Я Веков. Держитесь? Знаю, что вам нужно. У меня этого нет. Останавливаться запрещаю. Отвечаете головой.
В тоне его был лед, в голосе — металл.
Седеющие брови генерального сошлись. Селектор сигналил.
— Кто? Докладывайте. Вы понимаете, что это значит? Равносильно прорыву фашистского танкового корпуса. Не приходилось? А мне приходилось. И приходится нам всем припомнить теперь, что это такое. Насколько понизился уровень? Катастрофа, говорите? Паника? А где Корнев? Все едет?
Директор встал и неожиданно оказался низенького роста. Военная выправка у него уже не чувствовалась, но лицо с тяжеловатыми чертами было сурово, седая голова стрижена ежиком, темные глаза жгли. В свои семьдесят лет он был полон сил и энергии.
Генеральный повернулся на характерный звук, присел и взял трубку крайнего телефона.
— Я Веков. Докладываю, товарищ министр. Положение угрожающее. Мороз против нас. Уровень воды снижается. Понимаю. Останавливаться запретил. Жду толкового человека. Доложу.
Генеральный задумчиво положил трубку, тяжело вздохнул и на мгновение опустил голову, но тотчас вздрогнул, как от выстрела, повернулся к селектору:
— Начальник транспорта! Где поезд? Когда же он придет, черт возьми? Остановите движение по всей дороге, гоните состав молнией. Хоть сами толкайте на подъемах. Там мой главный механик. Выполняйте.
Потом переключил селектор:
— Штаб! Как у вас? Понижается? А вы сидите у проруби и ждете погоды? Или когда ваш пруд превратится в пар вместе со льдом? Мысль нужна, новые идеи, действие, борьба!
Веков бессильно откинулся на спинку кресла. «Под Волховом трудно было, когда Петька Корнев погиб, верный его помощник. Что ж, молодые они тогда были. Но теперь-то еще напряженнее, если на то пошло! Эх, Петька, Петька, дорогой мой капитан! Внука твоего к себе главным механиком взял. На него теперь вся надежда. Вот если бы ты здесь был, что-ни будь придумал бы! А он все едет! Мало ему широкой колеи из Магнитогорска, узкоколейку старую выбрал. Вот теперь и тащится, как паровозик детской железной дороги!» И генеральный даже плюнул в сердцах.
Поезд, которого так ждал директор, приближался к Светлорецку. В нем ехал молодой инженер Степан Корнев вместе с младшим братишкой Андрюшей, которого взял у больной бабушки. Родители их еще пять лет назад погибли под Свердловском в автомобильной катастрофе. Обеспечив бабушку уходом, — она со времени эвакуации из Ленинграда так и жила с детьми, а потом с внуками, застряв в маленьком уральском городке, — Степан забрал Андрюшу. Ехать кружным путем через Магнитогорск было далеко, а по узкоколейке, построенной из экономии акционерами еще до революции, рукой подать. Хорошо, что Веков оживил эту «игрушечную дорогу», чтобы иметь выход на две магистрали и интенсивнее работать заводу.
Андрюша от этого путешествия со старшим братом был в восторге.
Его занимало все: и паровозики, смешные, совсем игрушечные — ему больше всего хотелось поуправлять таким паровозиком, — и крохотный пассажирский вагончик, словно предназначенный для ребят, но переполненный сейчас дядями и тетями, и забавная узкая колея, по которой можно идти, расставив ноги — одним валенком по одному рельсу, другим — по другому.
В замерзшем окошке вагончика Андрюша горячим дыханием протаял глазок и с замиранием сердца смотрел на округлые горы со снежной проседью лесов, на тяжелые, опушенные белым мехом лапы подступавших к поезду елей, на скованную льдом речку, похожую на занесенное шоссе, вьющееся рядом с колеей.
Но больше всего занимал Андрюшу его старший брат Степан, которого он так давно не видел. Крупный, несколько грузный для своих лет, чуть скуластый, как и Андрюша, но с тяжеловатой нижней частью лица, с густыми, властно сведенными бровями, уверенный, немногословный, он олицетворял для Андрюши силу, ум, благородство… Если бы не присущая старшему брату сдержанность, Андрюша так и сидел бы рядом с ним и держался за его большую жесткую руку. Но мальчик боялся выдать себя и наблюдал за братом исподтишка — с любопытством и гордостью.
Еще бы! Ведь Степана, несмотря на его молодость, назначили главным механиком огромного металлургического завода.
Перед самым Светлорецком поезд вошел в туннель. Стало темно, шум колес усилился и отдавался в ушах. Андрюша припал к своему глазку, но ничего не видел. Свет в вагончике не включали. Степан чиркнул зажигалкой — и все стало незнакомо вокруг. Андрюше показалось, что он совсем в другом поезде мчится по непостижимо длинному туннелю, который ведет… «Куда он ведет? Степан говорил с соседом об американцах, которые взвинчивают гонку вооружений. Может быть, туннель и ведет к ним, и если вынырнуть перед ними, они перестанут грозиться? И чего им надо? В войну вместе воевали. Все пули, пули! Вот лучше, чтоб поезд к ним мчался бы как пуля!»
Наивная детская логика, а есть и в ней здравый смысл! Правда, узнай Степан мысли братишки, он вряд ли одобрил их.
И в тот же миг стало светло, снова рядом оказалась замерзшая речка, а впереди расстилалось снежное поле (как потом узнал Андрюша — пруд), а за ним виднелись высокие заводские трубы.
С вокзала поехали на присланной за ними черной директорской «Волге».
Улицы были тихие и белые. Впереди вырисовывались уже близкие доменные печи. В морозное небо из них вырывались огненные факелы, что-то там рычало, шумело, скрежетало — непонятное, таинственное… Ведь Андрюша никогда не бывал на заводе. И в этом царстве машин, огромных, быстрых, могучих, в царстве металла, грохота, огня и движения Степан был главным — главным механиком, царем машин, хозяином всего оборудования. «Вот бы стать таким, как Степан!..»
Степану еще не отвели заводской квартиры, он жил за перегородкой у рабочего-такелажника Денисюка, которого очень ценил за необыкновенную изобретательность во всем, что касалось поднятия тяжестей.
Алексей Денисович Денисюк был уже немолод. Он хромал на правую ногу. Фронтовое ранение. Желтые концы его пшеничных усов упрямо торчали вперед.
Он сам открыл дверь приехавшим:
— Здоровеньки булы, Степан Григорьевич! Жинка зараз самовар поставит, с морозца хорошо чайку…
Едва Степан и Андрюша вошли в комнату, а Денисюк внес чемоданы, за перегородкой зазвонил телефон. Оказывается, директор завода узнал, что главный механик уже приехал.
— Пока вы устраиваете свои семейные дела, — раздраженно говорил он в трубку, — у нас завод без воды остался, доменные печи останавливаются! Вы понимаете, что повлечет за собой остановка завода? Прошу немедленно явиться ко мне.
Озабоченный Степан велел Андрюше ложиться спать и позвал Денисюка пойти вместе с ним на плотину, посмотреть уровень воды в пруду.
Андрюша стал умолять брата взять его с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
В тоне его был лед, в голосе — металл.
Седеющие брови генерального сошлись. Селектор сигналил.
— Кто? Докладывайте. Вы понимаете, что это значит? Равносильно прорыву фашистского танкового корпуса. Не приходилось? А мне приходилось. И приходится нам всем припомнить теперь, что это такое. Насколько понизился уровень? Катастрофа, говорите? Паника? А где Корнев? Все едет?
Директор встал и неожиданно оказался низенького роста. Военная выправка у него уже не чувствовалась, но лицо с тяжеловатыми чертами было сурово, седая голова стрижена ежиком, темные глаза жгли. В свои семьдесят лет он был полон сил и энергии.
Генеральный повернулся на характерный звук, присел и взял трубку крайнего телефона.
— Я Веков. Докладываю, товарищ министр. Положение угрожающее. Мороз против нас. Уровень воды снижается. Понимаю. Останавливаться запретил. Жду толкового человека. Доложу.
Генеральный задумчиво положил трубку, тяжело вздохнул и на мгновение опустил голову, но тотчас вздрогнул, как от выстрела, повернулся к селектору:
— Начальник транспорта! Где поезд? Когда же он придет, черт возьми? Остановите движение по всей дороге, гоните состав молнией. Хоть сами толкайте на подъемах. Там мой главный механик. Выполняйте.
Потом переключил селектор:
— Штаб! Как у вас? Понижается? А вы сидите у проруби и ждете погоды? Или когда ваш пруд превратится в пар вместе со льдом? Мысль нужна, новые идеи, действие, борьба!
Веков бессильно откинулся на спинку кресла. «Под Волховом трудно было, когда Петька Корнев погиб, верный его помощник. Что ж, молодые они тогда были. Но теперь-то еще напряженнее, если на то пошло! Эх, Петька, Петька, дорогой мой капитан! Внука твоего к себе главным механиком взял. На него теперь вся надежда. Вот если бы ты здесь был, что-ни будь придумал бы! А он все едет! Мало ему широкой колеи из Магнитогорска, узкоколейку старую выбрал. Вот теперь и тащится, как паровозик детской железной дороги!» И генеральный даже плюнул в сердцах.
Поезд, которого так ждал директор, приближался к Светлорецку. В нем ехал молодой инженер Степан Корнев вместе с младшим братишкой Андрюшей, которого взял у больной бабушки. Родители их еще пять лет назад погибли под Свердловском в автомобильной катастрофе. Обеспечив бабушку уходом, — она со времени эвакуации из Ленинграда так и жила с детьми, а потом с внуками, застряв в маленьком уральском городке, — Степан забрал Андрюшу. Ехать кружным путем через Магнитогорск было далеко, а по узкоколейке, построенной из экономии акционерами еще до революции, рукой подать. Хорошо, что Веков оживил эту «игрушечную дорогу», чтобы иметь выход на две магистрали и интенсивнее работать заводу.
Андрюша от этого путешествия со старшим братом был в восторге.
Его занимало все: и паровозики, смешные, совсем игрушечные — ему больше всего хотелось поуправлять таким паровозиком, — и крохотный пассажирский вагончик, словно предназначенный для ребят, но переполненный сейчас дядями и тетями, и забавная узкая колея, по которой можно идти, расставив ноги — одним валенком по одному рельсу, другим — по другому.
В замерзшем окошке вагончика Андрюша горячим дыханием протаял глазок и с замиранием сердца смотрел на округлые горы со снежной проседью лесов, на тяжелые, опушенные белым мехом лапы подступавших к поезду елей, на скованную льдом речку, похожую на занесенное шоссе, вьющееся рядом с колеей.
Но больше всего занимал Андрюшу его старший брат Степан, которого он так давно не видел. Крупный, несколько грузный для своих лет, чуть скуластый, как и Андрюша, но с тяжеловатой нижней частью лица, с густыми, властно сведенными бровями, уверенный, немногословный, он олицетворял для Андрюши силу, ум, благородство… Если бы не присущая старшему брату сдержанность, Андрюша так и сидел бы рядом с ним и держался за его большую жесткую руку. Но мальчик боялся выдать себя и наблюдал за братом исподтишка — с любопытством и гордостью.
Еще бы! Ведь Степана, несмотря на его молодость, назначили главным механиком огромного металлургического завода.
Перед самым Светлорецком поезд вошел в туннель. Стало темно, шум колес усилился и отдавался в ушах. Андрюша припал к своему глазку, но ничего не видел. Свет в вагончике не включали. Степан чиркнул зажигалкой — и все стало незнакомо вокруг. Андрюше показалось, что он совсем в другом поезде мчится по непостижимо длинному туннелю, который ведет… «Куда он ведет? Степан говорил с соседом об американцах, которые взвинчивают гонку вооружений. Может быть, туннель и ведет к ним, и если вынырнуть перед ними, они перестанут грозиться? И чего им надо? В войну вместе воевали. Все пули, пули! Вот лучше, чтоб поезд к ним мчался бы как пуля!»
Наивная детская логика, а есть и в ней здравый смысл! Правда, узнай Степан мысли братишки, он вряд ли одобрил их.
И в тот же миг стало светло, снова рядом оказалась замерзшая речка, а впереди расстилалось снежное поле (как потом узнал Андрюша — пруд), а за ним виднелись высокие заводские трубы.
С вокзала поехали на присланной за ними черной директорской «Волге».
Улицы были тихие и белые. Впереди вырисовывались уже близкие доменные печи. В морозное небо из них вырывались огненные факелы, что-то там рычало, шумело, скрежетало — непонятное, таинственное… Ведь Андрюша никогда не бывал на заводе. И в этом царстве машин, огромных, быстрых, могучих, в царстве металла, грохота, огня и движения Степан был главным — главным механиком, царем машин, хозяином всего оборудования. «Вот бы стать таким, как Степан!..»
Степану еще не отвели заводской квартиры, он жил за перегородкой у рабочего-такелажника Денисюка, которого очень ценил за необыкновенную изобретательность во всем, что касалось поднятия тяжестей.
Алексей Денисович Денисюк был уже немолод. Он хромал на правую ногу. Фронтовое ранение. Желтые концы его пшеничных усов упрямо торчали вперед.
Он сам открыл дверь приехавшим:
— Здоровеньки булы, Степан Григорьевич! Жинка зараз самовар поставит, с морозца хорошо чайку…
Едва Степан и Андрюша вошли в комнату, а Денисюк внес чемоданы, за перегородкой зазвонил телефон. Оказывается, директор завода узнал, что главный механик уже приехал.
— Пока вы устраиваете свои семейные дела, — раздраженно говорил он в трубку, — у нас завод без воды остался, доменные печи останавливаются! Вы понимаете, что повлечет за собой остановка завода? Прошу немедленно явиться ко мне.
Озабоченный Степан велел Андрюше ложиться спать и позвал Денисюка пойти вместе с ним на плотину, посмотреть уровень воды в пруду.
Андрюша стал умолять брата взять его с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142