице. Потом вошла в бар, там сидел Маноло, перед ним — два стакана и наполовину пустая бутылка красного. Конча села напротив, на мгновенье глаза их встретились; она подтолкнула к нему стакан, Маноло налил ей вина. Они взяли по сигарете, и каждый сидел и курил так, словно был здесь один или словно они незнакомы.
…Проходя мимо Граффа, Детка на минуту задержался, вежливо обнюхал протянутую руку, а старик погладил его по голове и благословил.
— Все мы чада Господни, все мы в его руках, и он хранит нас, — заверил Графф собаку.
В ответ на такой доброжелательный тон Детка немного повилял хвостом, но сейчас же двинулся дальше и на ходу мотнул головой и фыркнул, чтобы избавиться от запаха этой руки; он свернул на нос корабля и скрылся из виду в ту самую минуту, как из дверей бара вышли профессор Гуттен с женой и стали спрашивать танцующих:
— Вы не видали нашу собаку? Помните, наверно, такой белый бульдог?
Рик и Рэк кружились все медленней и наконец остановились, им стало скучно, и они уже собрались всласть подраться, как вдруг разом, словно у них была на двоих одна пара глаз, увидели исполненный достоинства зад Детки, вперевалку удаляющегося от кресла больного старика. Они даже не обменялись взглядом — тотчас повернули и двинулись на безлюдную подветренную сторону, чтобы там его перехватить. Побежали со всех ног к носу корабля псу навстречу — Детка увидал их, неуверенно остановился, принюхиваясь. Рик и Рэк вихрем налетели на него, схватили решительно, за что попало, одна спереди, другой сзади и мигом потащили к перилам.
Детку снова немного мутило, не было сил сопротивляться, но его до глубины души оскорбило такое обращение. Он заворочал глазами, негромко зарычал, забормотал что-то и слабо затрепыхался у них в руках. Они ухитрились поднять его на уровень перил, лапы его повисли, мягкое брюхо беспомощно подергивалось; на минуту он зацепился, повиснув задом на перилах, но близнецы дружно, изо всех сил подпихнули его — и, страдальчески тявкнув, бульдог рухнул за борт. Он шлепнулся в воду, точно мешок с песком, скрылся под водой, волна прокатилась над ним, он тотчас вынырнул, глубоко вздохнул и продолжал храбро держаться, задирая нос и неистово колотя передними лапами по воде.
Дэнни слонялся по палубе, притворяясь, будто смотрит на танцующих, а на самом деле он старался только об одном — поймать взгляд Пасторы, но это никак не удавалось. В нее вцепился один из кубинских студентов, они танцевали все танцы подряд и явно настроились провести вместе весь вечер. Наконец Дэнни вынужден был признать, что надеяться ему не на что, от разочарования ему и пить расхотелось. В таких случаях напиться пьяным — не утешенье. Только по привычке он прямо у стойки опрокинул один за другим стакана четыре, потом взял с собой двойной бурбон и поплелся на другой борт — здесь никто его не увидит, можно в одиночестве предаваться мрачным мыслям, уставясь на все те же волны, исполосованные светом с палуб и из иллюминаторов, угрюмо растравлять в себе обиду и утешаться, плюя сквозь зубы и шепотом последними словами ругая женщин — не одну Пастору, но всех женщин, всю их подлую породу. Да разве Пастора одна на свете, их миллионы. Все они суки, решил он, и тут заметил, что примерно на полдороге от кормы к носу с палубы плюхнулся в воду какой-то пухлый белый сверток, должно быть тюк с отбросами из камбуза; в это время мимо пробежали Рик и Рэк — глаза вытаращены, рот раскрыт, язык высунут, всегда они какие-то бешеные, подумал Дэнни, и тотчас почти рядом с белым тюком упал в воду еще один, длинный и темный, — и на нижней палубе раздался протяжный, хриплый, леденящий душу вой, словно взвыла стая койотов. Все громче, громче, потом оборвался, зазвучал опять, теперь его перекрывали пронзительные женские вопли. Дэнни расплескал виски, уронил стакан, но даже не заметил этого, кинулся к внутренним перилам и заглянул на открытую часть нижней палубы; там толклась и мельтешила бесформенная живая масса, перегибалась через борт, суматошно вертелась, словно люди увязли в этой каше и никак не могут разделиться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
— Сделай так, — настойчиво и нежно сказала Конча, дыша ему в лицо. — Сделай так, тогда узнаешь, что значит быть мужчиной.
— Прямо сегодня? — выговорил он через силу.
— А почему нет? Чем завтра лучше?
— Я никогда ни о чем таком не думал! — вырвалось у него, точно крик боли. — Никогда!
— Значит, самое время подумать, — сказала Конча. — Ой, вот бы нам это отпраздновать, шампанского выпить! Давай выпьем шампанского, неужели ты не можешь купить хоть маленькую бутылочку? Хоть немецкого? Прямо сегодня вечером?
Иоганн даже застонал, жгучий стыд отравой разъедал все его существо.
— Подожди, — заикаясь, взмолился он, — подожди! У меня нет ни гроша… но завтра, вот честное слово, самое честное, завтра я угощу тебя шампанским!
— Ладно, тогда сейчас мы выпьем шампанского на мои деньги, а завтра ты мне отдашь. Только делай, как я велю, хватит быть трусишкой, ты не маленький. А сейчас я дам тебе денег…
И она сунула руку в вырез своего тонкого черного платьишка.
— Нет! — выкрикнул Иоганн, и ветер далеко разнес его крик над волнами. — Ничего ты мне не дашь! Ты что вздумала? Может, принимаешь меня за твоего кота? Ты еще увидишь, какой я мужчина… смеешь мне такое говорить! Ладно, только попробуй мне завтра это повторить!
— А я смею сегодня, и завтра посмею. — Конча слегка прижалась к нему, погладила его по руке. — Ты не грозись. Я тебя не боюсь, с чего мне тебя бояться? Ты же мне плохого не сделаешь? Я с тобой буду хорошая, ласковая, ты век не захочешь сделать мне что плохое. Давай не будем ругаться, это скучно, давай лучше танцевать…
— Не хочу я танцевать, — грубо и прямо заявил Иоганн. — Тошнит меня от этих танцев. Мне надо больше, я хочу кой-чего получше, хочу настоящего, довольно ты меня дурачила. В следующий раз будет по-другому!
— Да уж надеюсь! — сказала Конча. — А то про что же мы толкуем? Ты уходишь?
— Ну ясно, — сказал Иоганн. — Уже поздно, мне надо уложить дядю в постель.
— Что надо сделать?
— Уложить его в постель, я же сказал. А ты что думала?
— А потом он у тебя уснет?..
Он стряхнул ее руку — грубо рванул, стиснув запястье, точно хотел отшвырнуть ее подальше.
— Если он умрет сегодня ночью, ты же на меня и скажешь. Скажешь, это я виноват. Я тебе покажу… он сегодня не умрет, ты меня так просто не поймаешь!
И он бросился к креслу больного, как бегут, спасаясь от смертельной опасности.
— Тогда, может, завтра? — крикнула ему вслед Конча.
Она стояла и смотрела, как он, толкая кресло, скрылся в дверях; потирала запястье, и ничего нельзя было прочитать у нее на лице. Потом вошла в бар, там сидел Маноло, перед ним — два стакана и наполовину пустая бутылка красного. Конча села напротив, на мгновенье глаза их встретились; она подтолкнула к нему стакан, Маноло налил ей вина. Они взяли по сигарете, и каждый сидел и курил так, словно был здесь один или словно они незнакомы.
…Проходя мимо Граффа, Детка на минуту задержался, вежливо обнюхал протянутую руку, а старик погладил его по голове и благословил.
— Все мы чада Господни, все мы в его руках, и он хранит нас, — заверил Графф собаку.
В ответ на такой доброжелательный тон Детка немного повилял хвостом, но сейчас же двинулся дальше и на ходу мотнул головой и фыркнул, чтобы избавиться от запаха этой руки; он свернул на нос корабля и скрылся из виду в ту самую минуту, как из дверей бара вышли профессор Гуттен с женой и стали спрашивать танцующих:
— Вы не видали нашу собаку? Помните, наверно, такой белый бульдог?
Рик и Рэк кружились все медленней и наконец остановились, им стало скучно, и они уже собрались всласть подраться, как вдруг разом, словно у них была на двоих одна пара глаз, увидели исполненный достоинства зад Детки, вперевалку удаляющегося от кресла больного старика. Они даже не обменялись взглядом — тотчас повернули и двинулись на безлюдную подветренную сторону, чтобы там его перехватить. Побежали со всех ног к носу корабля псу навстречу — Детка увидал их, неуверенно остановился, принюхиваясь. Рик и Рэк вихрем налетели на него, схватили решительно, за что попало, одна спереди, другой сзади и мигом потащили к перилам.
Детку снова немного мутило, не было сил сопротивляться, но его до глубины души оскорбило такое обращение. Он заворочал глазами, негромко зарычал, забормотал что-то и слабо затрепыхался у них в руках. Они ухитрились поднять его на уровень перил, лапы его повисли, мягкое брюхо беспомощно подергивалось; на минуту он зацепился, повиснув задом на перилах, но близнецы дружно, изо всех сил подпихнули его — и, страдальчески тявкнув, бульдог рухнул за борт. Он шлепнулся в воду, точно мешок с песком, скрылся под водой, волна прокатилась над ним, он тотчас вынырнул, глубоко вздохнул и продолжал храбро держаться, задирая нос и неистово колотя передними лапами по воде.
Дэнни слонялся по палубе, притворяясь, будто смотрит на танцующих, а на самом деле он старался только об одном — поймать взгляд Пасторы, но это никак не удавалось. В нее вцепился один из кубинских студентов, они танцевали все танцы подряд и явно настроились провести вместе весь вечер. Наконец Дэнни вынужден был признать, что надеяться ему не на что, от разочарования ему и пить расхотелось. В таких случаях напиться пьяным — не утешенье. Только по привычке он прямо у стойки опрокинул один за другим стакана четыре, потом взял с собой двойной бурбон и поплелся на другой борт — здесь никто его не увидит, можно в одиночестве предаваться мрачным мыслям, уставясь на все те же волны, исполосованные светом с палуб и из иллюминаторов, угрюмо растравлять в себе обиду и утешаться, плюя сквозь зубы и шепотом последними словами ругая женщин — не одну Пастору, но всех женщин, всю их подлую породу. Да разве Пастора одна на свете, их миллионы. Все они суки, решил он, и тут заметил, что примерно на полдороге от кормы к носу с палубы плюхнулся в воду какой-то пухлый белый сверток, должно быть тюк с отбросами из камбуза; в это время мимо пробежали Рик и Рэк — глаза вытаращены, рот раскрыт, язык высунут, всегда они какие-то бешеные, подумал Дэнни, и тотчас почти рядом с белым тюком упал в воду еще один, длинный и темный, — и на нижней палубе раздался протяжный, хриплый, леденящий душу вой, словно взвыла стая койотов. Все громче, громче, потом оборвался, зазвучал опять, теперь его перекрывали пронзительные женские вопли. Дэнни расплескал виски, уронил стакан, но даже не заметил этого, кинулся к внутренним перилам и заглянул на открытую часть нижней палубы; там толклась и мельтешила бесформенная живая масса, перегибалась через борт, суматошно вертелась, словно люди увязли в этой каше и никак не могут разделиться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190