Губарев зашел в небольшой кабинет и остановился у дверей.
— Садитесь, — кивнула Любовь Андреевна на стул, придвинутый вплотную к столу. Сама она сидела за столом и что-то писала. — Одну минутку. Сейчас, заполню карту.
— Конечно.
Через пару минут она отложила карту в сторону и посмотрела на Губарева.
— Я слушаю вас.
Голос у Любови Андреевны был хриплым. Типичный голос курильщицы со стажем.
— Вы уже в курсе случившегося?
— Да. Дина мне звонила.
— Вы с ней общаетесь? Любовь Андреевна поморщилась.
— Знаете, я не люблю околичностей. Когда люди говорят одно, а думают другое. Я вам уже говорила, что отношений с бывшим мужем не поддерживала. Тем более с его женой. За последние семь лет, то есть за время его третьего брака, я раза два или три, точно уже и не помню, говорила с Николаем по телефону. И все.
— По какому поводу?
— Ну… один раз я позвонила — поздравить со свадьбой.
— Вы были на ней?
Любовь Андреевна поморщилась вторично.
— Нет. Однажды мне понадобилась биографическая справка. И я хотела уточнить ее у Лактионова. Мы же учились вместе в Первом медицинском. Я позвонила и наткнулась на Дину. Изложила просьбу. Она обещала связаться ним. И действительно, через какое-то время он перезвонил мне. Потом… — Любовь Андреевна запнулась. — Как-то раз я звонила ему на работу, чтобы узнать координаты одного медицинского светилы. Кажется, все. Не многовато ли — три контакта за семь лет? — И она истерично рассмеялась. — Извините, просто я так нервничаю. Как подумаю, что Коли — нет… Я закурю, — и, не дожидаясь согласия Губарева, вытащила из кармана «Яву». Закурила.
Губарев посмотрела на ее пальцы — крупные, с коротко остриженными ногтями.
— Понимаете, — Любовь Андреевна закашлялась. — Мы расстались давным-давно, но все равно относились друг к другу по-дружески.
— Хотя и не контактировали?
— Да. Именно так.
— А почему? Если вы расстались друзьями? Любовь Андреевна пожала плечами:
— Трудно сказать. По большому счету, нам уже не о чем было говорить. Все уже было сказано. Когда-то.
— Вы поженились студентами? Кузьмина кратко кивнула головой.
— После первого курса. Все было так скоропалительно. И немножко смешно. Свадьба в общежитии. На скорую руку. У меня даже платья не было. Взяла у подружки. Одолжила. Мне все говорили: плохая примета. А я… что делать, у нас не было денег. Коля тоже взял костюм у приятеля. Господи, какими мы были глупыми и наивными! — Она замолчала.
Губарев тоже не знал, что ответить. Он знал, что, когда человек пускается в воспоминания, его лучше не обрывать. Пусть говорит и говорит… Воспоминания — такая хрупкая вещь!
Но Кузьмина молчала. И тогда Губарев решил задать вопрос:
— Сколько времени вы были женаты?
— Сколько? Четыре года!
— Почему вы расстались?
Почему? — Губарев обратил внимание, что она повторяет его вопросы. — Я могу, конечно, сказать, что не сошлись характерами. Поняли, что мы — разные люди. Но все это чушь! Коля был в то время порядочным бабником. Нет, он стал им не сразу. Со временем. Когда обрел столичный лоск. Что он видел до этого? Жил в деревне. Потом — два года в армии. Поступил в институт. Был тогда дуб дубом. Толком ни говорить, ни одеваться не умел. Но потом пообтесался. Он хотел выбиться в люди. Головка у него всегда была светлой, разумной. Он блестяще учился. Его называли «надеждой курса». Преподаватели его очень хвалили, прочили большое будущее. Это окрыляет, кружит голову… — Любовь Андреевна мотнула головой. — Да… лирика! Возвращаясь к вашему вопросу… Коля начал увлекаться женщинами. Дальше — больше. Я смотрела на все сквозь пальцы.
— Почему?
— Почему? Мне нравилось с ним общаться, говорить. Он был интересен мне как человек. Не только как мужчина. А как талантливый медик! Жаль, что у нас не было детей… Да! Так вот, если говорить кратко — его увела Ванда! Стерва жуткая. Она всегда была такой! А в молодые годы особенно! Я, впрочем, особенно не сопротивлялась. Как-то было неприятно пускаться в бабские штучки… Ванда, как познакомилась с ним, сразу забеременела. Коля какое-то время метался между нами. А потом ушел к ней. Вот и вся история… нашей семейной жизни!
— Ванда Юрьевна говорит, что она способствовала карьере Лактионова.
— Чушь собачья. Извините! Коля всего добился сам. Ванда тут ни при чем! Она же его потом и погубила! Придиралась, пилила!
— Откуда вы знаете? Кузьмина нахмурилась.
— Коля звонил иногда… жаловался. Вначале все шло хорошо. Молодой, перспективный. Светлая, разумная головка. Он шаг за шагом лепил свою карьеру. Потом начались проблемы. Склоки, интриги. Его стали зажимать. Колю тянуло вспомнить о молодых годах. Студенчестве. Знаете, каждому человеку хочется порой хоть ненадолго вернуться в юность, молодость.
— Понимаю…
Ванда заездила его. Да тут еще неприятности на работе. Коле не давали развернуться в полную силу. Он начал пить… В общем, жуть началась! Если бы. не Дина…
— Она помогла ему?
Кузьмина выразительно посмотрела на Губарева.
— Он спасла его! Вытащила из ямы, пропасти, куда он неуклонно скатывался под вопли Ванды. Дина вдохнула в него новую жизнь. Дай бог ей здоровья! Есть такие женщины — тонкие, хрупкие, но на самом деле тверже стали. Дина из таких. Сначала она покончила с его пьянством. А потом заставила уйти с работы и открыть свою клинику. Все, чего он достиг за последние годы, — заслуга Дины. Известность, деньги, престиж…
— Ванда Юрьевна утверждает, что Дина Александровна хладнокровно увела его из семьи, вцепилась мертвой хваткой, лишила детей отца.
Кузьмина иронично хмыкнула.
— Если мужик не хочет, его никто никуда не уведет, правильно? — Майору показалось, что она хотела фамильярно толкнуть его локтем, но в последний момент удержалась. — Нет, Динка — хорошая баба! Здесь Лактионов не промахнулся. Сделал правильный выбор! А Ванда получила свое по заслугам.
Губарев вспомнил ненависть, которая буквально сочилась из Ванды Юрьевны, когда она заговаривала о Дине Александровне. Она ненавидела ее. Это было очевидно.
— Кто, по-вашему, мог убить Лактионова?
— Откуда же я знаю?
— Могли Лактионов кого-то преднамеренно обидеть, оскорбить?
— Характер у Коли — прямой. Был. Изменился ли он с годами? Я же с ним не общалась. Я помню его таким, каким он был когда-то. Но ведь жизнь меняет людей, правда?
— Наверное. И последний вопрос? Где вы были третьего ноября вечером. С семи до десяти?
Кузьмина вскинула на него глаза, но ничего не сказала. Потом произнесла:
— Закончила работу я в начале восьмого. Поехала домой. Потом зашла в магазин. Кое-что купить к ужину.
— Во сколько вы приехали домой?
— Около десяти.
— Спасибо за беседу.
— Пожалуйста. Когда Губарев уходил, Любовь Андреевна сидела,
откинувшись на стуле, и отрешенно смотрела в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Садитесь, — кивнула Любовь Андреевна на стул, придвинутый вплотную к столу. Сама она сидела за столом и что-то писала. — Одну минутку. Сейчас, заполню карту.
— Конечно.
Через пару минут она отложила карту в сторону и посмотрела на Губарева.
— Я слушаю вас.
Голос у Любови Андреевны был хриплым. Типичный голос курильщицы со стажем.
— Вы уже в курсе случившегося?
— Да. Дина мне звонила.
— Вы с ней общаетесь? Любовь Андреевна поморщилась.
— Знаете, я не люблю околичностей. Когда люди говорят одно, а думают другое. Я вам уже говорила, что отношений с бывшим мужем не поддерживала. Тем более с его женой. За последние семь лет, то есть за время его третьего брака, я раза два или три, точно уже и не помню, говорила с Николаем по телефону. И все.
— По какому поводу?
— Ну… один раз я позвонила — поздравить со свадьбой.
— Вы были на ней?
Любовь Андреевна поморщилась вторично.
— Нет. Однажды мне понадобилась биографическая справка. И я хотела уточнить ее у Лактионова. Мы же учились вместе в Первом медицинском. Я позвонила и наткнулась на Дину. Изложила просьбу. Она обещала связаться ним. И действительно, через какое-то время он перезвонил мне. Потом… — Любовь Андреевна запнулась. — Как-то раз я звонила ему на работу, чтобы узнать координаты одного медицинского светилы. Кажется, все. Не многовато ли — три контакта за семь лет? — И она истерично рассмеялась. — Извините, просто я так нервничаю. Как подумаю, что Коли — нет… Я закурю, — и, не дожидаясь согласия Губарева, вытащила из кармана «Яву». Закурила.
Губарев посмотрела на ее пальцы — крупные, с коротко остриженными ногтями.
— Понимаете, — Любовь Андреевна закашлялась. — Мы расстались давным-давно, но все равно относились друг к другу по-дружески.
— Хотя и не контактировали?
— Да. Именно так.
— А почему? Если вы расстались друзьями? Любовь Андреевна пожала плечами:
— Трудно сказать. По большому счету, нам уже не о чем было говорить. Все уже было сказано. Когда-то.
— Вы поженились студентами? Кузьмина кратко кивнула головой.
— После первого курса. Все было так скоропалительно. И немножко смешно. Свадьба в общежитии. На скорую руку. У меня даже платья не было. Взяла у подружки. Одолжила. Мне все говорили: плохая примета. А я… что делать, у нас не было денег. Коля тоже взял костюм у приятеля. Господи, какими мы были глупыми и наивными! — Она замолчала.
Губарев тоже не знал, что ответить. Он знал, что, когда человек пускается в воспоминания, его лучше не обрывать. Пусть говорит и говорит… Воспоминания — такая хрупкая вещь!
Но Кузьмина молчала. И тогда Губарев решил задать вопрос:
— Сколько времени вы были женаты?
— Сколько? Четыре года!
— Почему вы расстались?
Почему? — Губарев обратил внимание, что она повторяет его вопросы. — Я могу, конечно, сказать, что не сошлись характерами. Поняли, что мы — разные люди. Но все это чушь! Коля был в то время порядочным бабником. Нет, он стал им не сразу. Со временем. Когда обрел столичный лоск. Что он видел до этого? Жил в деревне. Потом — два года в армии. Поступил в институт. Был тогда дуб дубом. Толком ни говорить, ни одеваться не умел. Но потом пообтесался. Он хотел выбиться в люди. Головка у него всегда была светлой, разумной. Он блестяще учился. Его называли «надеждой курса». Преподаватели его очень хвалили, прочили большое будущее. Это окрыляет, кружит голову… — Любовь Андреевна мотнула головой. — Да… лирика! Возвращаясь к вашему вопросу… Коля начал увлекаться женщинами. Дальше — больше. Я смотрела на все сквозь пальцы.
— Почему?
— Почему? Мне нравилось с ним общаться, говорить. Он был интересен мне как человек. Не только как мужчина. А как талантливый медик! Жаль, что у нас не было детей… Да! Так вот, если говорить кратко — его увела Ванда! Стерва жуткая. Она всегда была такой! А в молодые годы особенно! Я, впрочем, особенно не сопротивлялась. Как-то было неприятно пускаться в бабские штучки… Ванда, как познакомилась с ним, сразу забеременела. Коля какое-то время метался между нами. А потом ушел к ней. Вот и вся история… нашей семейной жизни!
— Ванда Юрьевна говорит, что она способствовала карьере Лактионова.
— Чушь собачья. Извините! Коля всего добился сам. Ванда тут ни при чем! Она же его потом и погубила! Придиралась, пилила!
— Откуда вы знаете? Кузьмина нахмурилась.
— Коля звонил иногда… жаловался. Вначале все шло хорошо. Молодой, перспективный. Светлая, разумная головка. Он шаг за шагом лепил свою карьеру. Потом начались проблемы. Склоки, интриги. Его стали зажимать. Колю тянуло вспомнить о молодых годах. Студенчестве. Знаете, каждому человеку хочется порой хоть ненадолго вернуться в юность, молодость.
— Понимаю…
Ванда заездила его. Да тут еще неприятности на работе. Коле не давали развернуться в полную силу. Он начал пить… В общем, жуть началась! Если бы. не Дина…
— Она помогла ему?
Кузьмина выразительно посмотрела на Губарева.
— Он спасла его! Вытащила из ямы, пропасти, куда он неуклонно скатывался под вопли Ванды. Дина вдохнула в него новую жизнь. Дай бог ей здоровья! Есть такие женщины — тонкие, хрупкие, но на самом деле тверже стали. Дина из таких. Сначала она покончила с его пьянством. А потом заставила уйти с работы и открыть свою клинику. Все, чего он достиг за последние годы, — заслуга Дины. Известность, деньги, престиж…
— Ванда Юрьевна утверждает, что Дина Александровна хладнокровно увела его из семьи, вцепилась мертвой хваткой, лишила детей отца.
Кузьмина иронично хмыкнула.
— Если мужик не хочет, его никто никуда не уведет, правильно? — Майору показалось, что она хотела фамильярно толкнуть его локтем, но в последний момент удержалась. — Нет, Динка — хорошая баба! Здесь Лактионов не промахнулся. Сделал правильный выбор! А Ванда получила свое по заслугам.
Губарев вспомнил ненависть, которая буквально сочилась из Ванды Юрьевны, когда она заговаривала о Дине Александровне. Она ненавидела ее. Это было очевидно.
— Кто, по-вашему, мог убить Лактионова?
— Откуда же я знаю?
— Могли Лактионов кого-то преднамеренно обидеть, оскорбить?
— Характер у Коли — прямой. Был. Изменился ли он с годами? Я же с ним не общалась. Я помню его таким, каким он был когда-то. Но ведь жизнь меняет людей, правда?
— Наверное. И последний вопрос? Где вы были третьего ноября вечером. С семи до десяти?
Кузьмина вскинула на него глаза, но ничего не сказала. Потом произнесла:
— Закончила работу я в начале восьмого. Поехала домой. Потом зашла в магазин. Кое-что купить к ужину.
— Во сколько вы приехали домой?
— Около десяти.
— Спасибо за беседу.
— Пожалуйста. Когда Губарев уходил, Любовь Андреевна сидела,
откинувшись на стуле, и отрешенно смотрела в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81