Не знаю, сможете ли вы содержать жену. Не знаю, понравится ли Анне в вашем темном полушарии, где полгода стоит зима. Однако… я не стану ее отговаривать, если она сама решит выйти за вас замуж. А вот ее мать непременно станет. Но Анна упряма… необыкновенно упряма. Это может оказаться для вас роковым. Вот все, что я пока могу сказать вам о любви.
Он с улыбкой осушил рюмку.
— А теперь неплохо бы немного поспать. За одну ночь мир все равно не спасти, — прибавил он и протянул мне руку.
В дверях появилась Анна. Ее лицо, обычно золотистого цвета, было серое и измученное. Глаза горели.
— Анна! Ты еще не легла? — воскликнул профессор.
— Я слышала все, о чем вы говорили!
— Вот как? Подслушивала под дверью? Ну и что скажешь?
— Вы решали мое будущее, словно я какая-то вещь!
— Так-так! — проговорил профессор.
— Я не собираюсь ехать в Нурланд. Ни в гости, ни тем более чтобы выйти там замуж. Ваши мужские интриги слишком мелки для меня! Слишком неинтересны!
Слышите? Но я не собираюсь также войти в пасторскую семью Акселя. Я намерена снова поехать в Лондон и найти там что-нибудь получше!
Ведьма, летающая в Иванову ночь! Она была не похожа сама на себя. Ее изящное, всегда безукоризненное платье было измято. Волосы растрепаны. Из-под юбки виднелись голые ноги. Кружева у шеи и на рукавах обвисли, словно она ходила под дождем. Она сжала кулаки, спрятав в них большие пальцы, и, как щит, держала их перед собой. Грудь ее напоминала с трудом работающие мехи.
По-моему, она никогда не была так прекрасна.
— Даю вам десять минут, молодой человек, попробуйте до чего-нибудь договориться, — сказал профессор. — Потом я вернусь и выпущу вас из дома. — Он вышел из комнаты.
— Может, ты все-таки поехала бы со мной, Анна? — спросил я еще до того, как он закрыл за собой дверь.
Она смерила меня взглядом. Судорожно вздохнула.
— Ты не будешь писать мне, когда я уеду?
— Ничего не знаю. Я устала от вас обоих. Вы мне надоели! Щенки!
Я попытался взять ее руки. Но она отпрянула от меня, загородившись ладонями:
— Я никогда не прощу тебе того, как ты поступил с Карной и при этом ничего не сказал мне про нее!
Я слышал, что она борется со слезами.
Мне показалось, что красный плюш сполз с мебели и застрял у меня в горле. Несмотря на удушье, я чувствовал только смертельную усталость. А это было уже неплохо. Может, я испытывал даже облегчение от того, что она не плакала, а бранила меня. Что не цеплялась за меня с рыданием: «Возьми меня с собой!»
Поэтому, когда в комнату вошел профессор, я почтительно пожал ей руку.
Я догадался, что он все понял превратно.
— Я сразу заметил, куда ветер дует, — сказал он, выпуская меня из дома. — С первого раза, когда вы пришли к нам. Я всегда надеялся, что Анна и Аксель будут вместе. Так было бы лучше всего. Правильнее… Но Анна такая… Вам с ней будет нелегко, молодой человек. Гордости у нее хватит на вас обоих. Так что проявлять собственную гордость вам бесполезно…
У меня не было оснований возражать ему.
ГЛАВА 24
Не знаю, что происходило в лодочном сарае, потому что сразу отправился к себе на Бредгаде. И, несмотря ни на что, даже заснул. Аксель и Анна? Анна и я? Аксель и Дина? Анна и я?
Что мне оставалось делать? Я устал, как только может устать человек от того, что он сам себе устроил.
Прошло три дня и три ночи. Я раздобыл два больших ящика, чтобы уложить в них свои книги и немногочисленные пожитки. Они стояли в углу у двери. Темные, солидные. Я сидел на кровати с трубкой, церковные часы только что пробили три раза. И тут я услыхал, что где-то в доме Дина разговаривает с вдовой Фредериксен.
Потом она появилась в дверях. Олицетворение силы. Яркие краски. Мягкие движения. Ее аромат заполнил комнату. Тяжелый и в то же время легкий. Солоноватый и пряный. Запах конюшни давно выветрился в Берлине.
Я не ждал, что она придет, чтобы облегчить мне жизнь.
Дни в лодочном сарае ушли в прошлое. Да и были ли они когда-нибудь? Может, я все только выдумал, потому что сам в этом нуждался?
— Я привезла тебе твой мешок и виолончель. Попроси извозчика принести их в дом, — сказала Дина.
Я кивнул.
— Как у тебя дела? — с безразличным видом спросила она.
— Что именно ты имеешь в виду? — Я нарочно говорил по-датски.
— Анну.
— Ничего хорошего.
— Но ты нашел ее и отвез домой?
— Да, конечно. А ты? Отвезла Акселя домой?
Она стояла у кровати. Но вдруг повернулась на каблуках, словно осматривала окружавшую ее изгородь. Я зашел на ее территорию.
Дина была такая же, как всегда. Но я-то изменился. Я уже не был тем мальчиком, которому она могла твердо положить руку на затылок, когда его охватывало разочарование или ярость. Я был кандидатом медицины. Вениамин Грёнэльв больше не подчинялся ее воле.
— Нет, напротив. — Она снова повернулась ко мне. Волны кругами расходились от ее прозрачных, как стекло, глаз. Наконец они достигли меня. Я молчал. Но глаз не опустил. В наступившей тишине я думал о том, что сейчас во мне догорает ее образ. Именно в это мгновение. И что бы там ни случилось, мне придется это выдержать.
Я видел Динин профиль. Резко очерченные черты лица. Им противоречила мягкая впадинка между подбородком и нижней губой. Пока лицо Дины еще не сложилось и не нашло свою форму, неведомый скульптор с любовью продавил эту впадинку. Складки вокруг рта и между бровями делали лицо более добрым, чем я его помнил. Но что я, собственно, помнил? Видел ли я раньше ее как следует?
— Тебе удалось поговорить с Анной? Я отрицательно покачал головой:
— Мы ехали вместе с Софией. На извозчике. Анна все время бранила меня.
— У нее были для этого основания?
— Думаю, да.
— О чем ты хотел поговорить с ней?
— Я тогда солгал… Потому она и убежала от нас. Будто мы с ней договорились, что они с Акселем приедут ко мне в Рейнснес. Сам не знаю почему…
— Но ведь она бранила тебя не только за это?
— Конечно.
Дина помолчала, наблюдая за мной.
— Я оказался под рукой. А Акселя не было… Не совсем типично для жениха.
Мне хотелось немного наказать ее. Она пожала плечами:
— Да, с этим трудно не согласиться. Но ведь это дало тебе возможность лишний раз побыть с Анной. Или я ошибаюсь?
— Это не торг!
Дина внимательно изучала меня. От башмаков и до макушки.
— Для Анны, конечно, нет. Но для тебя? Или для Акселя?
— Не такие уж мы низкие!
— Но и не совсем паиньки! Вы с Акселем стоите друг друга! Да и Анна не больно отстала от вас. Что-то подсказывает мне, что она расположена к торгу почище любого из вас.
— Дина! Не оговаривай Анну!
— И не думаю, я только хочу показать ее тебе в истинном свете. Подумай, не оговариваешь ли ты ее сам. Лишь тот, кто знает человека, может оправдать его… — Дина вдруг оглядела комнату и переменила тему разговора, словно та была уже исчерпана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Он с улыбкой осушил рюмку.
— А теперь неплохо бы немного поспать. За одну ночь мир все равно не спасти, — прибавил он и протянул мне руку.
В дверях появилась Анна. Ее лицо, обычно золотистого цвета, было серое и измученное. Глаза горели.
— Анна! Ты еще не легла? — воскликнул профессор.
— Я слышала все, о чем вы говорили!
— Вот как? Подслушивала под дверью? Ну и что скажешь?
— Вы решали мое будущее, словно я какая-то вещь!
— Так-так! — проговорил профессор.
— Я не собираюсь ехать в Нурланд. Ни в гости, ни тем более чтобы выйти там замуж. Ваши мужские интриги слишком мелки для меня! Слишком неинтересны!
Слышите? Но я не собираюсь также войти в пасторскую семью Акселя. Я намерена снова поехать в Лондон и найти там что-нибудь получше!
Ведьма, летающая в Иванову ночь! Она была не похожа сама на себя. Ее изящное, всегда безукоризненное платье было измято. Волосы растрепаны. Из-под юбки виднелись голые ноги. Кружева у шеи и на рукавах обвисли, словно она ходила под дождем. Она сжала кулаки, спрятав в них большие пальцы, и, как щит, держала их перед собой. Грудь ее напоминала с трудом работающие мехи.
По-моему, она никогда не была так прекрасна.
— Даю вам десять минут, молодой человек, попробуйте до чего-нибудь договориться, — сказал профессор. — Потом я вернусь и выпущу вас из дома. — Он вышел из комнаты.
— Может, ты все-таки поехала бы со мной, Анна? — спросил я еще до того, как он закрыл за собой дверь.
Она смерила меня взглядом. Судорожно вздохнула.
— Ты не будешь писать мне, когда я уеду?
— Ничего не знаю. Я устала от вас обоих. Вы мне надоели! Щенки!
Я попытался взять ее руки. Но она отпрянула от меня, загородившись ладонями:
— Я никогда не прощу тебе того, как ты поступил с Карной и при этом ничего не сказал мне про нее!
Я слышал, что она борется со слезами.
Мне показалось, что красный плюш сполз с мебели и застрял у меня в горле. Несмотря на удушье, я чувствовал только смертельную усталость. А это было уже неплохо. Может, я испытывал даже облегчение от того, что она не плакала, а бранила меня. Что не цеплялась за меня с рыданием: «Возьми меня с собой!»
Поэтому, когда в комнату вошел профессор, я почтительно пожал ей руку.
Я догадался, что он все понял превратно.
— Я сразу заметил, куда ветер дует, — сказал он, выпуская меня из дома. — С первого раза, когда вы пришли к нам. Я всегда надеялся, что Анна и Аксель будут вместе. Так было бы лучше всего. Правильнее… Но Анна такая… Вам с ней будет нелегко, молодой человек. Гордости у нее хватит на вас обоих. Так что проявлять собственную гордость вам бесполезно…
У меня не было оснований возражать ему.
ГЛАВА 24
Не знаю, что происходило в лодочном сарае, потому что сразу отправился к себе на Бредгаде. И, несмотря ни на что, даже заснул. Аксель и Анна? Анна и я? Аксель и Дина? Анна и я?
Что мне оставалось делать? Я устал, как только может устать человек от того, что он сам себе устроил.
Прошло три дня и три ночи. Я раздобыл два больших ящика, чтобы уложить в них свои книги и немногочисленные пожитки. Они стояли в углу у двери. Темные, солидные. Я сидел на кровати с трубкой, церковные часы только что пробили три раза. И тут я услыхал, что где-то в доме Дина разговаривает с вдовой Фредериксен.
Потом она появилась в дверях. Олицетворение силы. Яркие краски. Мягкие движения. Ее аромат заполнил комнату. Тяжелый и в то же время легкий. Солоноватый и пряный. Запах конюшни давно выветрился в Берлине.
Я не ждал, что она придет, чтобы облегчить мне жизнь.
Дни в лодочном сарае ушли в прошлое. Да и были ли они когда-нибудь? Может, я все только выдумал, потому что сам в этом нуждался?
— Я привезла тебе твой мешок и виолончель. Попроси извозчика принести их в дом, — сказала Дина.
Я кивнул.
— Как у тебя дела? — с безразличным видом спросила она.
— Что именно ты имеешь в виду? — Я нарочно говорил по-датски.
— Анну.
— Ничего хорошего.
— Но ты нашел ее и отвез домой?
— Да, конечно. А ты? Отвезла Акселя домой?
Она стояла у кровати. Но вдруг повернулась на каблуках, словно осматривала окружавшую ее изгородь. Я зашел на ее территорию.
Дина была такая же, как всегда. Но я-то изменился. Я уже не был тем мальчиком, которому она могла твердо положить руку на затылок, когда его охватывало разочарование или ярость. Я был кандидатом медицины. Вениамин Грёнэльв больше не подчинялся ее воле.
— Нет, напротив. — Она снова повернулась ко мне. Волны кругами расходились от ее прозрачных, как стекло, глаз. Наконец они достигли меня. Я молчал. Но глаз не опустил. В наступившей тишине я думал о том, что сейчас во мне догорает ее образ. Именно в это мгновение. И что бы там ни случилось, мне придется это выдержать.
Я видел Динин профиль. Резко очерченные черты лица. Им противоречила мягкая впадинка между подбородком и нижней губой. Пока лицо Дины еще не сложилось и не нашло свою форму, неведомый скульптор с любовью продавил эту впадинку. Складки вокруг рта и между бровями делали лицо более добрым, чем я его помнил. Но что я, собственно, помнил? Видел ли я раньше ее как следует?
— Тебе удалось поговорить с Анной? Я отрицательно покачал головой:
— Мы ехали вместе с Софией. На извозчике. Анна все время бранила меня.
— У нее были для этого основания?
— Думаю, да.
— О чем ты хотел поговорить с ней?
— Я тогда солгал… Потому она и убежала от нас. Будто мы с ней договорились, что они с Акселем приедут ко мне в Рейнснес. Сам не знаю почему…
— Но ведь она бранила тебя не только за это?
— Конечно.
Дина помолчала, наблюдая за мной.
— Я оказался под рукой. А Акселя не было… Не совсем типично для жениха.
Мне хотелось немного наказать ее. Она пожала плечами:
— Да, с этим трудно не согласиться. Но ведь это дало тебе возможность лишний раз побыть с Анной. Или я ошибаюсь?
— Это не торг!
Дина внимательно изучала меня. От башмаков и до макушки.
— Для Анны, конечно, нет. Но для тебя? Или для Акселя?
— Не такие уж мы низкие!
— Но и не совсем паиньки! Вы с Акселем стоите друг друга! Да и Анна не больно отстала от вас. Что-то подсказывает мне, что она расположена к торгу почище любого из вас.
— Дина! Не оговаривай Анну!
— И не думаю, я только хочу показать ее тебе в истинном свете. Подумай, не оговариваешь ли ты ее сам. Лишь тот, кто знает человека, может оправдать его… — Дина вдруг оглядела комнату и переменила тему разговора, словно та была уже исчерпана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113