Но Надю быстро выпроводили из клиники, опасаясь, что ее вопли могут услышать другие пациенты. Во второй раз ее остановила в приемной секретарша. Она каким-то боевым приемом уложила Надю на пол, а затем вызвала охранника.
Больше Надя не появлялась в клинике и не делала никаких попыток досадить Лактионову или выплеснуть на него свою обиду. Это было бесполезно. Но обида никуда не ушла, она свернулась клубочком на дне души, притаилась, ожидая своего часа.
Так прошло несколько недель. Однажды Надя, сидя в своей комнате, услышала сдавленный крик. Она вышла на кухню и увидела там упавшую на пол Анну Семеновну. Она лежала, схватившись за сердце, и хрипела. Одна тапочка свалилась с ноги и валялась около двери. Губы ее были синими, дыхание прерывистым. Надя споткнулась о тапку у двери и остановилась как вкопанная. Только сейчас до нее дошла картина случившегося.
— Бабушка! — кинулась она к ней — Бабушка! Что с тобой?
— «Скорую», вызови «Скорую». Сердце…
Надя кинулась к телефону. «Скорая» приехала через пятнадцать минут.
Приехавший врач, молодой парень, внимательно осмотрев Анну Семеновну, кратко бросил:
— В больницу!
— Как в больницу?
— Так. Необходима срочная госпитализация. Вы ее родственница?
— Да.
— Работаете?
— Нет.
Он пристально вгляделся в нее.
— Вы здоровы?
Надя вздрогнула, как от удара.
— Да.
— Тогда будете приезжать к ней. Навещать.
— Когда?
— Когда это будет возможным.
— Куда вы ее госпитализируете?
— Звоните по этому телефону. Вам все скажут. — И врач, что-то написав на листке бумаги, протянул его девушке.
Когда Анну Семеновну увезли, Надя села в кухне на табуретку, растерянная и ошарашенная. Она поправила рукой спутанные волосы и посмотрела в окно. Бабушка в больнице — это событие выходило за рамки ее привычного, устоявшегося за последнее время уклада жизни. Надо было что-то делать: ездить в больницу, готовить еду для передач. Она уже давно не выходила на улицу и ничего не покупала в магазинах. Она просто давала Анне Семеновне деньги, когда они у нее кончались. Этим и ограничивалась ее связь с внешним миром. Теперь ей придется выходить на улицу, с ужасом подумала Надя. Для начала надо бы помыть голову…
В больнице Анну Семеновну подлечили и выписали домой. Но через две недели у нее случился инсульт. Со смертельным исходом. Нади в это время не было дома. Она ушла в магазин за продуктами.
Надя была не готова к смерти бабушки. Это было так неожиданно… Первое время она все ходила по квартире и искала ее. Чисто машинально. А просыпалась часто оттого, что слышала ее голос. Так явственно, словно наяву. Бабушка звала ее зачем-то. Но вот зачем, Надя не успевала понять: голос исчезал, оставляя Надю в слезах и страшной тоске.
Она ходила по квартире в одной ночной рубашке и прислушивалась: не раздастся ли бабушкин голос? Это ожидание знакомого голоса было просто невыносимым. Ей казалось, что она медленно сходит с ума. Однажды Надя выглянула в окно и увидела, как две женщины стоят около помойки и копошатся в ней, что-то отыскивая. Одна из них показалась Наде знакомой. Ей вдруг захотелось выйти на улицу и с кем-нибудь поговорить. Она уже давно ни с кем не общалась. Она быстро оделась и вышла на улицу. Женщины никуда не делись. Они все так же методично, неторопливо рылись в помойке. Она подошла к ним. Никто не обратил на нее никакого внимания. Наконец одна из них повернула к ней голову. Нет, она ошиблась, эта женщина была ей незнакома. Высокая, худая, с прилизанными волосами непонятного цвета. Она скользнула по Наде равнодушным взглядом.
— Ты чего? — спросила она хриплым голосом.
— Ничего.
— Тогда вали отсюда. Не мешай!
— Разве я мешаю? Та сплюнула сквозь зубы.
— Зинка, слышишь? Пристает чего-то к нам, цепляется! Что с ней делать?
— Пошли ее, и всех делов! — пробормотала Зинка, маленькая чернявая женщина, одетая в какие-то пестрые лохмотья.
— Слышала? Иди-ка ты! Но Надя стояла, как в столбняке.
— Не слышишь, что ли?
— У меня… бабушка умерла, — выдавила Надя. Ее собеседница уставилась на нее.
— И чего теперь?
— Не знаю, — растерянно сказала Надя.
— Жить все равно надо, — обронила Зинка.
— Работаешь?
— Нет.
— На что живешь?
— Так. Кое-что осталось.
— Это быстро кончится, — уверенно сказала чернявая. — Я вот дом продала под Владимиром. За четыре тысячи баксов. Быстро разлетелись. Так что думай, как жить.
Высокая женщина, которую Надя назвала про себя «Швабра», сказала, не глядя на нее:
— Можешь с нами ходить.
— Куда?
— Куда, куда! Искать, — она ткнула пальцем в контейнер.
— Что? — тупо спросила Надя. — Что искать? «Швабра» рассмеялась дребезжащим смехом.
Продукты. Их часто выкидывают. Люди зажрались. Чуть испортилось — вышвыривают на помойку. Если повезет, можно найти приличную еду. Слегка испорченные макароны. Или муку. Только смотри, если много червяков — не бери. Мало — муку можно обжарить.
Надя сглотнула слюну, ее чуть не стошнило.
Чернявая подняла голову и посмотрела на Надю.
— Ходи с нами, правда! Жить-то надо, — повторила она.
— Хорошо. — У Нади закружилась голова.
— Только смотри внимательно. Здесь сноровка нужна. А то я вчера чуть пакет с булками не пропустила. Хорошие булки. Только с одного края заплесневелые. Но это ерунда.
Надя вздохнула.
— Не вздыхай. Печаль не перекладывай. Она повернулась к ним спиной и побрела домой.
— Завтра в это время выходи-и-и! — донеслось ей в спину. — Слышишь?
Надя никогда не могла себе даже представить, что у нее когда-то наступит такая жизнь: рыться в помойках. А ее закадычными подружками станут Швабра и Хвостик (так она окрестила вторую, чернявую, бомжиху). Они встречались каждый день в четыре часа дня у помойки во дворе. Копались в ней. А потом шли по дворам. Между ними как бы существовало негласное соревнование: кто больше найдет полезных вещей и продуктов. Однажды Наде «повезло», и она нашла пакет с остатками роскошной еды: салатом оливье, пиццей и жареной картошкой. Наверное, молодежная компания праздновала день рождения или другое событие. А потом выкинула недоеденное в помойку, подумала Надя. Надя стояла с этим пакетом в руках, пока Хвостик не подошла к ней и, раскрыв пакет, не выдохнула с одобрительным присвистом:
— Ухты! Здорово! Поделись!
— Бери!
Подошла Швабра и тоже заглянула в пакет.
— Смотри, там на дне шмотка какая-то.
Она сунула руку в пакет и достала оттуда нежно-бирюзовую кофточку.
— Класс! Повезло! Красота! — Она с завистью посмотрела на Надю. — Вот, будешь ходить как королева!
Надя хотела сказать, что у нее есть красивая одежда. И эта кофта ей совсем не нужна. Но каким-то чутьем она поняла, что говорить этого не следует. Ее не поймут. Оттолкнут. Она перестанет быть своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Больше Надя не появлялась в клинике и не делала никаких попыток досадить Лактионову или выплеснуть на него свою обиду. Это было бесполезно. Но обида никуда не ушла, она свернулась клубочком на дне души, притаилась, ожидая своего часа.
Так прошло несколько недель. Однажды Надя, сидя в своей комнате, услышала сдавленный крик. Она вышла на кухню и увидела там упавшую на пол Анну Семеновну. Она лежала, схватившись за сердце, и хрипела. Одна тапочка свалилась с ноги и валялась около двери. Губы ее были синими, дыхание прерывистым. Надя споткнулась о тапку у двери и остановилась как вкопанная. Только сейчас до нее дошла картина случившегося.
— Бабушка! — кинулась она к ней — Бабушка! Что с тобой?
— «Скорую», вызови «Скорую». Сердце…
Надя кинулась к телефону. «Скорая» приехала через пятнадцать минут.
Приехавший врач, молодой парень, внимательно осмотрев Анну Семеновну, кратко бросил:
— В больницу!
— Как в больницу?
— Так. Необходима срочная госпитализация. Вы ее родственница?
— Да.
— Работаете?
— Нет.
Он пристально вгляделся в нее.
— Вы здоровы?
Надя вздрогнула, как от удара.
— Да.
— Тогда будете приезжать к ней. Навещать.
— Когда?
— Когда это будет возможным.
— Куда вы ее госпитализируете?
— Звоните по этому телефону. Вам все скажут. — И врач, что-то написав на листке бумаги, протянул его девушке.
Когда Анну Семеновну увезли, Надя села в кухне на табуретку, растерянная и ошарашенная. Она поправила рукой спутанные волосы и посмотрела в окно. Бабушка в больнице — это событие выходило за рамки ее привычного, устоявшегося за последнее время уклада жизни. Надо было что-то делать: ездить в больницу, готовить еду для передач. Она уже давно не выходила на улицу и ничего не покупала в магазинах. Она просто давала Анне Семеновне деньги, когда они у нее кончались. Этим и ограничивалась ее связь с внешним миром. Теперь ей придется выходить на улицу, с ужасом подумала Надя. Для начала надо бы помыть голову…
В больнице Анну Семеновну подлечили и выписали домой. Но через две недели у нее случился инсульт. Со смертельным исходом. Нади в это время не было дома. Она ушла в магазин за продуктами.
Надя была не готова к смерти бабушки. Это было так неожиданно… Первое время она все ходила по квартире и искала ее. Чисто машинально. А просыпалась часто оттого, что слышала ее голос. Так явственно, словно наяву. Бабушка звала ее зачем-то. Но вот зачем, Надя не успевала понять: голос исчезал, оставляя Надю в слезах и страшной тоске.
Она ходила по квартире в одной ночной рубашке и прислушивалась: не раздастся ли бабушкин голос? Это ожидание знакомого голоса было просто невыносимым. Ей казалось, что она медленно сходит с ума. Однажды Надя выглянула в окно и увидела, как две женщины стоят около помойки и копошатся в ней, что-то отыскивая. Одна из них показалась Наде знакомой. Ей вдруг захотелось выйти на улицу и с кем-нибудь поговорить. Она уже давно ни с кем не общалась. Она быстро оделась и вышла на улицу. Женщины никуда не делись. Они все так же методично, неторопливо рылись в помойке. Она подошла к ним. Никто не обратил на нее никакого внимания. Наконец одна из них повернула к ней голову. Нет, она ошиблась, эта женщина была ей незнакома. Высокая, худая, с прилизанными волосами непонятного цвета. Она скользнула по Наде равнодушным взглядом.
— Ты чего? — спросила она хриплым голосом.
— Ничего.
— Тогда вали отсюда. Не мешай!
— Разве я мешаю? Та сплюнула сквозь зубы.
— Зинка, слышишь? Пристает чего-то к нам, цепляется! Что с ней делать?
— Пошли ее, и всех делов! — пробормотала Зинка, маленькая чернявая женщина, одетая в какие-то пестрые лохмотья.
— Слышала? Иди-ка ты! Но Надя стояла, как в столбняке.
— Не слышишь, что ли?
— У меня… бабушка умерла, — выдавила Надя. Ее собеседница уставилась на нее.
— И чего теперь?
— Не знаю, — растерянно сказала Надя.
— Жить все равно надо, — обронила Зинка.
— Работаешь?
— Нет.
— На что живешь?
— Так. Кое-что осталось.
— Это быстро кончится, — уверенно сказала чернявая. — Я вот дом продала под Владимиром. За четыре тысячи баксов. Быстро разлетелись. Так что думай, как жить.
Высокая женщина, которую Надя назвала про себя «Швабра», сказала, не глядя на нее:
— Можешь с нами ходить.
— Куда?
— Куда, куда! Искать, — она ткнула пальцем в контейнер.
— Что? — тупо спросила Надя. — Что искать? «Швабра» рассмеялась дребезжащим смехом.
Продукты. Их часто выкидывают. Люди зажрались. Чуть испортилось — вышвыривают на помойку. Если повезет, можно найти приличную еду. Слегка испорченные макароны. Или муку. Только смотри, если много червяков — не бери. Мало — муку можно обжарить.
Надя сглотнула слюну, ее чуть не стошнило.
Чернявая подняла голову и посмотрела на Надю.
— Ходи с нами, правда! Жить-то надо, — повторила она.
— Хорошо. — У Нади закружилась голова.
— Только смотри внимательно. Здесь сноровка нужна. А то я вчера чуть пакет с булками не пропустила. Хорошие булки. Только с одного края заплесневелые. Но это ерунда.
Надя вздохнула.
— Не вздыхай. Печаль не перекладывай. Она повернулась к ним спиной и побрела домой.
— Завтра в это время выходи-и-и! — донеслось ей в спину. — Слышишь?
Надя никогда не могла себе даже представить, что у нее когда-то наступит такая жизнь: рыться в помойках. А ее закадычными подружками станут Швабра и Хвостик (так она окрестила вторую, чернявую, бомжиху). Они встречались каждый день в четыре часа дня у помойки во дворе. Копались в ней. А потом шли по дворам. Между ними как бы существовало негласное соревнование: кто больше найдет полезных вещей и продуктов. Однажды Наде «повезло», и она нашла пакет с остатками роскошной еды: салатом оливье, пиццей и жареной картошкой. Наверное, молодежная компания праздновала день рождения или другое событие. А потом выкинула недоеденное в помойку, подумала Надя. Надя стояла с этим пакетом в руках, пока Хвостик не подошла к ней и, раскрыв пакет, не выдохнула с одобрительным присвистом:
— Ухты! Здорово! Поделись!
— Бери!
Подошла Швабра и тоже заглянула в пакет.
— Смотри, там на дне шмотка какая-то.
Она сунула руку в пакет и достала оттуда нежно-бирюзовую кофточку.
— Класс! Повезло! Красота! — Она с завистью посмотрела на Надю. — Вот, будешь ходить как королева!
Надя хотела сказать, что у нее есть красивая одежда. И эта кофта ей совсем не нужна. Но каким-то чутьем она поняла, что говорить этого не следует. Ее не поймут. Оттолкнут. Она перестанет быть своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81