До гибели Белого отца Дато слыл умным, спокойным, рассудительным
стариком, знатоком древних обычаев, человеком тихим и скромным - част
света, излучаемого вождем, заметно отражалась на сопровождавшем его всегда
и повсюду невзрачном двойнике.
Но вот источник света погас, и перед саками предстало существо
темное, уродливое и дурное, обуреваемое завистью и местью.
Со дня совета Дато не мог, как говорится, ни спать, ни есть, ни
встать, ни сесть - охал, кряхтел, стонал, ругался, ворочался на пыльном
черном войлоке, исступленно мечтая о войлоке чистом и белом. И так извелся
бедняга, что высох, как труп, зарытый в песок. Обманули Дато. Обокрали
Дато. Обидели несчастного Дато.
Однажды, по дороге от своих шатров к ставке Томруз, медленно
взбираясь на плотно слежавшийся бархан, он встретил стрелка Хугаву.
Трудно было старику подниматься по склону - ноги заплетаются, палка
вот-вот вывалится из трясущихся пальцев. Хугава поспешно спрыгнул с коня и
заботливо поддержал Дато под локоть.
- Не прикасайся ко мне! - остервенело закричал Дато. - Не трогай меня
нечистой рукой. Я вижу на твоей ладони след греха. На ней еще не высох пот
распутной Томруз. Что? Ты еще не устал от объятий старухи? Где совесть?
Прельстился женщиной, сын которой годится тебе в младшие братья. О
негодяй! Хочешь рукою Томруз вырвать у меня власть? Не удастся. Я все
знаю. Дато не перехитрить. Старая кожа крепка, старая кость тверда. Старую
птицу приманкой не проведешь. Старый бык и ночью найдет путь в загон.
Прочь!
Подобно черепахе, у которой пополам треснул панцирь, кое-как уполз
Дато за гребень бархана.
Долго стоял Хугава внизу, одурело уставившись в корявые следы
свихнувшегося старейшины. Он постучал себя кулаком по виску, стараясь хоть
немного прояснить мозг и, рассеянно взглянув на коня, бездумно взобрался
ему на спину.
В другой раз Дато нежданно-негаданно объявился перед женою Хугавы.
Старших положено уважать. Молодая женщина пригласила белобородого в шатер:
- Отведайте нашего мяса.
- Что? Пусть его коршуны жрут! Чтоб я ступил в жилище, где поселился
блуд? Никогда! Где твои глаза, несчастная? Разве ты ослепла? Где твои уши?
Разве ты оглохла? Разве ты ничего уже не видишь и не слышишь? Томруз
сделалась подругой Хугавы. Ступай! Спеши. Торопись. Не медли. Он и сейчас
с нею.
- Томруз... и Хугава? - удивилась женщина. - Не может быть. Я знаю
Хугаву. И знаю тетушку Томруз. Прости, отец, но ты говоришь неправду.
Стройная и крепкая, как и сам Хугава, лицом приятная, взглядом
смелая, она стояла, спокойно возвышаясь над стариком, корчившемся от
бешенства, и неприязненно смотрела в его безумные глаза.
- Что? Я говорю неправду? Выходит, я лжец? Я обманщик? Я пустой
болтун? А-а-а! Все вы тут в сговоре, я вижу. Будьте же прокляты все! В
первый раз встречаю женщину, которой все равно, с нею муж или с другой.
Значит, и сама ты нечиста, как кобылица весною. Грех! Свальный грех!
- Как тебе не стыдно, отец, - глухо, сквозь зубы, сказала жена
Хугавы. - Лучше б ты мирно сидел среди внуков своих, уму-разуму их учил
бы, чем рыскать от шатра к шатру с клеветой на устах. Уймись! Перед богом
ведь скоро предстанешь.
- Что? Не оскверняй имени божьего погаными губами!
Тьфу ты, бес. Не такова была жена Хугавы, чтобы терпеть напраслину.
Даже от наистаршего человека в племени.
Да если вправду Томруз стала подругой Хугавы - что из того? Если уж
такой мужчина, как Хугава, сблизился с такой женщиной, как Томруз, то это
у них отнюдь не баловство. Значит не могут иначе. И отвергнутой жене не к
лицу лезть в сердца тех двух. Где сказано: "Человеку запрещено любить
человека"? Нигде. Зато всякий знает пословицу: "Не суйся с топором между
корой и древесиной - дерево погубишь".
Конечно, обидно за себя. Но - не привязать к столбу струйкой дыма
голодного коня, рвущегося к свежей траве. Не разжечь ревностью угасшую
любовь.
- Ах ты, дряхлый осел! - разразилась молодая женщина. - Тебе-то что
за дело, вместе они или не вместе? Холодно от этого или жарко? Голодно или
сыто? Светло или темно? Э? Хотят быть вместе - пусть будут. Убирайся
отсюда, седой дурак! Хил, хвор, хром, на пищу для стервятников - и то не
годится, а туда же... Не совестно за мужчиной и женщиной подглядывать? Э?
Может, ты сидел, как пень, в кустах да слушал, распустив слюни, о чем они
говорят? Ты кто: почтенный старец, мудрый вождь или - завистливая
старуха-трясуха, на всю жизнь оставшаяся девой? У-у, облезлый верблюд,
колченогая кляча. Убирайся отсюда!
Разговор, состоявшийся между женой и мужем, когда усталый Хугава
приехал с пастбищ домой, был краток.
Майра - взволнованно, но сдерживаясь:
- Дато твердит, будто ты слюбился с Томруз.
Хугава - с удивлением:
- И ты... веришь ему?
Майра - смущенно:
- Нет, но... беспокоюсь.
Хугава строго:
- Напрасно! Разве я сам первый не откроюсь тебе, если случится
что-нибудь такое? Не понимаю, какой змей ужалил бедного Дато. Он и мне
говорил всякую чепуху. Ну, мне-то ладно - кто я? Но так гнусно оболгать
святую Томруз! Ведь она для нас - как родная мать! А ты - ты все это
забудь. Хорошо? Никакой жены, кроме тебя, Хугаве не нужно.
Майра - благодарно, со слезами в голосе:
- Знаю...
Хугава - озабоченно, думая уже о другом:
- Знаешь - ну и чудесно. Что сегодня варили? Горячего хочу.
Майра - жалеючи мужа:
- Что могли сварить? Ту же похлебку. Не праздник.
Хугава - радостно оживившись:
- Похлебку? Тащи! Сказано: дай гостю хоть воды с водой - не дай лечь
спать с пустым брюхом. Для голодного и соль с перцем - жирная еда. И
горох, как масло. И просяной хлеб слаще инжира. И отруби хороши, коли
голоден. Для голодного...
- Хватит, хватит! Заладил. - Майра расхохоталась.
Хугава был доволен. Развеселил жену! Они забыли о Дато. Но Дато не
забыл о них. На следующий день старик добрался до самой Томруз. Она сидела
на белом войлоке в кругу родовых вождей. Здесь же находились и Хугава с
женой. Говорили о предстоящей перекочевке.
- Что? Нежитесь, тешитесь, щебечете? - Изо рта скверного старика
полетели мерзкие ругательства и тяжкие, заведомо ложные обвинения и
оскорбления.
- И все это - из-за белого войлока? - сурово сказала Томруз, когда
клеветник задохнулся и умолк. - Ладно. Иди садись, если уже тебе так
хочется сидеть на белом войлоке.
Она поднялась и сошла на траву.
Дато мигом бросил палку, рванулся вперед, растянулся на войлоке и
судорожно вцепился скрюченными пальцами в его края. Томруз, старейшины,
Хугава и Майра тотчас удалились, не произнося ни слова и не оглядываясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56