И там выходит, что радость весит больше беды, а значит, уравновешивается более долгими или более страшными несчастьями. Потому что тут уж человек не поддерживается народной линией, а одинок. Происходит же такое одиночество от того, что его представления о жизни, о полезном и вредном не совпадают с общественными. Чем больше человек не такой, как все, – тем больше ему приходится страдать в душе, притом что во внешних событиях будет наблюдаться равновесие. Вот, кстати, запомни определение, это тебе пригодится: цель воспитания состоит в том, чтобы внедрить в ум и сердце воспитуемого совокупность общественных представлений. Кто думает, переживает и чувствует, как и все остальные, – тот совершенный человек. Запомнил?
– Что же, получается, шибко умным не место в обществе? – хмыкнул я.
– Так ты ответишь на испытании, если зададут этот вопрос, – усмехнулся Фролов. – Ты же, надеюсь, не станешь спорить с наставниками?
– А с вами? – напрямую спросил я.
– Со мной – можно и даже нужно. В конце концов, любой ученый – не такой, как все. Только не вздумай произносить это вслух. Считается крайним неприличием.
4
Давно уже я не прогуливался под ручку с девушкой… с Иришкой-то все у нас обрубилось в прошлом апреле. Больше года уже получается. Совершенно забытые ощущения… и кажется, что все на нас смотрят. Не только люди – но и те самые звезды-шпионы, о которых говорила Аглая… пускай даже белая ночь делает их до времени незаметными… этакие вирусы-невидимки…
Как она там, интересно? В глуши костромской… Доит корову небось, носит коромыслом воду, косит сено… если, конечно, позволяет боярская честь и генеральная линия… Впрочем, вроде бы одну захудалую деревеньку Волковым все же оставили. Так что корову, может, и не доит.
Аглая… Статная, светловолосая, с косой пяти-, а то шестисантиметрой толщины, синими глазами-озерами… весенними, только-только из-подо льда. Я-то просто на нее облизывался, а она… надменная боярышня… как же она сохла по мне, если и в полисофос бегала консультироваться?
Лена была совершенно другой. Общего – только рост и стройная фигура. А вот все остальное… Впервые мне показалось, что я встретил человека из нашего мира. Чушь, конечно, не может этого быть… тем более у нас она тоже гляделась бы розой, выросшей на огуречной грядке. Вот кого она действительно напоминала – это девушек позапрошлого века, которых мы проходили по литературе в десятом классе. Такая вот девочка из семьи русской интеллигенции… папа должен быть, допустим, директором гимназии или лучше доктором… мама – выпускница института благородных девиц, поет романсы под фортепиано на званых вечерах… сама девочка готовится поступить на какие-нибудь курсы, чтобы потом помогать обездоленным… и мечтает о большой и светлой любви… и уже два раза целовалась со студентом Николашей… а Николашу недавно арестовали за участие в студенческом кружке и выслали в Нарым… и она готова ехать туда, подобно княгине Трубецкой, но мама с папой решительно против…
Я усмехнулся своим фантазиям. Насмотрелся фильмов. Лена все-таки не тургеневская барышня. Родители умерли, когда ей было одиннадцать… как и ее тезке, моей сестренке, когда та вернулась из лагеря и узнала, что старший братец… того… А Арсений, которому тогда было столько же, сколько мне сейчас, разрывался между учебой в панэписте, воспитанием малолетней сестры и зарабатыванием денег. Родительского наследства хватило только на эту квартиру… Остальное Сеня добывал сам.
– Знаете, Андрюша, я тогда ужасно боялась, что он отдаст меня в приют для девочек… У нас была служанка, Липа, такая толстая рябая баба, вот она постоянно принималась меня жалеть: мол, бедная ты моя ласточка, как же у тебя линия-то нехорошо изогнулась, отдаст тебя брат в детское заведение, непременно отдаст, некогда ж ему с тобою возиться, он ученый человек… Я как-то разрыдалась при Сене, и в тот лее день Липы у нас не стало… Сеня приплачивал соседке, Ксении, та приходила готовить и стирать… Такая хорошая женщина, она меня всему научила. А Сеня крутился, зарабатывал деньги… работал в полисофосе, считал людям их линии, занимался с богатыми юношами, поступавшими в панэписту… а уже когда сам закончил обучение и получил звание линейного философа, его оставили преподавать, но он вместе с тем связался и с Оборонным Приказом… Знаете, Андрюша, мне ведь страшновато бывает за него… Вы же сами там служили, на порубежье, вы знаете… Ведь степняки… это совершенно нелинейные люди, они могут пустить стрелу просто так, из удали…
Я кивнул, вспомнив о стреле, спасшей мне тогда жизнь… Тоже из удали?
День еще не сдавал своих позиций, хотя солнце висело довольно низко. Наверное, сейчас шесть или семь… как все-таки плохо без наручных часов. Лена опасалась, что мы опоздаем – идти пришлось далеко, а извозчиков в Александрополе почему-то не было. Видимо, считалось, что пешая ходьба способствует линии.
Про то, что способствует и что нет, я наслушался еще в волковской усадьбе. Большим специалистом по этой части был дед Василий. Темная верхняя одежда способствует, а пестрая – наоборот. Разбавлять горячий сбитень холодной водой – линии полезно. Слушать на базаре бродячих музыкантов – крайне вредно (это был намек в Алешкин адрес, обо мне уж и говорить нечего). Смотреть на молодую луну нежелательно, на полную или стареющую – допустимо. Очень рекомендуется пить отвар из листьев орешника, но ни в коем случае нельзя ни о чем спрашивать у незнакомого человека – разве только на базаре… И так далее… Богатейший фольклор.
Я не слишком переживал, опоздаем ли. Сама по себе прогулка с такой девушкой – гораздо лучше вечеринки, куда мы направляемся.
– Сеня, у Громовых сегодня собирается общество, – сообщила она за обедом. – Исполняется год их свадьбе… Будет много знакомых… Я думаю сходить. И Андрюше наверняка полезно будет посмотреть людей, привыкнуть к образованному обществу… Ты не против? Ты пойдешь с нами?
А в Леночке чувствуется хватка, обалдевши отметил я. Как сразу все прояснила: с нами.
– Что Андрею надо привыкать к кругу равных – это верно, – не стал спорить Фролов. – Однако не забудь, что ему надо много заниматься, готовиться к поступлению… Сегодня сходите, но умоляю, не превращай это в систему. А сам я, уж извини, не смогу, мне надо писать отчет по поездке в Приказ… это как минимум до полуночи…
Вот так легко и просто. Отпустил сестру с парнем, которого знает всего две недели… нисколько не опасаясь за ее репутацию… Да уж… их двадцать второй век – это не наш девятнадцатый, не говоря уж о семнадцатом, где за такое предложение боярышню немедленно заточили бы в терем, а то бы еще и плеткой поучили. Впрочем, если «а подумать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Что же, получается, шибко умным не место в обществе? – хмыкнул я.
– Так ты ответишь на испытании, если зададут этот вопрос, – усмехнулся Фролов. – Ты же, надеюсь, не станешь спорить с наставниками?
– А с вами? – напрямую спросил я.
– Со мной – можно и даже нужно. В конце концов, любой ученый – не такой, как все. Только не вздумай произносить это вслух. Считается крайним неприличием.
4
Давно уже я не прогуливался под ручку с девушкой… с Иришкой-то все у нас обрубилось в прошлом апреле. Больше года уже получается. Совершенно забытые ощущения… и кажется, что все на нас смотрят. Не только люди – но и те самые звезды-шпионы, о которых говорила Аглая… пускай даже белая ночь делает их до времени незаметными… этакие вирусы-невидимки…
Как она там, интересно? В глуши костромской… Доит корову небось, носит коромыслом воду, косит сено… если, конечно, позволяет боярская честь и генеральная линия… Впрочем, вроде бы одну захудалую деревеньку Волковым все же оставили. Так что корову, может, и не доит.
Аглая… Статная, светловолосая, с косой пяти-, а то шестисантиметрой толщины, синими глазами-озерами… весенними, только-только из-подо льда. Я-то просто на нее облизывался, а она… надменная боярышня… как же она сохла по мне, если и в полисофос бегала консультироваться?
Лена была совершенно другой. Общего – только рост и стройная фигура. А вот все остальное… Впервые мне показалось, что я встретил человека из нашего мира. Чушь, конечно, не может этого быть… тем более у нас она тоже гляделась бы розой, выросшей на огуречной грядке. Вот кого она действительно напоминала – это девушек позапрошлого века, которых мы проходили по литературе в десятом классе. Такая вот девочка из семьи русской интеллигенции… папа должен быть, допустим, директором гимназии или лучше доктором… мама – выпускница института благородных девиц, поет романсы под фортепиано на званых вечерах… сама девочка готовится поступить на какие-нибудь курсы, чтобы потом помогать обездоленным… и мечтает о большой и светлой любви… и уже два раза целовалась со студентом Николашей… а Николашу недавно арестовали за участие в студенческом кружке и выслали в Нарым… и она готова ехать туда, подобно княгине Трубецкой, но мама с папой решительно против…
Я усмехнулся своим фантазиям. Насмотрелся фильмов. Лена все-таки не тургеневская барышня. Родители умерли, когда ей было одиннадцать… как и ее тезке, моей сестренке, когда та вернулась из лагеря и узнала, что старший братец… того… А Арсений, которому тогда было столько же, сколько мне сейчас, разрывался между учебой в панэписте, воспитанием малолетней сестры и зарабатыванием денег. Родительского наследства хватило только на эту квартиру… Остальное Сеня добывал сам.
– Знаете, Андрюша, я тогда ужасно боялась, что он отдаст меня в приют для девочек… У нас была служанка, Липа, такая толстая рябая баба, вот она постоянно принималась меня жалеть: мол, бедная ты моя ласточка, как же у тебя линия-то нехорошо изогнулась, отдаст тебя брат в детское заведение, непременно отдаст, некогда ж ему с тобою возиться, он ученый человек… Я как-то разрыдалась при Сене, и в тот лее день Липы у нас не стало… Сеня приплачивал соседке, Ксении, та приходила готовить и стирать… Такая хорошая женщина, она меня всему научила. А Сеня крутился, зарабатывал деньги… работал в полисофосе, считал людям их линии, занимался с богатыми юношами, поступавшими в панэписту… а уже когда сам закончил обучение и получил звание линейного философа, его оставили преподавать, но он вместе с тем связался и с Оборонным Приказом… Знаете, Андрюша, мне ведь страшновато бывает за него… Вы же сами там служили, на порубежье, вы знаете… Ведь степняки… это совершенно нелинейные люди, они могут пустить стрелу просто так, из удали…
Я кивнул, вспомнив о стреле, спасшей мне тогда жизнь… Тоже из удали?
День еще не сдавал своих позиций, хотя солнце висело довольно низко. Наверное, сейчас шесть или семь… как все-таки плохо без наручных часов. Лена опасалась, что мы опоздаем – идти пришлось далеко, а извозчиков в Александрополе почему-то не было. Видимо, считалось, что пешая ходьба способствует линии.
Про то, что способствует и что нет, я наслушался еще в волковской усадьбе. Большим специалистом по этой части был дед Василий. Темная верхняя одежда способствует, а пестрая – наоборот. Разбавлять горячий сбитень холодной водой – линии полезно. Слушать на базаре бродячих музыкантов – крайне вредно (это был намек в Алешкин адрес, обо мне уж и говорить нечего). Смотреть на молодую луну нежелательно, на полную или стареющую – допустимо. Очень рекомендуется пить отвар из листьев орешника, но ни в коем случае нельзя ни о чем спрашивать у незнакомого человека – разве только на базаре… И так далее… Богатейший фольклор.
Я не слишком переживал, опоздаем ли. Сама по себе прогулка с такой девушкой – гораздо лучше вечеринки, куда мы направляемся.
– Сеня, у Громовых сегодня собирается общество, – сообщила она за обедом. – Исполняется год их свадьбе… Будет много знакомых… Я думаю сходить. И Андрюше наверняка полезно будет посмотреть людей, привыкнуть к образованному обществу… Ты не против? Ты пойдешь с нами?
А в Леночке чувствуется хватка, обалдевши отметил я. Как сразу все прояснила: с нами.
– Что Андрею надо привыкать к кругу равных – это верно, – не стал спорить Фролов. – Однако не забудь, что ему надо много заниматься, готовиться к поступлению… Сегодня сходите, но умоляю, не превращай это в систему. А сам я, уж извини, не смогу, мне надо писать отчет по поездке в Приказ… это как минимум до полуночи…
Вот так легко и просто. Отпустил сестру с парнем, которого знает всего две недели… нисколько не опасаясь за ее репутацию… Да уж… их двадцать второй век – это не наш девятнадцатый, не говоря уж о семнадцатом, где за такое предложение боярышню немедленно заточили бы в терем, а то бы еще и плеткой поучили. Впрочем, если «а подумать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100