- Не могу знать, отец-государь. Слышал, будто они едят храбрецов
погибших, но видеть не приходилось. Наверное, правда. Чего не дождешься от
этих двуногих зверей?
- Да, - подтвердил Виштаспа. - Дикий народ.
Куруш внимательно посмотрел на родича и сказал - скорей себе, чем
сатрапу:
- Ну, не столь важно, как саки погребли вождя - в яму затолкали или в
брюхо. Главное - он умер.
Царь небрежно кинул через плечо бронзовый наконечник.
Раздумчиво помахал второй частью стрелы - оперенной тростинкой.
- И это уже не главное.
Он сделал несколько шагов по ковру. Остановился у ступеней, ведущих с
высокой террасы вниз, в темный провал густо затененного двора. Устремил
пристальный взор на лиловеющий вдалеке горный хребет.
Вода и камень. Снег и облака. И тысячи длинных дорог. Никто не знает,
где они берут начало, никто не ведает, куда они ведут. Узнать бы, дойти до
предела, скрытого в тумане. И утвердиться там, у предела.
...Где-то к востоку от Каспия, к западу от Небесных гор, кочуют в
голодных песках Турана сакские племена. Какое дело сакам до Куруша, какое
дело Курушу до бедных саков? Земля, земля. Как просторна, земля, ты для
малых, как тесна ты, земля для великих.
Куруш постучал ногтем по оперенной тростинке - по концу, где должен
торчать наконечник:
- Главное - теперь, теперь кто будет у них вождем?
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕ. КРЕЧЕТ И МЫШЬ
Саки, часто меняясь, несли Белого отца на шкуре убитой им хищницы.
Шли цепочкой, ведя коней в поводу. И тишина скорбного шествия не
нарушалась ничем, кроме глухого топота человеческих ног и лошадиных копыт.
На краю чангалы навстречу охотникам бросились женщины, пойма задрожала от
горестных причитаний. Девушки расплетали косы. Старухи раздирали ногтями
морщинистые груди.
Томруз не показывалась. Она ждала мужа дома, в стане у речной
излучины.
Спаргапа плелся позади всех. Слезы, струясь по измученному лицу,
скапливались в уголке перекошенного рта и стекали на голый подбородок.
Сколько помнил себя Спаргапа, он видел, чувствовал рядом отца.
Думалось, так будет вечно. Но отца уже нет. Не вернется старик, не погонит
к табуну темной ночью, не потреплет за ухо.
Горькая нелепость. Все равно, что с вечера лечь здоровым и целым, а
утром проснуться вовсе без рук, будто никогда не имел их. Или скакать по
пустыне с водой для умирающих от жажды детей и, добравшись до места,
обнаружить, что бурдюк пуст...
Он взошел на вершину кургана, где молился вчера старый вождь.
Невдалеке, на берегу узкого озера, образовавшегося из старицы,
пестрели, выстроившись в ряд, полосатые шатры и крытые повозки кочевого
стана. Виднелась глинобитная стена загона. Луговина между палатками и
подступавшими из пустыни барханами была забита людьми, как стоящий
поблизости загон - голодными овцами. Овец в суматохе забыли выгнать на
пастбище.
Крики, стоны, плач. Эх, отец! Спаргапа судорожно вздохнул.
...На ветке ядовитой триходесмы задергала хвостом трясогузка. Глаза у
юнца прояснились. Слезы испарились чуть ли не в одно мгновение. В лощине,
тянувшейся из дюн и огибавшей подножье кургана, мелькнуло красное пятно.
Райада!
Он сбежал по склону с такой стремительностью, что едва не перескочил,
как антилопа, рытвину поверху.
Райада, казалось, не замечала Спаргапы.
Откинув голову назад, выпятив грудь далеко вперед, слегка повиливая
плечами, игриво покачиваясь, помахивая прутиком, она будто торопилась
куда-то и ступала быстро-быстро, ставя пятки близко, а носки - широко
врозь. На плотном песке, устилавшем овражек, четко отпечатывались следы
босых девичьих ножек.
- Стой! - крикнул запыхавшийся Спаргапа.
Она с готовностью - видно, ждала, когда он крикнет, - остановилась,
посмотрела насмешливо:
- Вах! Это ты, храбрый охотник? Много фазанов настрелял, меткач?..
Спаргапа смутился. Когда и от кого она успела узнать?.. Он
пробормотал:
- Не до фазанов было.
- А как же! Конечно! Еще бы! Страшно в чангале. От костра, видать, не
отходил?
Спаргапа чуть не расплакался:
- И когда ты перестанешь надо мной смеяться?
- Когда станешь мужчиной, - с улыбкой подзадорила его Райада.
Спаргапа вспыхнул, как факел:
- А кто я, по-твоему: дитя грудное?
У юнца пересохло во рту.
Он жадно охватил девушку потемневшими глазами. Всю - от острой
шапочки и блестящих, вымытых кислым молоком, распущенных волос,
приподнятых у висков бровей, чуточку раскосых глаз, короткого, немного
вздернутого носа, в меру крупного рта со смуглыми губами - до ловких ног.
Вобрал в сердце всю Райаду - с ее длинным, до пят, облегающим платьем без
рукавов и с широким круглым вырезом вокруг шеи, с ниткой коралловых бус,
медными браслетами на запястьях и медной гривной на груди и и твердо
сказал:
- Вот что! Ты выходи за меня замуж, слышишь?
- За-а-а-муж? - Она прыснула - и захохотала, всплескивая руками,
притоптывая ногами, хватаясь за живот, выгибаясь назад. - Замуж - за тебя?
Аха-ха-ха!
- Дзинь-дзинь-дзинь! - вторя звучному смеху, часто и чисто звенели
мониста при резких сотрясениях девичьего тела. Тряслись в ушах серьги.
Бренчали у кистей и на щиколотках тройные браслеты с шипами, изображающими
козьи рожки. Золотое кольцо, вдетое в левую ноздрю, вычерчивало мелкий
огненный зигзаг.
- Чего ты заливаешься? - Спаргапа сердито схватил Райаду за
золотисто-коричневую руку. - Говори - выйдешь?
Кожа Райады пахла красным перцем и мятой.
Райада утихла, вырвалась, хлестнула юношу прутиком по пальцам. Но
глаза продолжали смеяться.
- Где Белый отец? Погиб. Будут выбирать нового предводителя? Будут.
Ну, и выйду за тебя, если станешь вождем саков аранхских.
Райада дразняще передернула круглыми плечами. Спаргапа остолбенел,
разинул рот. В это время появился верхом на коне суровый Хугава.
- Хоу, Спар! Куда ты пропал? Мать ищет.
- Сейчас, - досадливо отмахнулся Спаргапа и вновь повернулся к
Райаде. Но она собралась уже уходить. - Спеши домой, малыш, не потеряйся,
- прошептала она язвительно. - Матушка беспокоится - как бы кот барханный
не уволок... Ну, я побегу искать ягнят.
Маленькая, плотная, складная, она вприпрыжку умчалась прочь,
помахивая прутиком и напевая.
Спаргапа задумчиво смотрел ей вслед.
"Ну, и выйду за тебя, если станешь вождем саков аранхских..."
Он вспрыгнул на лошадь и поехал в лагерь.
- Где ты задержался? - Строгий взор Томруз заставил юнца опустить
голову. Он топтался в шатре у порога, не зная, что сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56