Виртуоз?
— Не думаю.
— А как она сама считает?
— Никак.
— Ты не спрашивал?
— Я же тебе сказал, что я ее не видел! Нельзя ничего спросить у женщины, которую последний раз видел еще в детстве!
— Ты хочешь сказать, что твоя мать когда-то просто уехала из дому?
— Что-то в этом роде.
— О Создатель! И давно? Сколько тебе тогда было?
— Не помню… Кажется, четырнадцать…
— Вот черт!.. — пробормотал он и подергал себя за бороду. — А я-то считал, что знаю тебя! Оказывается, мне многое еще неизвестно…
Я молчал, но мне был ясен его намек.
— Я не знал, что она уехала так давно. А из-за чего? Чтобы учиться играть на виолончели? Или была какая-нибудь другая причина? — спросил он.
— Поехала учиться играть на виолончели. Насколько мне известно, — солгал я.
Мы помолчали. Аксель обхватил рукой рюмку. Я посмотрел на свои руки. Ни он, ни я не занимались физическим трудом. Мои руки для этого не годились. По сравнению с руками Акселя они выглядели слабыми и хрупкими. Я унаследовал от Дины ее длинные пальцы. Впрочем, кто знает? У Иакова пальцы тоже могли быть длинные. У Акселя же кулаки были как кувалды. Словно кто-то подсунул пастору сына кузнеца.
— Ты хочешь сказать, что не нашел ее? И далее не знаешь, где она сейчас?
— Примерно так.
— А ты искал? Или смирился?
— Перестань! Неужели ты думаешь, что я просто так прокатился в Берлин?
— Ты отсутствовал недолго.
— Ее нет в Берлине!
Он настойчиво дергал себя за бороду.
— А если сейчас съездить туда? — Его голос был похож на шепот, влетевший ночью в открытое окно.
— Зачем?
— Узнаешь, хочет ли она тебя видеть. Как она живет.
— Я пытался. Впрочем, меня больше не интересует, как она живет!
Он пристально посмотрел на меня, потом зажмурился, и лицо его скривилось.
— Меня не проведешь! С тех пор как она уехала, не прошло ни одного дня, чтобы ты не думал о ней!
— Ха!..
— Я не прав?
— Почему же, иногда думал…
— Мы едем!
— Мы?
— Да! Тебе нужен спутник. А мне надо вырваться отсюда, посмотреть мир! Неужели только женщины могут разъезжать, где им вздумается, а мы должны работать в поте лица своего? — Он усмехнулся.
— У меня нет денег на такое путешествие.
Он вздохнул и задумался, вытянув губы трубочкой.
— Это я постараюсь уладить.
— Нет, я не могу влезать в долги.
Я объяснил ему, что брать взаймы — последнее дело. Он не сводил с меня глаз, потом стукнул кулаком по столу:
— Ты просто трус! Боишься найти свою мать! Боишься, что она прогонит тебя!
Зал вдруг закачался у меня перед глазами. Аксель превратился в какие-то зловонные останки. Мне следовало уйти отсюда, пока не поздно.
Я встал, ноги плохо держали меня, но Аксель вдруг протянул руку и посадил меня обратно на стул.
— Я поеду с тобой в Берлин! — решительно заявил он.
— Что заставило тебя принять такое решение? — Я обратил внимание, что он закурил одну из гаванских сигар профессора.
— Это имеет для тебя значение?
— Да. Я должен знать, какие у тебя намерения. Хочешь ли ты таким образом отомстить Анне или считаешь, что должен поддержать меня.
— Ни то и ни другое. Мной движет эгоистическое желание попутешествовать, — ответил он.
Я протянул руку. По старой привычке он отдал мне сигару. Я затянулся два раза и вернул ему.
— Пошли, — сказал я и осушил рюмку.
Аксель был на удивление покладист. Мы пошли по направлению к его дому. Он жил в Валькендорфе.
— У меня нет денег на поездку в Берлин, как бы мне этого ни хотелось, — сказал я.
— А ты не можешь где-нибудь достать?
— Нет. То есть я мог бы попросить у Андерса, но не знаю, как обстоят у него дела. На это требуется время.
— Я могу занять для тебя, — предложил он.
— У кого?
— У своей матери. — Он засмеялся.
— Не сказав ей, на что берешь? Он пожал плечами:
— Она подумает, что я залез в долги.
— Почему тебе этого так хочется?
— Я уже объяснил тебе.
— Ты хочешь отвлечь меня от Анны! Но ведь я все равно скоро уеду!
Он остановился и схватил меня за руку:
— Дело не только в этом. Ты просто глуп, если не понимаешь этого. Я Анне больше не нужен. Во всяком случае, сейчас. Если женщина может уехать, значит, я тоже могу!
— Понятно, понятно!
Через несколько шагов он снова остановился и снова схватил меня за руку. Смех его не предвещал добра.
— Сегодня вечером я был там. У Анны. — Он смеялся.
— Там было так весело?
— Не особенно, — признался он. — Хочешь знать почему?
— Да…
— Анна не вышла к обеду. Она, видите ли, заболела и не могла присутствовать за столом. Уверяю тебя, Вениамин, я не предлагал поставить ей диагноз. Все и так ясно. Но я воспитанный человек и утешал родителей как мог. Вениамин Грёнэльв летал над нами, как крылатый дух над водой.
— Мне очень жаль.
— Ликуй! Тебе все дозволено!
— Ты еще молод, не надо так ожесточаться, — поддел я его.
Но он даже не стал платить мне той же монетой. Мы уже прошли мимо Валькендорфа.
— Мы с Анной больше не увидимся! — сказал я.
— И не думай! Увидитесь! — со злостью возразил он. — И каждая встреча будет постепенно исцелять тебя. Наедине с ней ты будешь меня расхваливать. А когда мы будем все вместе, можешь надо мной смеяться. Ты мой друг и будешь моим шафером. А я, со своей стороны, раздобуду денег и найду твою мать. Не сомневайся.
Мы стояли в промежутке между двумя уличными фонарями. Я видел только его руку с зажженной сигарой.
— И это ты называешь дружбой? — спросил я.
— Да, черт бы тебя побрал!
— Не слишком ли ты быстро решил, что меня можно купить?
— Ты прав, считаю я быстро. Но я тебя не покупаю. Ты мне необходим.
— Ты уверен, что Анне нужен именно такой муж, как ты?
— Да. Я уже объяснял тебе. Все решила наша первая встреча. Анне тогда было шесть. Мне — восемь. Мы уже тогда знали, что будем вместе. Это так красиво. И никто не сможет нам помешать…
— Ты никогда не говорил о… о любви между вами. Я думал, что это чисто практический подход к делу.
— Значит, если бы я сказал хоть слово о любви, ты бы не стал пытаться отбить у меня Анну? Ты это имеешь в виду?
Что я мог ответить ему?
— Не стал бы? — повторил он и выпустил густую струю дыма. Превосходство было на его стороне.
— Не знаю. — Я сдался.
Он шел набычившись, молча. Потом у него вырвалось:
— Вот это признание!
* * *
Небо затянулось тучами, и на нас упали первые капли дождя. Мы проходили мимо каменного рыцаря на Конгенс-Нюторв. Деревья шумели от ветра, волосы Акселя растрепались. Припозднившийся чистильщик сапог уныло тащил свою тележку. Две одинокие вспышки осветили небо.
— Смотри! — воскликнул Аксель. — В Тиволи фейерверк!
— Да. — Я засунул руки в карманы.
Мы смотрели друг на друга. На мостовой пузырились капли дождя.
— Надо где-то укрыться! — решил Аксель. — Где здесь ближайший кабачок?
— Аксель, у нас завтра утром операция!
— Как это на тебя похоже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Не думаю.
— А как она сама считает?
— Никак.
— Ты не спрашивал?
— Я же тебе сказал, что я ее не видел! Нельзя ничего спросить у женщины, которую последний раз видел еще в детстве!
— Ты хочешь сказать, что твоя мать когда-то просто уехала из дому?
— Что-то в этом роде.
— О Создатель! И давно? Сколько тебе тогда было?
— Не помню… Кажется, четырнадцать…
— Вот черт!.. — пробормотал он и подергал себя за бороду. — А я-то считал, что знаю тебя! Оказывается, мне многое еще неизвестно…
Я молчал, но мне был ясен его намек.
— Я не знал, что она уехала так давно. А из-за чего? Чтобы учиться играть на виолончели? Или была какая-нибудь другая причина? — спросил он.
— Поехала учиться играть на виолончели. Насколько мне известно, — солгал я.
Мы помолчали. Аксель обхватил рукой рюмку. Я посмотрел на свои руки. Ни он, ни я не занимались физическим трудом. Мои руки для этого не годились. По сравнению с руками Акселя они выглядели слабыми и хрупкими. Я унаследовал от Дины ее длинные пальцы. Впрочем, кто знает? У Иакова пальцы тоже могли быть длинные. У Акселя же кулаки были как кувалды. Словно кто-то подсунул пастору сына кузнеца.
— Ты хочешь сказать, что не нашел ее? И далее не знаешь, где она сейчас?
— Примерно так.
— А ты искал? Или смирился?
— Перестань! Неужели ты думаешь, что я просто так прокатился в Берлин?
— Ты отсутствовал недолго.
— Ее нет в Берлине!
Он настойчиво дергал себя за бороду.
— А если сейчас съездить туда? — Его голос был похож на шепот, влетевший ночью в открытое окно.
— Зачем?
— Узнаешь, хочет ли она тебя видеть. Как она живет.
— Я пытался. Впрочем, меня больше не интересует, как она живет!
Он пристально посмотрел на меня, потом зажмурился, и лицо его скривилось.
— Меня не проведешь! С тех пор как она уехала, не прошло ни одного дня, чтобы ты не думал о ней!
— Ха!..
— Я не прав?
— Почему же, иногда думал…
— Мы едем!
— Мы?
— Да! Тебе нужен спутник. А мне надо вырваться отсюда, посмотреть мир! Неужели только женщины могут разъезжать, где им вздумается, а мы должны работать в поте лица своего? — Он усмехнулся.
— У меня нет денег на такое путешествие.
Он вздохнул и задумался, вытянув губы трубочкой.
— Это я постараюсь уладить.
— Нет, я не могу влезать в долги.
Я объяснил ему, что брать взаймы — последнее дело. Он не сводил с меня глаз, потом стукнул кулаком по столу:
— Ты просто трус! Боишься найти свою мать! Боишься, что она прогонит тебя!
Зал вдруг закачался у меня перед глазами. Аксель превратился в какие-то зловонные останки. Мне следовало уйти отсюда, пока не поздно.
Я встал, ноги плохо держали меня, но Аксель вдруг протянул руку и посадил меня обратно на стул.
— Я поеду с тобой в Берлин! — решительно заявил он.
— Что заставило тебя принять такое решение? — Я обратил внимание, что он закурил одну из гаванских сигар профессора.
— Это имеет для тебя значение?
— Да. Я должен знать, какие у тебя намерения. Хочешь ли ты таким образом отомстить Анне или считаешь, что должен поддержать меня.
— Ни то и ни другое. Мной движет эгоистическое желание попутешествовать, — ответил он.
Я протянул руку. По старой привычке он отдал мне сигару. Я затянулся два раза и вернул ему.
— Пошли, — сказал я и осушил рюмку.
Аксель был на удивление покладист. Мы пошли по направлению к его дому. Он жил в Валькендорфе.
— У меня нет денег на поездку в Берлин, как бы мне этого ни хотелось, — сказал я.
— А ты не можешь где-нибудь достать?
— Нет. То есть я мог бы попросить у Андерса, но не знаю, как обстоят у него дела. На это требуется время.
— Я могу занять для тебя, — предложил он.
— У кого?
— У своей матери. — Он засмеялся.
— Не сказав ей, на что берешь? Он пожал плечами:
— Она подумает, что я залез в долги.
— Почему тебе этого так хочется?
— Я уже объяснил тебе.
— Ты хочешь отвлечь меня от Анны! Но ведь я все равно скоро уеду!
Он остановился и схватил меня за руку:
— Дело не только в этом. Ты просто глуп, если не понимаешь этого. Я Анне больше не нужен. Во всяком случае, сейчас. Если женщина может уехать, значит, я тоже могу!
— Понятно, понятно!
Через несколько шагов он снова остановился и снова схватил меня за руку. Смех его не предвещал добра.
— Сегодня вечером я был там. У Анны. — Он смеялся.
— Там было так весело?
— Не особенно, — признался он. — Хочешь знать почему?
— Да…
— Анна не вышла к обеду. Она, видите ли, заболела и не могла присутствовать за столом. Уверяю тебя, Вениамин, я не предлагал поставить ей диагноз. Все и так ясно. Но я воспитанный человек и утешал родителей как мог. Вениамин Грёнэльв летал над нами, как крылатый дух над водой.
— Мне очень жаль.
— Ликуй! Тебе все дозволено!
— Ты еще молод, не надо так ожесточаться, — поддел я его.
Но он даже не стал платить мне той же монетой. Мы уже прошли мимо Валькендорфа.
— Мы с Анной больше не увидимся! — сказал я.
— И не думай! Увидитесь! — со злостью возразил он. — И каждая встреча будет постепенно исцелять тебя. Наедине с ней ты будешь меня расхваливать. А когда мы будем все вместе, можешь надо мной смеяться. Ты мой друг и будешь моим шафером. А я, со своей стороны, раздобуду денег и найду твою мать. Не сомневайся.
Мы стояли в промежутке между двумя уличными фонарями. Я видел только его руку с зажженной сигарой.
— И это ты называешь дружбой? — спросил я.
— Да, черт бы тебя побрал!
— Не слишком ли ты быстро решил, что меня можно купить?
— Ты прав, считаю я быстро. Но я тебя не покупаю. Ты мне необходим.
— Ты уверен, что Анне нужен именно такой муж, как ты?
— Да. Я уже объяснял тебе. Все решила наша первая встреча. Анне тогда было шесть. Мне — восемь. Мы уже тогда знали, что будем вместе. Это так красиво. И никто не сможет нам помешать…
— Ты никогда не говорил о… о любви между вами. Я думал, что это чисто практический подход к делу.
— Значит, если бы я сказал хоть слово о любви, ты бы не стал пытаться отбить у меня Анну? Ты это имеешь в виду?
Что я мог ответить ему?
— Не стал бы? — повторил он и выпустил густую струю дыма. Превосходство было на его стороне.
— Не знаю. — Я сдался.
Он шел набычившись, молча. Потом у него вырвалось:
— Вот это признание!
* * *
Небо затянулось тучами, и на нас упали первые капли дождя. Мы проходили мимо каменного рыцаря на Конгенс-Нюторв. Деревья шумели от ветра, волосы Акселя растрепались. Припозднившийся чистильщик сапог уныло тащил свою тележку. Две одинокие вспышки осветили небо.
— Смотри! — воскликнул Аксель. — В Тиволи фейерверк!
— Да. — Я засунул руки в карманы.
Мы смотрели друг на друга. На мостовой пузырились капли дождя.
— Надо где-то укрыться! — решил Аксель. — Где здесь ближайший кабачок?
— Аксель, у нас завтра утром операция!
— Как это на тебя похоже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113